Магистериум морум (ЛП) - Бэд Кристиан - Страница 37

Трактир был темноват, народу в нём, несмотря на час полуденного покоя, хватало, а вино подали южное, густое. Действительно из сладких сортов винограда, которые на склонах здешних земель не растут, холодновато тут для них.

Много путешествовавший магистр опознал плохо выдержанное азанское, называемое также «акут», заказал целую бутылку, велев открыть при нём. Налил, выпил, съел, не чувствуя вкуса, кусок пирога с вездесущей рыбой. Ещё выпил.

Смерть сына сделала для него мир тусклым, а еду — лишь обязанностью жить, чтобы не умереть раньше, чем свершится месть.

Он ел и с удивлением ощущал, что нигде у него не болит, не мучают тяжёлые мысли и не опускаются руки. Он словно бы лишился не сына, а части самого себя — а это совсем не так больно. Видно, чувства хранили его, отказали, чтобы он не воспользовался ими сейчас к своей беде. Чтобы мог жить и дышать, пока не придёт его время.

Время… Что для времени человеческая беда?

Не время медлило, ожидая пока Фабиус решится воплотить свой магический дар в наследнике. Это он тянул, не желая прибегать к проверенным ритуалам.

Но по-иному не выходило. Бастарды один за другим рождались лишёнными дара, и Фабиусу некому было передать свой опыт даже формально, усыновив незаконно рождённого сына. Тогда и решился он эту свадьбу, вынувшую половину его души. И вот пришло время, когда душа умерла вся.

Магистр тяжело поднялся и отправился во двор отлить. Выпитое прошло сквозь него и вышло прочь, не задерживаясь, и даже не прервав горьких мыслей.

Возвращаясь, Фабиус заметил в углу двух новых гостей — бандитского вида молодчиков. Они то спорили вполголоса, то «ударяли по рукам», то опять начинали спорить. И слова долетали тревожащие:

— … чтоб по семь остолпов да за два греха? — вопрошал, пришепётывая, бородатый и косоглазый.

— Да подпа ли тебе? — второй, тощий, плохо бритый, с впалыми щеками, говорил с присвистом, словно у него болели зубы.

— А не всё себе — иное в залог! — стучал кулаком по столу первый.

— Не сторкаемся! — злился худой.

Так они перепирались, пока бородатый не рявкнул неожиданно громко:

— А не хо — так пошли до бани!

На спорщиков заоглядывались, тут же отворачиваясь, впрочем, чтобы не доводить до беды.

Фабиус, в своих скитаниях вполне изучивший воровской жаргон, понял, что двое торгуются о награбленном. И что бородатый требует поискать справедливости где-нибудь повыше.

Магистр задумчиво допил вино, плеснул остатки на стол и нарисовал пальцем знак, размывающий совершенно его лицо для посетителей трактира. Услышанное было шансом разузнать про «Барбра», и он решил, что это удача сама зовёт его за собой.

Бандиты тем временем встали, пошлёпали к дверям, не расплатившись, но пообещав что-то трактирщику.

Магистр тоже поднялся, бросил на стол монету и вышел следом.

Двое потянулись дворами, а Фабиус подошёл к коновязи, похлопал Фенрира по шее, сбросил плащ на сено у его морды, сел рядом.

Спустя малое время фигура мага как-то осела, съёжилась, и на луку седла взлетел крупный воробей. Он чирикнул, оправил перья клювом, вспорхнул… Куда — уже было и не разглядеть, больно мелкая птица.

На сене же остался вздремнуть после обеда путник, накрытый плащом магистра. А, может, и морок, да только Фенрир, привыкший к таким метаморфозам хозяина, не позволил бы местному ворью проверить.

На первый взгляд кажется, что именно ночь — самое подходящее время для воровского промысла. На самом же деле люди воруют согласно не времени суток, а собственному укладу, который в Ангистерне был вполне подходящим для любого часа.

Едва солнце склонилось к югу, и недолгая жара спала, на улицы города тут же высыпали не только мастеровые да семейные, но и нищие всех сортов, мелкие воришки, бандиты и крупные воры, вроде судейских и приказчиков.

Все они успешно делали свои дела, и лишь двое наших знакомцев, худой и бородатый, никак не могли разрешить спор. Мало того, конфликт между ними всё разрастался, всплыли уже прошлые грехи и обиды, а на рукоприкладство бандиты никак не решались по причине трезвости и трусости. И виноват ли был в этом юркий серенький воробей?

Худой и бородатый дошли сначала до жилья ростовщика, откуда их прогнали не без участия ехидно чирикающей птицы, потом добрались до совсем бедного с виду трактира, больше похожего на бандитский притон, но и там у них не задалось, потому что средних размеров, но довольно наглая крыса, не посчитала, что люди в трактире действительно авторитетны по воровским меркам.

Пришлось бедолагам искать правды дальше. То крыса, то воробей всё чаще слышали, как поминают встречные да поперечные главного над всеми ворами — Клёпку, потому звери не унывали, промышляли по дороге крошки да меняли личины.

Вот и улицы стали пошире, и дома — поосанистей, и торговая Ярмарочная площадь, судя по запаху скотобойни, находилась уже где-то совсем рядом.

Солнце показывало третий час пополудни, когда два вора остановились у довольно нарядного трактира, на этот раз расположенного для горожан весьма неудачно, в тупике, рядом с торговыми рядами. А, значит, и до дома префекта тут было — рукой подать.

Глава 14. Не промахнись!

«Справедливость напоминает оружие. Оружие может купить и враг, и друг — стоит лишь уплатить деньги».

Рюноскэ Акутагава «Слова пигмея»

Первый круг Ада Великой Лестницы Геенны Огненной.

Зеркальный зал и темница.

День 5.

Теперь обратимся к Первому кругу Ада, чтобы пояснить, почему магистр Фабиус так и не дождался Гласа Сатаны, хотя в Верхнем Аду тот прозвучал достаточно грозно.

Всё дело в дьявольских чинах и рангах.

Сатане, да и его самым горячим приспешникам, не пристало снисходить до общения с миром земным. Глас его должны были доносить до мягкотелых некие уполномоченные из Первого круга Ада. Разумеется, под бдительным и неусыпным контролем самого Правителя.

Вот только не везло Первому кругу с исполнительными правителями. Особенно последние лет пятьсот.

К власти в Верхнем Аду пришёл сначала сущий гад, потом сущий осёл, а потом и сущий козёл. Контроль за «гласами» свалили на некую комиссию по человеческой морали, и поплыла она без руля и ветрил, пока не затерялась совершенно.

Была и чисто техническая проблема. Дело в том, что обладать Гласом обычные черти и демоны, в массе своей, не могли, и в помощь им было создано Магическое зеркало, через которое какое-то время и поступали на Серединную землю Гласы.

Сатана по первости спрашивал с верхнего Ада строго: как там надзирают за людьми? (С новыми игрушками всегда поначалу носятся, как и с новыми договорами).

А потом Отец людей потерял интерес к игре в человечков. Он удачно женился, отбыл в свадебное путешествие. После решил показать супруге ещё неизведанные земли в огненных недрах…

Время в Аду тянется медленно. Создания его живут долго, очень долго. Пока не истончатся и не развеются от бессмысленности бытия. (Если раньше никто не прибьёт).

Молоденькой глупышке Тиллит, например, стукнуло триста. А ведь она пока не видала даже пресловутой сатанинской супруги.

В общем, за всей этой адской расслабухой как-то позабылись детали Договора с мягкотелыми. Души в Ад поступали исправно, границы кое-как блюлись, и этого было достаточно.

Да и люди усиления контроля не алкали. Церкви Сатаны росли в каждом городе, ежедневно напоминая смертным о смирении, призрак полного уничтожения перед ними больше не маячил, а мелкие беспорядки в Серединных землях мягкотелые привыкли терпеть задолго до Сатаны с его договорами.

Думаете, Сатана выступил благодетелем человеческого рода, наведя порядок в отношениях между людьми и тварями?

Прочь, наивность! Он заботился о желудке.

Ведь если бы нечисть выела людей под ноль, а удержу она не знает — так уж устроена, то адский мир лишился бы регулярности в притоке душ, служивших его жителям лакомой и полезной пищей.