Без права на жизнь (СИ) - Рейн Роман - Страница 16

— Не бойся. Ты можешь идти по нему — оглянувшись через плечо, сказал истинный глядя сверху вниз на Овальда.

Овальд осторожно задрал ногу и оперся ею на мост. Его поверхность была не асфальтирована. Словно серый, плотный ковролин покрывал поверхность моста.

Первые шаги давались нелегко, и сложность была не в том, что приходилось прикладывать особые усилия при вертикальной ходьбе, тяжело было психологически перестроиться. Овальд шагал, то и дело, оборачиваясь назад, глядя на то, как с каждым шагом высота становилась все больше и больше.

— Это особое покрытие такое? — постучав носком кроссовка по ковролину, спросил Овальд.

— Нет — ответил истинный, уверенно шагая чуть впереди. — Секрет в том, что ты находишься не на поверхности Земли, а внутри нее. Мы находимся, в так называемом, ядре планеты. Мосты протянуты от стенки до стенки. Здесь нет разницы, где земля, а где небо. Находясь в шаре, все превращается в пригодную для хождения поверхность. Здесь находится эпицентр всей гравитации.

К такой экстремальной ходьбе Овальд вскоре привык и шел по мосту, как в обычной жизни.

— Знаешь, я в детстве любил играть в одну игру, напоминающую всю вашу философию, — сказал Овальд. Истинный с любопытством обернулся к нему. — Гуляя во дворе, я собирал различных насекомых в пластиковую баночку из-под витаминов. Стригуны, долгоносики, кузнечики, мухи, малярийные комары, пауки…. Все, кто попадался мне на глаза, отправлялись в банку. Каждого вида по одному экземпляру. Я наглухо закупоривал баночку и уносил ее домой. Найдя укромный уголок, я прятал ее там. Моя цель была проста — я просто хотел узнать, кто окажется сильнее всех. Мне казалось, что как только я закрываю баночку, насекомые начинают устраивать гладиаторские бои. Поедают друг друга, сражаются за право на жизнь. Заканчивалось это всегда тем, что я забывал про свою заветную банку. Мама, во время очередной генеральной уборки, случайно находила мой «сюрпризик». Едва только она откупоривала крышку, желая узнать, что в баночке, и, как она вообще сюда попала, как в нос ей ударял сногсшибательный аромат. Она постоянно спрашивала меня, зачем я это делаю? Раздосадованный, что я в очередной раз забыл проверить результаты своего эксперимента, я молчал, а затем снова шел на улицу и собирал новых бойцов.

— Ты намекаешь на то, что мы живем как эти твои жуки? — спросил истинный.

— Я ни на что не намекаю. Я просто рассказал историю из детства — развел руками Овальд. — Возможно, истинные правы. Но никто не даст гарантии на то, что чья-то мама тоже откроет нашу баночку-вселенную, брезгливо понюхает наш пропахший гнилыми телами мир и смоет нас в унитаз. Эксперимент будет окончен и не важно, кто будет победителем в этой банке.

— Ты пессимист! — Заметил истинный.

— Ты тоже. — Парировал Овальд.

— Я-то почему?

— В твоем рассказе, тоне и кислой физиономии не чувствуется веры в победу истинных, — заметил Овальд. — Либо, ты на самом деле веришь во все это, просто агитатор и оратор из тебя никакой.

Истинный хотел что-то ответить, но его порыв прервал мужской грубый голос, который раздался неизвестно откуда. Овальд и истинный сначала замедлили шаг, а потом и вовсе остановились.

— Овальд, у тебя осталось пять минут — с нотками звонкой стали объявил голос.

— Какие еще пять минут? — спросил Овальд, глядя по сторонам.

— Это было обращение не к тебе, — хмуро ответил истинный. — Меня тоже зовут Овальд. У наших родителей были одинаковые предпочтения и вкусы…. Это мне дали еще пять минут на общение с тобой.

— А что будет потом?

— Это зависит от твоего ответа: откажешься ты от своей идеи покидать Землю или нет.

— Нет. Не откажусь.

— Тогда все кончено — как-то с облегчением сказал истинный.

— Что произойдет через пять минут? Меня убьют?

— Нет, не убьют. Просто будут держать в изоляции до тех пор, пока истинные не одержат победу над другими расами.

— А что будет потом? — спросил Овальд, заранее догадываясь, что и потом его не ждет ничего хорошего.

— Потом тебя уничтожат, как и остальных клонов, поскольку люди будут больше не нужны. — объяснил истинный.

— В общем, не жизнь у меня, а просто сказка… — едва слышно произнес Овальд.

— Ты сам в этом виноват.

— Я? И в чем моя вина? Разве я виноват, что меня слепили с прототипа-идиота со скверными мыслями?

— В чем-то ты прав — задумчиво произнес двойник. — Ты опасен для мира людей и истинных. Я — тоже проклятье для своего мира. Извини, но такими мы с тобой созданы, ничего с этим не поделать и нас с тобой не изменить.

— А чем ты опасен для своего мира?

— Я тоже против войны и господства нашей расы над другими, совершил тоже много глупостей здесь. Когда мое сознание просканировали — сразу же заинтересовались и тобой. Тебя хотели просто убить, но я пообещал им, что смогу отговорить тебя. Мы оба опасны, Овальд. Все, что я рассказал тебе про наш мир — это правда. Я знаю тебя, как самого себя, поэтому я не тебя отговаривал, а наоборот, пытался разжечь в тебе ненависть к истинным.

— Тебе это удалось — признал Овальд. — Только какой в этом смысл, если мне сейчас настанет конец?

— Смысл в том, что мне теперь будет жить легче, зная, что я не один такой.

— Тварь трусливая, к психологу бы лучше сходил и поплакался!

Истинный ничего не ответил. Отвел взгляд и, развернувшись, пошел прочь по мосту.

— Время окончено — раздался голос.

Тело Овальда моментально застыло, кровь в теле словно закипела. Ощущение было такое, как в артерию засыпали горсть толченого, острого стекла. Все внутренние органы норовили вывернуться на изнанку. Он чувствовал, что при желании может пошевелиться, но это желание отпадало само собой из-за боли при малейшем движении. Мысленно Овальд проклинал себя за то, что он в последний момент, перед тем как застыть, вытянул одну руку вперед. Поза была явно не идеальной, для долголетнего паралича. Он хотел что-то крикнуть вслед уходящей прочь фигуре истинного Овальда, но не успел, только лишь безнадежно протянул руку…. Все попытки поменять позу были тщетны. Острая боль моментально яркой вспышкой била по всему организму. Когда Овальд был неподвижен — боль отступала. Хорошо, что дышать ему позволили безболезненно.

Обездвижимый Овальд смотрел в спину уходящего двойника. Почувствовав тяжелый взгляд, истинный обернулся и посмотрел на Овальда. Их взгляды встретились. Игру в «гляделки» выиграл Овальд, поскольку не мог даже моргнуть. Истинный Овальд сдался и, опустив взгляд, пошел обратно к человеку. Подойдя вплотную к нему, он произнес:

— Сердечный цикл человека двойной: первое сокращение сердца — служит для самого человека, а второе — это фантомное биение сердца истинного — прототипа. Этот факт не поддается никакому объяснению и логике. Мы с тобой, как единое целое, с одним на двоих сердцем. Сказав это, истинный положил прохладную ладонь на лоб Овальда и прикрыл глаза.

Овальд почувствовал, что он свободен. Он безболезненно сделал шаг назад, увидел, как по лицу двойника прошла болевая судорога.

— Беги… — едва слышно прошептал двойник.

Овальд увидел в его глазах страшную, нестерпимую боль, которую он сам испытал несколько секунд назад.

Боковым зрением он уловил какое-то движение. Повернув голову, увидел, как к нему приближаются четыре существа с вполне человеческими фигурами, только не из плоти и костей, а из жидкой, раскаленной лавы. Их тела бурлили огнем, и жар был всех оттенков красного. Темные, маленькие пятнышки остывшей породы перемещались по всему телу. Овальд заворожено смотрел на этих существ, вглядываясь, как черные пятнышки утопают где-нибудь в огненной груди, а потом выныривают где-нибудь на ноге…

Четыре стражника надвигались на Овальда, не ускоряя и не замедляя шаг.

— Беги, идиот… — послышался тихий, слабый голос истинного Овальда.

Обращение было обидным, но совет все же был дельным. Засунув подальше обиду на «идиота», Овальд ринулся прочь от стражников и тут же остановился. С другого конца моста, как в зеркальном отражении, к нему приближались четыре точно таких же существа.