Пертурабо: Молот Олимпии - Хейли Гай - Страница 20

— Начинается новая ночь, братья-капитаны, — передал он по воксу. — Держитесь на расстоянии, к вражескому темпоральному пузырю не приближайтесь. Мы и так потеряли слишком многих.

Не дожидаясь ответа, Барабас отключил связь и вывел на визор шлема схему крепости для поиска ближайших отделений.

— Золан, ты рядом со мной. Присоединяйся.

— Как прикажете, кузнец войны, — отозвался сержант.

Дантиох быстро сверился с расположением его пугающе поредевшей гранд-роты. Из полутысячи высадившихся на планету легионеров осталось около трех сотен. С Железными Воинами также прибыло свыше двух тысяч солдат штрафной ауксилии, но большинство их погибло в первом же бою с хрудами: за считанные мгновения они ссохлись до скелетов и рассыпались прахом на глазах Барабаса.

Остаток флота он послал на Крак Фиорину, планету на другом краю пролива, под начало капитана Чалкса. Сейчас, скорее всего, ни его, ни кузнеца войны Калкуна на Стратополах в живых больше нет. В первые дни миграции оба докладывали о вторжениях хрудов, а вскоре астропатическая связь оборвалась.

Дантиох на бегу раздавал приказы: требовал готовить орудия, направлял ремонтные команды к южной стене, настраивал подчиненных на битву. Он вышел к т-образному перекрестку. Шесть недель назад, когда ход только закончили, серый камень выглядел чистым и идеально обточенным. Теперь он покрылся ямками и постоянно крошился.

Где бы ни проходили хруды, они везде оставляли следы.

Поначалу ксеносов появлялось так мало, что по причиненному урону Дантиох сумел вычислить радиус воздействия их энтропийных полей — около полутора метров. Теперь он понимал: то были просто разведчики, своего рода следопыты.

Возможно, их миграционным флотам система Голгис приглянулась по той же причине, по которой кузнецу войны приказал ее захватить Пертурабо — она охраняла пролив, служивший надежным коридором через Глубины Сак’трады. Маленькие холодные звезды этого региона отличались нестабильностью и склонностью к непредсказуемым выбросам высокоэнергетических частиц.

Но зачем хрудам заявляться в крепость, да еще в таком количестве? Зачем им вообще покидать свои корабли? Какой им прок от короткого подземного водотока? Так много вопросов, и ни одного ответа. Никто не знал, как именно путешествуют хруды и почему само их присутствие столь катастрофически влияет на время и пространство. Возможно, отступая, они целенаправленно били по крепости в отместку за свои разрушенные обиталища. Возможно, Железные Воины просто стояли на пути их непредсказуемой миграции. Обе теории могли оказаться в равной степени как верными, так и ложными, безо всякой возможности сказать наверняка. Тайн вокруг хрудов ничуть не меньше, чем проблем.

Отделение Золана неотступно следовало за кузнецом войны. От двадцати космодесантников осталось всего шестеро.

— Будь готов, — предупредил Дантиох. — Намечается что-то серьезное.

Так точно, — откликнулся сержант. Его гнев последних дней исчез, вытесненный стальной бдительностью Железного Воина, на стене встречающего врага.

Легионеры вышли к Портис Майора — главному проходу к восточным укреплениям, где крепость выступала из горы на суровый ландшафт Голгиса. В створки ворот была вделана дверца поменьше. Дантиох потянулся было к панели управления и вдруг увидел, как по металлу расползается ржавчина. Жуткий холод обжег плоть даже сквозь латную перчатку, и он отдернул руку.

— Назад!

Пространство и время начало лихорадить. По словам технодесантника Таварра, воздействие темпораферроксов на окружение сравнимо с тем, что наблюдается у горизонта событий черной дыры, но Барабасу еще не довелось побывать вблизи звездного вихря, чтобы самому проверить эту гипотезу.

Одновременно поднялись полдюжины болтеров. Дантиох ударил по кнопке открытия двери, держа собственное оружие наготове. Проникавшее сквозь створки темпоральное поле коснулось его ноги, и кузнец войны ощутил зудящее покалывание.

Дверь резко, будто в судороге, распахнулась. Проем загораживал одинокий хруд. Хотя его истинные формы скрывал вихрь деформированного времени, было ясно, что ростом существо превосходит смертных, но недотягивает до космодесантников. Сквозь прорехи в искажающем поле Барабас заметил грязные лохмотья на теле монстра, некое подобие оружия в его когтистой руке и лицо с выпученными глазами, почти полностью черными от огромных зрачков.

Железные Воины моментально открыли огонь. Ксенос хлопнул свободной рукой по чему-то у себя на боку, и время сбилось с бега на вялое волочение. Дантиох отчетливо увидел каждый болт — они в воздухе двигались медленнее, чем в баллистическом геле, который использовался на стрельбищах в кузнях. У большинства стремительно выгорел разгонный заряд, а боевая часть дала осечку. Из тех немногих, что проникли за защиту чудовища, ни один не попал в цель. Сама ткань Вселенной исказилась вокруг них, и снаряды исчезли во вспышках смещенной реальности.

Оружие хруда с шипением выплюнуло заряд. Мерцающий сгусток поразил в грудь одного из легионеров Золана. Воин сгорел внутри своего доспеха, истошно молотя руками, пока плазма пожирала его плоть. Линзы шлема треснули и разлетелись, выпустив наружу черный дым и две струи булькающей жидкости, что потекли вниз по щекам.

Отбросив болтер, Дантиох выхватил силовой меч, и в это мгновение враг бросился к нему. Прикосновение темпораферрокса было подобно хватке самой смерти; Барабас ощутил, как жизнь покидает его тело. Содрогнувшись от боли, он отпрянул на нетвердых ногах.

Позади раздался крик:

— Защитить кузнеца войны!

Двое Железных Воинов бросились на чудовище. Тварь омерзительно возопила, Барабас покачнулся. Его силовой доспех обжигающе раскалился.

Легионеры быстро расправились с хрудом. Энтропийное поле мигнуло, давая мельком рассмотреть причудливую анатомию ксеноса — гибкие руки и ноги, длинную шею, детское лицо со жвалами у нижней челюсти, — прежде чем тело растеклось лужей зловонной жижи.

Один из спасителей Дантиоха, шатаясь, вернулся в строй. Другой остался лежать на полу. Его шлем насквозь проржавел, обнажив ссохшееся, как у древней мумии, лицо.

В процессе охлаждения броня кузнеца войны посвистывала, скрипела и дребезжала, а на голом керамите руки образовалась патина. Он сжал кулак. Кости противно терлись друг о друга, мышцы отозвались болью.

Барабас жестом приказал свои людям двигаться дальше, и они бросились в объятия леденящей ночи.

Голгис обладал крайне бедной водной системой, а потому небеса были чисты. У планеты не было спутников, которые смягчили бы мрак, и обычно ей светили лишь звезды, но этой ночью они тонули в ярком сиянии вращавшегося в небе ореола, источавшего губительную энергию и тянувшего силы из легионеров. Голова Дантиоха раскалывалась, но он нещадно заставлял себя смотреть и запоминать, о чем ему предстоит докладывать примарху.

По текучей поверхности вихря плыли темные пятна — корабли хрудов. Целый флот, способный убить звездную систему одним своим присутствием.

— На укрепления! — болезненно выговорил кузнец войны. — Живо!

Мир содрогнулся, как от удара. Крупным передвижениям ксеносов всегда сопутствовали землетрясения и звездные вспышки.

Гора над крепостью являла собой головокружительный узор из черных расщелин и темно-серых гребней. Стена примыкала к ней на изгибе склона; там, в камне, была вырезана дверь, а над ней возвышался массивный силуэт дозорной башни.

Смертоносное излучение омывало Железных Воинов. Их конечности слабели, доспехи разъедала ржавчина. До парапета в десяти метрах от двери они добрались на сотню лет старше, чем покинули крепость.

— Так плохо еще никогда не было, — задыхаясь, произнес Золан. — Их, должно быть, миллионы.

— Равнина! Смотрите на равнину! — крикнул один из легионеров с нотками паники в голосе.

Там, на пыльной пустоши, возникло переливчатое мерцание, подобное отражению небесного вихря; один даже взгляд на него причинял боль. Из-за серебристой пелены света, напоминавшей выполненный в негативе пикт-снимок, явилась орда хрудов. Их было столько, что они казались скорее выплеснутой на равнину жидкостью, нежели скопищем отдельных тел. Реальность вокруг них пустилась в лихорадочную пляску, истязаемая чудовищной энтропийной аурой. У ее границы сгущаемые атмосферные газы превращались в углеродные снежинки, которые уже на полпути к земле исчезали в дрожи раскаленного воздуха.