Не единственная (СИ) - Миленина Лидия - Страница 28

— Так что же, выходит, это почетно учиться у господина Эль? — спросила она у Эдора.

— Конечно, — серьезно ответил тот. — Странники почитались за всезнающих мудрецов, гениальных политиков и военачальников даже нашим народом… Отец считает, что лучшего наставника не найти. Эль хорошо меня учит. — Эдор вдруг поскучнел, видимо, ему был не интересен разговор об учителе, помолчал и спросил: — Аньис, а где ты раньше жила?

— Ой, я жила в простом районе этого города, где много мастерских и лавок… Ничего особенного, тебе бы не понравилось! Рабочие, мастеровые, толчея на улице… Наверное, ты такого не видел, — махнула рукой она. — А ты где жил, во дворце?

— Не совсем, — мягко улыбнулся Эдор. И вдруг горячо добавил: — Но это красивое место, тебе бы точно понравилось! Наш… дом — у самого моря. Волны бьются о скалы, всю ночь слышно их плеск… Иногда это усыпляет, а иногда хочется взлететь над морем, как птица… Особенно в шторм…

— Как здорово! — с восхищением сказала Аньис. Речь Эдора была увлекающей, восторженной. — А я только один раз была на море, в детстве, до войны… Мне очень понравилось!

— И я люблю его… Брызги, пена, ветер… — Эдор снова подался к ней и опять резко отпрянул. Странно, подумалось Аньис, как будто он боится даже на дюйм приблизиться к ней. Неужели она ему неприятна? Но эта мысль тут же потонула в новых рассказах и вопросах Эдора. А еще она вспомнила, что скоро она увидит море, когда они с Садди поплывут к новой жизни… От этого стало грустно, появилось странное ощущение, словно она обманывает нового приятеля. Знакомится, общается, выражает готовность дружить. А скоро исчезнет, и он никогда не встретит ее снова.

Разговаривать с Эдором было здорово, а то, что он принц, быстро забывалось за его шутками и интересными рассказами. Аньис расспрашивала, где он бывал с наставником. Перед ней словно открылся другой, большой мир, в котором можно было инкогнито, как делал это Эдор, прибыть в другую страну, узнать ее обычаи, побродить по улицам, поговорить с местными правителями… Впрочем, последним занимался обычно господин Рональд, Эдор лишь исполнял его поручения.

В его рассказах было много мечей, луков, коней и других мужских забав. И это тоже оказалось неожиданно интересно. Аньис заслушивалась, вздыхая про себя, что у нее нет ничего столь же занимательного, чтобы рассказать, и вдруг сталкивалась со странным взглядом, в котором растерянность перемешалась с пылающим огнем. Какой он горячий, подумалось ей. И очень красивый. Сидя рядом с ним и слушая его увлеченную речь, она словно загоралась от его внутреннего огня, пылающего в глазах, лице, в голосе, в том, как он отбрасывал со лба упавшую прядь волос…

— А я нигде не была и не могу развлечь тебя, — искренне призналась она. Сумерки сменились ночью, звезды высыпали в разрывах облаков, а на западе показался диск призрачного ночного светила, звавшегося Отая.

— Нет, мне интересно о тебе все, — серьезно покачал головой Эдор. — У тебя ведь есть братья и сестры? Расскажи о них… Я вот один у своих родителей…

Только глубоким вечером, когда в другие дни Аньис уже спала, ей пришлось уйти. В саду появилась госпожа Тиарна, и возмущенно воскликнула:

— Так я и знала, что ты здесь! А ну марш в постель! Не выспишься — и не сможешь решать примеры по этой твоей, как ее… математике! А вы, господин… — Тиарна уперла руки в пышные бока и с упреком посмотрела на Эдора. — Понимаю, что в голове только ветер да магия всякая… Но не сбивали бы вы девочку с толку! Ей спать и есть нужно, а не мерзнуть здесь с вами!

Аньис засмеялась, взглянув в лицо Эдора. В нем читалось полнейшее изумление. Наверное, принц еще никогда не сталкивался с эмоциональной речью хозяйственной Тиарны, начальницей над всем в этом доме. Кроме господина Рональда, конечно.

— Госпожа Тиарна, он не виноват, я сама засиделась.

Эдор с опаской взглянул на властную женщину, стоявшую в дверном проеме и шепнул Аньис:

— Аньис, а можно я завтра опять приду?

— Конечно, — шепнула Аньис в ответ. В этот момент она забыла, что скоро ее здесь не будет. Уж больно забавной была Тиарна, и слишком интересным оказался Эдор. Она пошла к входу во дворец, и холодный воздух вдруг пробрал до костей. Конечно, вечером становилось холодно, но все это время рядом с Эдором она не мерзла. Оказывается, воздух вокруг него горячий, как вокруг господина Рональда — густой, подумалось ей.

Ее запах. Ее голос. Ее лицо. Своим особым зрением Эдор видел каждую пору на ее щеке, и почему-то от этого она казалась особенно вожделенной. Хотелось прикоснуться, прижать, взять себе, поглотить. Сделать частью себя. Обжечь и унести туда, где полыхает сладкое пламя. Слиться. Сгореть вместе.

Это было наслаждение. И раздирающая на части боль от невозможности стать ближе. Но наставник учил довольствоваться малым.

И, видимо, научил.

— Будь рядом, — говорил он. — Наслаждайся ее видом, ее голосом, запахом. Проживай это счастье в полной мере. Но не подходи ближе, довольствуйся тем, что имеешь. Ты не сможешь отодвинуть свой огонь, свои желания. Но ты сам можешь сделать шаг в сторону, и они будут гореть отдельно от тебя.

И Эдор делал. Делал, потому что не хотел убить это нежное существо, доверчиво сидевшее в паре шагов от него. Иногда — колоссальным усилием воли, какой было не занимать никому из его народа. В другие разы — пресловутым отрешением, которому так настойчиво учил наставник.

Особенно сладким оказался ее голос. Обычный звонкий, даже чуть резкий голос молодой девчонки. Но он проникал до самого последнего нерва, заставлял трепетать и напрягаться каждую клеточку тела, а дух взлетать и корчиться от наслаждения. Хотелось еще и еще. Не отрываться. И запах! Нежный, пьянящий запах тонкого, живого, беззащитного тела, скрытого невесомой шелковой тканью. Не сразу овладеть, а прижаться к ее коже, ощутить, поглотить, растворить это тело в своих объятьях.

А чуть в стороне от всего этого стоял гнев на наставника, не позволяющего обрести Сокровище, вполне контролируемый, впрочем. Лишь один раз Эдор чуть не сорвался — когда девушка начала расспрашивать о господине Эль.

Вот, оказывается, какова ты, зависть и ревность! Он слишком хорошо почувствовал, что стоит за этими словами. Ее эмоции были до сих пор пропитаны его, Рональда, образом, запахом его энергии, что могут ощущать такие, как Эдор. Но все это было предсказуемо, они подготовились. Ему удалось взять себя в руки, смирить свой гнев.

А еще они много раз обсуждали с наставником, о чем можно поговорить с девочкой. Расспросить о ее детстве и рассказать о дальних странах тоже посоветовал учитель, и Эдор был благодарен.

…И он увлекся, разгорячился. Она так хорошо, так увлеченно его слушала!

Эдор был доволен, опьянен, счастлив… Теперь он может говорить со своим Сокровищем. А со временем… со временем все обязательно произойдет. Главное — не сорваться. Второго шанса Эль не даст. Да и сам он никогда не простит себе, если поглотит, разрушит, убьет ее — мучительной, самой ужасной из смертей.

Только вот душа тут же устремилась вслед за девушкой, стоило ей скрыться в дверном проеме. И тело напряглось, желая сорваться с места и догнать… Теперь, когда он испробовал это, потерять было особенно тяжело. Словно жизнь утратила смысл.

И он не был уверен, что всегда сможет устоять без помощи учителя.

За полторы недели, что прошли с первого разговора, Аньис подружилась с Эдором. Господин Рональд так и не вспомнил о ней, а с ним она ненадолго забывала о саднящей боли.

С Эдором было хорошо. Интересно, весело. Он рассказывал ей смешные истории, и она смеялась. Он говорил о дальних странах — и ее разум уносился в дальние дали вместе с ним. Она описывала свою простую и подчас тяжелую жизнь, немудреные детские игры, — и он слушал, так внимательно, словно это были не слова глупой бедной девчонки, а что-то важное, сокровенное, наделенное особым смыслом. Она делилась с ним тем, что прочитала в книгах, узнавала на уроках — и он обсуждал все это с ней.