Леди Малфой (ЛП) - "cherrypie3601" - Страница 49

*

В час ночи Косая аллея выглядела совсем не так, как при дневном свете: все магазинчики были закрыты, некоторые щерились кучей замков, другие просто сверкали предупреждениями, которые должны были отвадить потенциальных воришек. Огромные свечи, парившие над головой, слабо освещали каменные стены и деревянные двери. Воздух на улице обдавал морозной свежестью, и, когда Гермиона выдыхала, из её рта вырывались клубы пара.

С рюкзаком, перекинутым через плечо, она представляла собой весьма необычное зрелище для столь позднего часа. От зимнего холода её защищала лишь чёрная блузка, джинсы и накинутая сверху шерстяная мантия. В руке Гермиона сжимала потрёпанную метлу, и в столь тусклом освещении кто-то вряд ли смог бы разобрать гравировку на тёмном древке.

Она повернула налево, в едва заметный проход, и направилась вниз по улице, пока не оказалась рядом с узкой щелью в стене. Гермиона нашарила ручку двери и прошла внутрь, оказавшись на вокзале — в громадном сером здании, которое, в отличие от аллеи, было прекрасно освещено яркими огнями.

— Мне нужен один билет из города, — слегка охрипшим голосом попросила она, приблизившись к окошку кассира. Из-за стекла на неё взглянул скучающий мужчина, который был, пожалуй, ровесником Гермионы, но тёмно-каштановые волосы и оливковая кожа сбавляли ему несколько лет, делая его похожим на парня лет восемнадцати.

— Десять сиклей, пожалуйста, — произнёс он, взмахивая палочкой и материализуя из воздуха серебристый квадратный билет.

Гермиона развязала небольшой мешочек, висевший на поясе, достала две золотых монетки и задумчиво посмотрела на них.

— Два галеона, и вы меня не видели, — произнесла она.

Скучающее выражение на лице кассира сменилось интересом. Он внимательно посмотрел на монеты, лежавшие перед ним, и его губы растянулись в хитрой улыбке.

— Я вас не видел.

Гермиона взяла протянутый ей билет и, мельком взглянув на строку «Номер платформы», торопливо пошла в нужном направлении, следуя указателям, которые яркими пятнами выделялись на фоне тёмных стен. У нужной платформы уже стоял длинный чёрный поезд, который яростно ревел, выпуская клубы пара. Платформа оказалась не так пуста, как Косая аллея: несколько волшебников и волшебниц сходили с поезда или садились в него, таща за собой всевозможные чемоданы, саквояжи и сумки. Недолго думая, Гермиона вошла в первый попавшийся вагон и заняла свободное место, кинув сумку на соседнее сиденье и пристроив метлу у окна. Время отправления на билете сообщало, что поезд тронется через десять минут. Это означало ещё десять минут волнения о том, что Рон настигнет её.

Конечно, Гарри пообещал, что будет держать её отъезд в тайне так долго, как только сможет, и резонно заметил, что Рон всё равно не проснётся раньше утра, но Гермиона продолжала беспокоиться. Если он вдруг встанет посреди ночи и обнаружит её постель пустой, ему не потребуется много времени, чтобы догадаться, куда она уехала. А так как Рон уже бывал в поместье, он вполне мог нагнать её на полпути. Гермиона сделала всё, чтобы замести следы, но, пока поезд не тронулся, возможность того, что Рон её найдёт, оставалась вполне реальной. Не желая терзать себя тяжёлыми мыслями в ожидании отправления поезда, она достала из сумки толстую книгу в кожаном переплёте и раскрыла её на заложенной странице.

Шестнадцатое сентября, 1616

Сегодня я видела, как отец убил человека. Я не разглядела мужчину, но отчётливо помню яркую зелёную вспышку… Думаю, это от заклинания. Было довольно трудно разобрать слова из-за крика мужчины, но мне послышалось что-то вроде «Абракадабра».

Я тоже научилась кое-чему интересному. Это заклинание, которое заставляет людей плакать. Они плачут так, как не плакали никогда в жизни. Я использовала его на маленькой девочке вчера во дворе, и я видела, как закатываются её глаза, и слышала, как она кричит. Я просто направила на неё палочку и повторяла: «Круцио».

Гермиона почувствовала мерзкое чувство тошноты, представив, как хозяйка дневника хладнокровно издевалась над ребёнком на пустынной улице, и другие, не менее отвратительные картины, которые услужливо рисовало её воображение.

Тишину на платформе прорезал резкий свист, и поезд медленно качнулся, трогаясь с места. Чувство облегчения заставило Гермиону отвлечься от мрачных мыслей и позволило ей расслабиться — впервые с того момента, как она покинула Нору. Она улыбнулась: теперь Рон ни за что не смог бы нагнать её.

Поезд быстро набирал скорость и тёмные стены вокзала почти сразу скрылись в ночи. Гермиона бросила последний взгляд из окна и вернулась к чтению.

Матильда Фрогворт была далека от определения «обычная». Её раннее знакомство с Круциатусом привело к тому, что однажды она испробовала его на собственной матери, когда та спала. Результат был ужасающим. Воспоминания, записанные в дневнике, становились всё мрачнее и мрачнее, Матильда описывала, как с течением времени она научилась контролировать родителей, используя тёмную магию. Её мать становилась слабее с каждым годом и в какой-то момент оставила свои эксперименты над девочкой. Отец какое-то время сопротивлялся магии дочери, но, в конце концов, и его воля была подавлена.

Когда дневник подошёл к описанию жизни уже двадцатилетней Матильды, стало понятно, что большую часть времени она проводила в компании бессовестных и беспринципных личностей, всё больше погружаясь в тёмные искусства. Тяжёлое детство и нерадивые родители превратили её из невинного ребёнка в циничную и аморальную особу. Пока Матильда собирала информацию о запретной магии, её родители были заперты в той же камере в подвале, в которой она сама провела большую часть своих детских лет.

Пятнадцатое июля, 1624

Под этой датой в дневнике были написаны всего четыре слова, но они, в сочетании с порывом холодного ветра, пронёсшегося по вагону, заставили Гермиону вздрогнуть и покрыться мурашками.

Сегодня я убила отца.

*

Его нервы были напряжены до предела, и Пэнси прекрасно понимала почему. Она уже некоторое время наблюдала за спящим Драко, изучая его то приподнимающиеся, то вновь опускающиеся брови, его плотно сжатые губы и бледную кожу на лице, которая в полумраке комнаты походила на фарфор. Лунный свет серебрил его светлые волосы, разметавшиеся по подушке. Драко слегка поморщился во сне, и, хотя его веки были закрыты, Пэнси легко могла представить себе хаотично вращающиеся зрачки. Она провела кончиками пальцев по его щеке, ожидая, что Драко вздрогнет, но он не шелохнулся.

Она издала низкий смешок и улыбнулась своим мыслям.

— Совсем как статуя, — прошептала она.

И, словно булавку, упавшую в мёртвой тишине, Драко услышал её голос и медленно открыл глаза, встречаясь с пристальным взглядом карих глаз Пэнси.

— Ты вспотел, — негромко заметила она.

— Дурной сон, — отозвался Малфой бесстрастным тоном. Он приподнялся на локте и глубоко вздохнул.

— Не стоит так сильно волноваться, — попыталась успокоить его Пэнси, придвигаясь чуть ближе. — Скоро это всё закончится.

— Но пока не закончилось, у меня всегда будет повод для волнения, — мрачно произнёс Драко.

— Тогда дай мне отвлечь тебя, — промурлыкала она, растягивая губы в улыбке. — Мне всегда прекрасно это удавалось.

Драко шумно выдохнул и отстранился.

— Не сейчас, — решительно ответил он.

— Только не говори, что тебе не хочется, — не отступала Пэнси, игриво надувая губки. — Тебе ведь всегда это нравилось.

— Да… нравилось, — согласился Драко, чувствуя некоторую неловкость. — Но сейчас не самое лучшее время.

— Это из-за Грейнджер, да? — внезапно спросила Пэнси. Вопрос был настолько неожиданным, что сон с Малфоя как рукой сняло, и он уставился на Паркинсон со смесью недоумения и растерянности.

— Что?

Пэнси улыбнулась.

— Ты говорил с ней, — пояснила она, многозначительно вскидывая бровь. — Во сне.

— И что же я такого сказал?

— Ты просил её держаться подальше, — усмехнулась Пэнси. Драко мгновенно расслабился и вновь натянул на лицо маску безразличия.