Без права на жизнь (СИ) - Рейн Роман - Страница 35

— Хаджисулун. — настойчиво повторил инопланетянин.

— Хорошо, хорошо. Ох, чувствую скоро мы с тобой стадионы будем взрывать, — пробубнил Овальд, и, взглянув на собеседника, добавил — Хотя, с твой физиономией и слухом, нам только с поясом шахидов стадионы взрывать придется. Ну, поехали! С четвертой цифры! Три-четыре.

Что было мочи, он сделал глубокий вдох и дунул в раковину.

Никакого звука раковина не издала, да в ней даже никакого сквозного отверстия и не было. Скорее всего, найти это потайное отверстие могла найти очень мощная струя воздуха, на которую был способен только этот абориген.

— Что-то не работает твой саксофон, бракованным оказался. Верни его по гарантии в магазин, может обменяют на другой? — сказал Овальд, протянув обратно раковину.

Громила, задумчиво почесал кожицу полосатой окраски на голове и посмотрел на Овальда, как на идиота.

— Раз наш дуэт потерпел фиаско во время премьеры, то я могу идти? — спросил Овальд.

— Хаджисулун. — в третий раз повторил ящер и демонстративно приложил свою раковину к воображаемому уху.

— Как же ты меня утомил, — проворчал Овальд, и приложил свою раковину к уху. — Ну и что дальше? Ты будешь играть, а я вот так слушать и аплодировать? Учти, я очень требователен к искусству.

— Ты должен понять меня, — послышался голос из раковины в такт с шевелящейся пастью монстра.

От неожиданности Овальд чуть не выронил ракушку. Абориген вновь приложил свою раковину к слуховому отверстию и убрал руку — она осталась висеть без посторонней помощи.

— Что? Я понимаю тебя?

— Нет. Мы не понимаем друг друга, но нас понимает она — ответил ящер, указывая, то ли на голову, то ли на раковину.

— Что за чертовщина? Как может обычная ракушка переводить речь?

— Понятия не имею. Работает — да и ладно, — пожал плечами ящер, прикладывая к ране на ноге широкий травяной лист.

— На моей планете тоже есть такие раковины, но если их приложить к уху — то слышен только шум воды, — сказал Овальд.

— Это потому, что твой мир водный. Не удивительно, поскольку ты сам очень сильно похож на лягушку.

Овальд покрепче прижал раковину к уху, и она, словно мягкая присоска, с мягкимчмоком, прилипла к коже. Он убрал руку, а его новый слуховой аппарат остался висеть, словно гарнитура.

— Я похож на лягушку? — возмутился Овальд — Уж не знаю, какие у вас они тут обитают, но те, которые обитают у нас, больше похожи на тебя, только ростом малость пониже. Раз в тысячу.

— Меня зовут Зонг. Я — тайдгюнтер. — резко закончил спор ящер.

— Очень приятно. Меня зовут Овальд. Я — человек, с планеты Земля.

— Теперь убей меня, — торжественно объявил Зонг, когда с обрядом знакомства было покончено. Он вложил в руки Овальда свой огромный деревянный меч.

— Зачем? — удивился Овальд, слегка пошатнувшись под тяжестью огромного меча.

— Убийца моего убийцы — мой убийца, — философски заключил Зонг.

Овальд внезапно почувствовал, как он дико устал за эти последние часы, столько всего и сразу навалилось на него: и психологического стресса, и физического испытания. Возникло огромное желание — послать ко всем чертям эту ящерицу и швырнуть на землю этот дурацкий меч, но он вовремя взял себя в руки и спокойным голосом ответил:

— Я не буду тебя убивать.

— Почему? — искренне изумился Зонг.

— Потому, что я не желаю тебе зла. Я и того громилу не собирался убивать. Кстати, а от чего он вообще умер?

— Ты лукавишь, человек. В тебе виден хладнокровный и опытный убийца тайдгюнтеров. Скольких ты уже убил?

— Нисколько, — пожал плечами Овальд.

— Ты победил в нечестной борьбе, оторвав Зорну хвост. Но не мне тебя обвинять в этом. Ты победил, а теперь убей меня.

— Не хочу я никого убивать. Я и тебя спасать не хотел, просто это была самозащита, — возмутился Овальд, сунув обратно в руки аборигена меч. — А вы что, если отбрасываете хвост, то погибаете?

— Конечно. Это наше уязвимое место. В поединке между двумя тайдгюнтерами — этот прием не допустим. Он не честный.

— Извини. Я просто спасал свою жизнь. Знаешь, у нас на Земле существуют создания, очень похожие на вас, разве что размером гораздо мельче. Так вот, они способны безболезненно терять свой хвост, а потом отращивать новый. И так до бесконечности.

— А какой в этом смысл? — задумчиво почесал голову громила. — Если есть кто-то сильнее тебя и способен оторвать тебе хвост — то жизнь теряет всякий смысл. Даже если ты отрастишь его снова — от этого сильнее ты не станешь. Нет, регенерация — это не для нас. Для нас важна честная победа или же достойная смерть.

— Тогда почему же ты убегал, а не принял смерть, как подобает порядочному тайдгюнтеру? — подколол Овальд.

— Я испугался, и потому не достоин жить дальше. Так что убей меня и съешь, как и положено.

— Чего? Съесть? — удивился Овальд.

— Да, съев меня и Зорна на правах победителя, ты обретешь нашу силу. Так сказано в «Шиаре», который чтут все тайдгюнтеры.

— Что за глупость такая? Зонг, а почему в вашем «Шиаре» не сказано о том, что приобретать силу слабых — это значит ослаблять и себя самого. Какой смысл в том, что ты обрел силу побежденного и уязвимого? У вас проблемы с питанием и это вынужденная необходимость?

— У нас нет проблем с пищей, наши самки исправно поставляют нам яйца.

— Чьи яйца? — насторожено спросил Овальд.

— Свои, конечно же, чьи же еще? — спокойно ответил Зонг.

— А чем питаются ваши самки? Тоже своими не рожденными детьми?

— Нет, они сидят в пещерах и поедают каких-то личинок. Я никогда не вдавался в подробности…. — неуверенно объяснил Зонг. — Каждый занимается своим делом.

— И чем же занимается мужская половина вашего народа?

— Битвой за территорию. Если тайдгюнтер побеждает в поединке, то он поедает павшего соперника, а затем расширяет свою территорию. Ну и, конечно же, забирает его самок.

Овальд надолго погрузился в мысленную дискуссию с самим с собой на тему: «Может ли каннибал, вооруженный вилкой и ножом, являться прогрессом цивилизации». Было очевидно, что эти ящерицы были далеко не так примитивны или недоразвиты. У них был свой определенный свод правил и кодекс чести, свой безотказный пищевой комбинат из детенышей. Ужас, конечно, но с точки зрения человека. И невероятная практичность — с точки зрения экономики.

— Убей меня, — настойчиво повторил Зонг, вернув Овальда к реальности.

— Послушай, Зонг, повторяю в последний раз! Я не стану тебя убивать. Если ты ешь своих собственных детей и без видимой причины убиваешь своих собратьев — то я думаю, что ты сможешь стойко перенести позор поражения и будешь жить дальше, — выпалил Овальд.

— Но, как я буду жить дальше? — вопрошал настойчиво Зонг.

— Так же, как и раньше: жрать детей и драться.

— Но теперь моя территория и мои самки принадлежат тебе. Ты победил.

— Да засунь ты себе своих самок в… э-э-э …этот… обратно в пещеру, в общем. Мне ничего не нужно. Живи как жил и будь счастлив.

— Спасибо, — поблагодарил Зонг, чуть дрогнувшим голосом. — Но… для чего тогда ты сюда прилетел, если тебе ничего не нужно?

Конечно же, Овальд не стал говорить, что ему нужна была их планета, а не они сами. Ни к чему ему это знать. Нужно было для начала осмотреться и понять, что к чему.

— Я прилетел сюда, что бы спасти свой народ.

— Твой народ в опасности?! — выкрикнул Зонг, воинственно подняв меч над головой. — Я разнесу любого вашего врага! Враг моего друга — мой враг! Твой враг — это мой враг!

— Спасибо, Зонг. Но ты не сможешь мне помочь, — вежливо отклонил помощь такого рода Овальд. — Мои враги бестелесны и всесильны. Люди и тайгюнтеры не способны их одолеть. Мне может помочь спасти нашу планету какая-нибудь другая, супер развитая цивилизация.

— Бестелесны и всесильны, говоришь? Это что-то вроде ланденгов? — предположил Зонг.

— Что? — опешил Овальд, — ты тоже знаешь ланденгов?

— Конечно. Они прилетали к нам несколько лет тому назад. Сказали, что они наши настоящие, истинные Боги и все такое, но мы от них быстро избавились.