Спасти нельзя оставить. Хранительница - Чиркова Вера - Страница 6

– Не подобает воспитанным людям спокойно взирать на таких замученных страдальцев, – тотчас поднялась со своего места Миралина. – Магистр Арвис, поможешь мне?

– Конечно, сестра. – Джар уже шел к целительнице, доставшей откуда-то большой кусок чистой ткани.

Она держала полотно наготове, загораживая пациента от любознательных взоров публики, пока Джар создавал над поваром крохотную темную тучку и пахнущий травами дождик поливал всхлипывающего шпиона, начинавшего верить в чудеса.

Кто-то из магов перенес по воздуху кресло, и через минуту завернутый в ткань узник сидел в нем, испуганно озираясь по сторонам.

– Ты готов ответить на наши вопросы? – мягко произнес эмир Рез-Дааред, и Прист опасливо кивнул.

– Только запомни, – небрежно просветил его Эгрис, – говорить неправду здесь нельзя. Мы приготовили артефакт, распознающий даже малейшую ложь.

Легонько щелкнул пальцами, и над судейским столом вспыхнул нежным светом бледно-зеленый шарик размером не более сливы.

Строгие лица правителей вмиг стали еще жестче, растаяли в уголках губ едва заметные ухмылки, потемнели властные взоры. Намек одного из сильнейших магов этого мира был более чем прозрачен.

– Всю плавду скасу! – невнятно пробормотал Прист и в подтверждение поднял перед собой ладонь во всем известном клятвенном жесте.

– Отчего это ты картавишь? Ну-ка, открой рот! – вернулась к пациенту Миралина и почти сразу оглянулась на судейский стол. – Прошу высочайший суд засвидетельствовать применение к подозреваемому чудовищных пыток! У него вырваны зубы и сильно поврежден язык.

Достала фиал с темным зельем, капнула узнику в приоткрытый рот, сделала руками несколько пассов.

– Пока лишь сняла тебе боль и опухоль, серьезно лечить будем позже.

– Ты убил напарницу? – спросил шпиона Виториус, уже заметивший среди расположившихся в сторонке магистров своего придворного мага.

– Нет! Клянусь! Когда я ушел из замка, она спала, – с истовой надеждой смотрел на артефакт узник.

Зеленый шар даже не мигнул.

– Обвинение в убийстве снимается, – зычно возвестил Тилиред, всегда председательствующий на всех значимых судах своего королевства. – Последний вопрос. Какие отношения были у тебя с графиней Леаттией Брафорт?

– Никаких не было, – преданно уставился на него Прист. – Я опытный тайный шпион и с объектами никогда даже разговоров не завожу. Просто следил за ней по приказу герцога и писал ему дважды в день доклады.

Он бы и больше рассказал, сжигаемый желанием вырваться на свободу, но говорить было нечего.

– Тогда зачем сбежал? – прищурился эмир.

– Так ведь приготовил обед, а они не возвращаются… – старательно выбирая в памяти чистую правду, пояснил повар. – Забеспокоился, пошел посмотреть… Напарница спит, графини нет… я и побежал прочь. Сразу понял, на ком хозяин будет зло вымещать. Он ведь в гневе звереет… пока все щипцы не перепробует, остановиться не может!

Шар по-прежнему сохранял нежно-зеленый цвет.

Темный взгляд Манреха блеснул неукротимой яростью, но сказать герцог ничего не мог. Магистры вовсе не собирались устраивать из суда представление и временно лишили его речи.

– Освободить, – непререкаемо возвестил Тилиред. – Все обвинения снять. С ее милости Леаттии Брафорт – тоже. Герцога обязать при свидетелях признаться в преднамеренной лжи и принести невесте извинения. Народу объявить, что жених оболгал ее в гневе.

– Мы поздравляем вашу милость с восстановлением вашего доброго имени, – поклонился Леаттии глава гильдии и обернулся к судьям. – Благодарю за справедливое постановление. И от имени подопечной во всеуслышание заявляю, что Леаттия Брафорт расторгает помолвку, в которую пять лет назад герцог принудил ее вступить обманом. А теперь прошу вас рассмотреть прошение графини Леаттии Брафорт о привлечении герцога к ответу за духовные страдания и притеснения, доставленные ей и ее родителям.

– В чем заключались притеснения? – подозрительно щуря глаза, поинтересовался эмир, но ответил ему не глава гильдии, а Миралина:

– Это еще мягко сказано. Я считаю вопиющим преступлением навязывание герцогом собственной воли дочери самого знатного рода страны. По сути, Леаттия пять лет была безропотной невольницей, и ее родителям это было известно. Все эти годы они с болью в сердце наблюдали за превращением единственного ребенка в покорную рабыню и ничем не могли помочь. Только тот, кто истинно любит собственных детей и желает им счастья, может понять все горе и отчаяние графа и графини Брафорт. Ведь они прекрасно знали, какая участь уготована дочери в герцогском дворце. Герцог слаб как мужчина, и лишь муки и кровь любовниц пробуждают в нем страсть.

– Откуда вам известно про слабость? – насторожился король Сиверд.

– Это заболевание никогда не было тайной для сведущих лекарей, – кротко опустила глаза целительница, – и давно описано в наших книгах. Едва пагубные пристрастия к вину, запретным зельям и вакханалиям ослабят мужскую силу, некоторые из жертв собственного распутства, не желая лишиться острых ощущений, начинают искать новые способы их получения. И, постепенно теряя человеческие душевные качества, превращаются в безумных монстров. Иногда их можно вылечить, но в случае с Манрехом, по моему глубокому убеждению, лечение безнадежно запоздало.

Шокированный такой прямолинейной откровенностью, зал замер, переваривая это сообщение и пытаясь предугадать вытекающие из него выводы. Разумеется, ничего нового для большинства придворных в словах целительницы не было, кроме смелости, с какой она назвала своими именами вещи, о которых в высшем обществе стараются помалкивать. Однако герцог был отнюдь не одинок в тайных пристрастиях, и никто из господ, знающих своих демонов в лицо, не желал выставлять их на всеобщий суд.

– Вы… – Виториус помедлил, подыскивая выражение помягче, – говорите о случаях, какие не принято обсуждать во всеуслышание.

– Увы, ваше величество, – с обезоруживающей улыбкой вздохнула Миралина, – я целитель, и мне частенько приходится отсекать гниющую плоть, дабы спасти жизнь пациента. Потому и не привыкла прятать истину под розовыми кружевами витиеватых фраз. Все равно она однажды вылезет, рано или поздно, и принесет множество страшных открытий. Подобных тем, которые обрушились на нас при попытке выяснить, сколько юных девушек зверски замучил насмерть за последнее десятилетие монстр, сидящий перед вами на скамье подсудимых. Если вам не страшно, сами спросите его об этом, смолчать он не сможет. Но я бы сначала предложила выйти из зала всем женщинам и родичам тех фрейлин, которые якобы покинули дворец и отправились в монастыри по собственному желанию.

Зал снова оцепенел, заново переосмысливая тайные слухи и опасливые сплетни, потом раздался отчаянный женский вскрик и глухой удар упавшего тела. И это словно прорвало плотину – стонали, рыдали и горестно рычали сразу несколько отцов и матерей знатных семейств, когда-то выгодно пристроивших дочерей в герцогские фрейлины.

– Пусть он скажет сам, сколько их было, – угрюмо процедил сквозь зубы Тилиред, до этого даже не представлявший, в какой грязи ему предстоит копаться.

– Манрех Кайор, бывший герцог Брафортский! – веско окликнул подсудимого Эгрис. – Отвечай на вопрос.

– Я не намерен участвовать в вашем представлении! – вскочив с места, дико заорал тот. – Немедленно убирайтесь все из моего замка!

– Это не твой замок, – ледяным тоном отрезал глава темной гильдии, – и даже не твоих предков. Всем известно, что несколько веков назад Кайоры коварством и подлостью изгнали отсюда законных владельцев и нагло захватили власть. Но с каждым поколением ваш род все мельчал, а герцогство постепенно приходило в упадок, несмотря ни на какие усилия. Твой отец первый задумался о причинах и начал негласное расследование. Десятки дознавателей и шпионов собирали по всем странам старинные архивы, письма и прочие секретные документы. Тайная канцелярия сутки напролет пыталась найти в них подсказку. Но только бывший ученик черного колдуна, которого ты взял в секретари, сумел показать тебе истинный, как он считал, путь. Транис Басано, объясни нам, как ты собирался помочь герцогу Кайору?