Спаситель под личиной, или Неправильный орк (СИ) - Чекменёва Оксана - Страница 82

— Я так радовалась, когда вы предложили мне остаться. Путешествие оказалось не самым лёгким испытанием, а одиночество — вообще кошмаром. Я даже не думала, что так тяжело буду его переносить, пока не осталась одна.

— Тогда я просто хотел, чтобы ты, точнее — мой друг Элай, — был рядом. Но когда ты превратилась в девушку… Ты не представляешь, что со мной творилось.

— Что?

— Я вдруг осознал, что испытываю к тебе далеко не дружеские чувства. Это был кошмар! Я знал, что ты — парень, «понимал мозгами», как ты выразилась, и при этом ни к одной девушке прежде меня не тянуло с такой силой. Я понимал, что моё чувство — неправильное, что ничем хорошим это не закончится. Но не мог отказать себе в удовольствии прикасаться к тебе. Я знал, что ты — парень, но обнимал-то девушку. У костра и в карете, когда ты так доверчиво ко мне прижималась. Я думал — ты делаешь это, видя во мне лишь друга, не догадываясь о моих чувствах, и пользовался этим. Хотя и проклинал себя за недостойные мысли, но не мог отказаться от этого.

— Я тоже так делала, — решила всё же признаться. — Когда у костра ты укрывал меня своим плащом, я думала — ты просто хочешь согреть друга, но я ведь могу прижаться к тебе и представить, что ты обнимаешь меня, потому что тебе это нравится. Что ты видишь во мне девушку.

— Я её видел! Чем дальше — тем сложнее мне было вспоминать, кто ты на самом деле. Ещё и дед предложил обращаться к тебе, как к девушке. Вот ведь хитрец! Интересно, он догадывался?

— О том, что я на самом деле девушка? Конечно, с самого начала.

— Нет, я имею в виду — догадывался ли он о моих чувствах? В любом случае, к тому моменту, как мы вернулись, я был влюблён по уши в девушку Эллу, как никогда и ни в кого не влюблялся за всю свою жизнь, и приходил в отчаяние, когда всё же вспоминал о том, что на самом деле ты — Элай. Если бы я только знал!

Влюблён? Он на самом деле так сказал? Неужели мой дракон тоже испытывает ко мне такие же чувства? Если это так — не будет никого счастливее меня на всём белом свете!

— Я боялась, что узнав, ты отстранишься. И никаких больше сидений у костра под одним плащом, и в карете тоже — а мне так нравились те моменты, когда Россина засыпала, а ты прижимал меня к себе, чтобы мне было удобнее сидеть. Я боялась всего этого лишиться.

— Ты бы не лишилась! — Вэйланд вновь поцеловал мою ладонь, потом вторую. — Я бы пользовался любой возможностью, чтобы к тебе прикоснуться, уж поверь. И хотя бы уже не сходил с ума от того, что делаю что-то неправильное.

— Как тот человеческий король?

— Хуже! Он хотя бы не знал, что перед ним мужчина. А я знал. Думал, что знал. Но мне было всё равно. И ты не представляешь, как я обрадовался, когда ты призналась, что девушка. Да мне словно жизнь подарили, предварительно приговорив к казни. А уж когда я понял, что тебя тянет ко мне не меньше…

— Да, этот инстинкт. Странно, что и у меня он проснулся, я всё же не дракон, а ты — не младенец.

— Ох, Элла, именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Хорошая моя, к драконьему инстинкту это не имеет вообще никакого отношения.

— Разве? Но… меня же тянет тискать тебя! Мне так это нравится.

— Элла, тебя тянет ко мне, как к мужчине. Ты желаешь меня — вот что с тобой происходит. И это правильно и нормально, потому что и меня тянет к тебе по той же причине. Это — продолжение наших чувств, взаимное влечение. Только наше с тобой, понимаешь?

— Только наше? — я уже как-то привыкла думать, что это всё из-за «тискального» инстинкта. А теперь, оказывается, что нет.

— Только наше, — улыбнулся Вэйланд. — Мне захочется приласкать любого маленького дракончика, которого я увижу. Но ты — единственная, к кому я хочу прикасаться в двуногой ипостаси. Только ты, ты одна. И я очень надеюсь, что и я для тебя — единственный.

— Конечно! — вспомнила полуобнажённого Глена. Даже мысли не возникло не то что прикоснуться — просто смотреть дольше необходимого. Да и остальные мужчины у меня такого желания не вызывали.

— И это наше влечение очень велико, настолько, что меня это не только радует, но и немножко пугает.

— Пугает?

— Просто я уже начал бояться прикасаться к тебе, опасаясь не сдержаться и зайти дальше, чем позволено. Но если ты ответишь на мой вопрос — этого можно будет уже не бояться.

Дракон выпрямился — за время разговора он присел на пятки, глядя на меня снизу вверх, но теперь вновь стоял на коленях, — и посмотрел мне в глаза.

— Элайора, моя Элла, мой подарок небес, я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да! — выдохнула я, вне себя от счастья. Вэйланд меня любит, он хочет, чтобы я стала его женой, чтобы всегда была с ним. — Да, я согласна! Только…

— Только? — Счастливая улыбка, появившаяся на лице дракона после моего ответа, слегка увяла.

— Ты же наследный принц драконов. А я… Метаморф, беглянка, и вообще… Я даже рисовать не умею…

— Глупенькая, — облегчённо выдохнул Вэйланд, встал, вытянул меня из кресла и прижал к себе, целуя в макушку. — Какая разница — кто ты, если я тебя люблю? Мы, драконы, вступая в брак, смотрим в глаза своей любимой, а не на её расу, слушаем своё сердце, а не глупые предрассудки. Пусть остальные расы выбирают себе жён по их происхождению, величине приданого или категории, для нас, драконов, важно совсем другое. И теперь, когда никакого «только» не осталось, я хочу ещё раз услышать твой ответ.

— Да! — теперь уже ничего не могло помешать моему счастью. — Да, мой любимый дракон, я выйду за тебя замуж.

Вэйланд достал что-то из кармана и, чуть отстранившись, взял меня за правую руку.

— Я не знаю, какие у вас обычаи, но у нас жених, в знак помолвки, надевает невесте браслет.

И он застегнул на моём запястье изящный, золотой браслет, украшенный тонкой замысловатой резьбой — нужно будет потом повнимательнее её разглядеть. Что-то похожее я видела у королевы и сестры Вэйланда, да и у некоторых служанок — тоже, но считала это обычным украшением. А это вот что, оказывается! Провела пальцем по искусной резьбе.

— Какой красивый!

— Он ждал тебя почти сотню лет. Я рад, что теперь этот браслет нашёл свою хозяйку. И теперь, — дракон вдруг хитро улыбнулся, — когда на твоём запястье этот знак, говорящий всем вокруг, что ты — моя, а я — твой, мы можем целоваться и… тискаться столько, сколько нам захочется, и заходить при этом как угодно далеко.

Это мне понравилось. Но решила всё же уточнить.

— И ты дашь мне потрогать эти симпатичные выпукл… то есть, мышцы на своём животе?

— Я весь твой, — и мужчина одним движением сорвал с себя рубашку, открывая то, к чему так и тянулись мои пальцы.

О, какое же это удовольствие — трогать и гладить своего дракона. Какое замечательное у него тело — сильное, тёплое, чуть подрагивающее под моими пальцами. Правда, долго мне этим ощущением наслаждаться не удалось — губы Вэйланда, прижавшиеся к моим, отвлекли моё внимание, а его руки, начавшие путешествовать по моему телу — почему-то уже без рубашки, — заставили окончательно потерять голову.

Я так и не уловила момент, когда мы оказались на моей постели, совсем раздетые — но даже мысли о том, что нужно стесняться, не возникло, слишком приятно мне было. Я даже представить не могла, что моё тело настолько чувствительное, что прикосновение рук, а потом и губ дракона к моей груди заставит меня стонать и ёрзать, цепляться то за его плечи, то за волосы.

Губы скользили всё ниже, ласки становились всё смелее, руки дракона, казалось, были везде, ласкали там, где даже я сама к себе прикасаться не решалась, играли на моём теле, словно на музыкальном инструменте, и оно отзывалось на эти ласки. И я, не понимая, что со мной происходит, мысленно молила небеса, чтобы это не прекращалось.

Острая вспышка боли заставила вскрикнуть, но совсем не испугала, потому что я вдруг осознала — вот теперь Вэйланд совсем мой, окончательно. Мы с ним — одно целое, и это правильно, так и должно быть, так и нужно. А боль скоро прошла, да и что там за боль была, ерунда совсем. Зато удовольствие от того, что дав мне немного привыкнуть к нашему слиянию, Вэйланд вдруг начал двигаться, медленно, неторопливо, как-то даже тягуче, заставило забыть и о боли, и о том, где я, и кто я.