Каена (СИ) - "Альма Либрем" - Страница 35

Чужие мечи сходятся на равных условиях. Руки застывают - смертельный удар своего для своих. Он выскальзывает из кольца, не давая им успеть понять, что противника больше нет, и оставляет наедине с собственным тихим, таинственным сражением. Он оставляет их умирать.

Когда они понимают, что врага больше нет, круг замыкается кровью. Свои убивают своих. Иллюзия прыгает по каждому из присутствующих, он - не смеётся, не развлекается, он просто выполняет методично свою работу.

Последний держится дольше всего. Противник не устал, противник вложил достаточно силы в его обучение; он так же гибок, его оружие - тоже легко, не выпадает из рук при первом же ударе. Он защищает свои руки - не так умело, но всё же. Он умеет уходить от удара, а самое главное - первые несколько минут он и вправду выдерживает бешенный смертельный танец.

В какое-то мгновение им всем почти кажется, что он победил. Противник увлечён, противник тратит своё время на линию защиты, позволяя подойти им всем со стороны, противник открывает спину - но когда в неё наконец-то летит кинжал, уходит в сторону, подставляя тонкому лезвию своего врага.

Тот не сдаётся. Силы уходят быстрее, но он вынослив; он так же гибок, как и тот, что убил - убил бы, - целые два десятка. Умереть в стенах Академии или здесь - какое это имеет значение?

Ученик бессилен. Он сознаёт это, но не теряет быстроты - и в тот миг, когда он понимает, что враг ему не под силу, что ему не остановить чужую мощь, вместо того, чтобы сбавить темп, вкладывает всю свою скорость, всю гибкость в последний выпад.

На груди противника виднеется тонкий разрез на рубашке, несколько капель крови орошают алебастрово-белую кожу - а после порез затягивается и превращается в длинный, но почти незаметный вертикальный шрам. У парня - сильное ранение на плече, но шпагу он не отбрасывает в сторону, а, выдохнув, опускает в ножны.

Рука недавнего врага ложится на рану, тонкие серебристые искринки - не эльфийская, та златая, а неизвестная магия быстро затягивает порез, оставляя в напоминание о том, что он здесь был, только лёгкий зуд в плече.

Мастер выпрямляется.

Эльфа ранить может только эльф.

- Встать! - голос его громогласен, ни капли жалости в нём нет. Можно подумать, что дать Мастеру всю Академию - и он убьёт каждого, и Фирхана в том числе. А потом тратить целительские способности на это не будет - пусть лежат все в крови, если они не умеют учиться. Если позволяют себе забывать его главные уроки.

- Но, Мастер...

Он хмыкнул. Имя в устах лучших фехтовальщиков Миро звучало как-то дико и грубо; ему нравилась скорее лёгкая эльфийская напевность, не потерявшаяся в фразах Рэ. Тот только потирал плечо - о магии, разумеется, умолчал, своих сокурсников исцелять не бросился. Время лечит и учит; первого сражения с Миро мальчишке хватило для того, чтобы понять - нет, что сострадание для него - смерть. А сражения с Мастером показали, куда именно надо тратить всю силу, что в нём есть. Даже если этой силы несравнимо больше, чем та доля, которую он позволяет себе продемонстрировать остальным.

- Встать! - повторил мужчина. - Сегодня у меня должен был появиться двадцать один новый шрам - от каждого из вас! Но почему-то я вижу только один. Вы сражаетесь парами, вы благородны и ждёте, пока ваш противник вырвется из лап одной смерти и упадёт в другую. Вы глупцы! Так сражаются эльфы. Ранить эльфа может только эльф. Только эльф - даже вашего сборища будет слишком мало, чтобы дотянуться лезвием до его плеча. Так почему же я не вижу ваших разочарованных лиц?

- Вы не эльф, - первый попытался встать, но ноги подкашивались. Бой казался коротким - но кровопотери и время умеют путать друг друга. Мастер только щёлкнул пальцами, словно показывал, насколько ему наплевать на чужие стоны и глупую, бездумную и бессмысленную боль. И на высказывания вроде того, что прозвучало мгновение назад.

- Тогда почему вы сейчас все "мертвы" по нашему условному знаку? - сухо спросил он. - Не все, скажете вы? А вас бы в бою грело то, что Рэ единственный из двадцати одного человека остался в живых?

Громадина Тони поднялся. Остальные всё ещё лежали, бормоча не наполненные волшебством заклинания. Кровь остановилась - но их ли это было дело?

Кто-то покосился на Рэ. Наверное, ожидали командной работы, что парень бросится к израненным товарищам и примется исцелять, одно за другим, их бесчисленные ранения. Мастер стоял и ждал, пока все они встанут - и ждал ответа. Не только от кого-то одного, под аккомпанемент потустороннего шипения. Мужчина жаждал узнать их слова, их души, их правду, ту, которую им хотелось бы скрыть. В душе человека слишком много гнили.

- Господин Миро учил нас по чести, - прохрипел Нэжи - тот самый, с кинжалами. Мастер быстро обернулся, так, словно почувствовал вражеское движение, а после криво усмехнулся.

- Если бы с вами сражался эльф, у вас всех, по чести, не было бы шансов, - сухо отметил он. - И если вы продолжите слушать только господина Миро, то, возможно, умрёте быстро.

- Какая разница - быстро или медленно? Если суждено умереть, так уж лучше сразу, - хмыкнул Громадина Тони.

Мастер отрицательно покачал головой. Взгляд его на миг стал каким-то задумчивым, потерянным, и он только кривовато улыбнулся.

- Если вы выживаете лишний час, лишнюю минуту, даже лишний миг, у вас есть шанс. Шанс подняться, спастись, убежать. Всё на свете лучше смерти.

- Даже предательство? - зло хором спросили ученики, будто бы и не говорили мгновение назад о чести и не слышали его вечный завет.

- Для вас, людей, да, - он пристально смотрел на Рэ. - Все вон. К лекарю. Ты, - он кивнул парню, - останься.

Ученик не посмел ослушаться. Он застыл почти без движения, только ветер, прорывающийся сквозь раскрытые окна, изредка трепал светлые волосы. Мастер дождался, пока выйдут все - и захлопнул дверь за ними. Повернулся - в излишне худом, нескладном пареньке не таилось ни капли силы. Он смотрел на него, словно пытался прочитать, а не мог, путался и сбивался с ритма, сходил с ума в моменты, когда надо было присмотреться.

Прежде Рэ был такой чёткой картинкой... Но с каждым днём их сближения, с каждым новым оттенком ученичества Мастер видел всё новые и новые слои - словно на одном холсте то и дело изображали новую картину. Старое затирали, прятали, вытаскивали наружу нечто неизвестное и давно забытое, его выдавали за истину - эту чужую, основанную на воспоминаниях ложь.

- Ты, однако, многому научился, - отметил Мастер.

- Благодаря вам.

- Рад слышать, что хоть кому-то в этой Академии пригодились мои знания, - усмехнулся мужчина. Он толкнул ногой тяжёлый двуручник, отбрасывая его с пути, добрался до стены и провёл пальцами по невидимому узору, намеренно не доводя линию до конца.

- Вы им солгали, - промолвил Рэ. - Когда сказали, что так сражаются эльфы. Правда ведь?

- Отчасти, - вздохнул Мастер.

- Разве эльфы так идеальны? - спросил парень. - Мне всегда казалось, они вырождаются. Они становятся едва ли не хуже людей, превратились в замкнутую систему, заперлись на маленьком клочке своего Златого Леса и постепенно вымирают. А вы говорите, что эльфы способны разрушить целые отряды...

- Мы с тобою говорим о разных эльфах. Те, которых я знаю, были непобедимы.

- И много их осталось?

- Боюсь, нет. Может быть, всего один - и у того слабостью служит маленькая, крохотная зеленоглазка. Улыбчивая девочка, запутавшаяся в далёком-далёком прошлом, - голос Мастера звучал мечтательно.

Рэ отступил на шаг назад. Он не хотел видеть, как мужчина возьмёт в руки традиционное эльфийское оружие; чужое эльфийское оружие. Мастер должен был бы касаться к нему только в перчатках, иначе это следовало величать самоубийством - руки светились волшебством, и он всё никак не мог решиться. Мастера ничто не держало на этом свете. Рэ казалось, что однажды он придёт и увидит своего мёртвого наставника, бездыханного - и тело его давно уже остынет к тому моменту, как ученик наконец-то соизволит его обнаружить.