Привязанность (ЛП) - Райли Алекса - Страница 4

Аврора

Когда открываю глаза и резко сажусь, у меня кружится голова. Упираюсь ногами в изножье кровати и опускаю голову на руки, пытаясь остановить вращение комнаты. Вокруг мягкий свет, и я чувствую, как прохладный бриз легонько шевелит волосы, и мне становится лучше.

Я не чувствую себя заболевшей, просто села слишком резко, и это проходит так же быстро, как и началось. Оглядываю комнату и вижу, что это большая спальня, размером почти с гостиную моего дома. С одной стороны расположена ванная комната, а с другой — открытые французские двери, ведущие во внутренний дворик.

Встаю и иду к открытым дверям. Ощущение холодного пола патио под ногами заставляет посмотреть вниз, и я вижу, что одета в ту же одежду, что и утром, но босиком. Джинсы и рубашка с V-образным вырезом не согревают, когда прохладный бриз долетает до меня. Осматриваясь, я вижу белый песок, который простирается настолько далеко, насколько могу видеть; темные волны бьются о небольшие скалы, разбросанные вдоль береговой линии. Высокая трава, окаймляющая песок, колышется на ветру, а за ней ничего нет.

— Это не может быть Германия, — шепчу сама себе, пока в замешательстве осматриваю пейзаж.

— Ох, но это так и есть, — слышу глубокий голос позади себя и, когда поворачиваюсь, вижу мужчину из лимузина.

— Кто вы? Что случилось? Вы меня усыпили? Что происходит? — вопросы сыплются один за другим, и я прикусываю губу, чтобы удержать еще сотню таких же.

— Я думал, что это облегчит тебе дорогу, поскольку раньше ты не покидала Нью-Йорк.

Он стоит в дружелюбной позе, прислонившись к дверям спальни. Но все же я начеку. Сейчас на нем нет пиджака, верхняя пуговица серой рубашки расстегнута, руки небрежно покоятся в карманах, и он тоже босиком. Волосы отброшены назад, и темными глазами он осматривает меня так же, как и я его.

— Вы не ответили на другие мои вопросы, — я скрещиваю руки на груди, когда ветер становится холодней. Смотрю через плечо и понимаю, что солнце садится. Уже прошел целый день?

Он отталкивается от двери и идет в мою сторону. Я напрягаюсь, но он проходит мимо и закрывает французские двери. Холодный ветер исчезает, и я мгновенно чувствую себя лучше.

Чувствую, что он стоит позади меня, но не оборачиваюсь. Я молча стою на месте, надеясь получить ответы.

— Мы летели почти всю ночь (Примеч.: автор имеет в виду ночь по местному, европейскому времени), а потом, когда приземлились в Германии, взяли лодку и поплыли на этот остров. Мой остров. Ты хотела приехать сюда, не так ли?

Он все еще позади меня, и, клянусь, я чувствую его в нескольких сантиметрах от моего тела. Хочу повернуться и прижаться к нему. Что со мной не так?

— Да, я просто… это просто как-то странно, — говорю я.

Не знаю, как выразить это словами. При полете животные испытывают стресс, и им дают транквилизаторы. Может быть, так он и поступил со мной?

— Меня зовут Ноа, — говорит он, и я чувствую, как его дыхание ласкает кожу моей шеи.

Электрический разряд проходит сквозь меня, и я поворачиваюсь к нему лицом. Он невероятно высок, нависает надо мной, но не так близко, как я предполагала. Я могу протянуть руку, и все же не смогу дотронуться до него. Но почему-то мне казалось, что он всего в сантиметре от прикосновения ко мне. Мой разум играет со мной, а может, это остаточное действие наркотиков.

— Ты голодна. Давай, поужинаем, и я все тебе объясню.

Я слышу мягкий голос позади себя и поворачиваюсь, чтобы увидеть женщину-водителя лимузина. Она широко улыбается мне, пока говорит с Ноа по-немецки, а затем удаляется из комнаты.

— Это миссис Элина. Она управляет домом и будет следить за всеми твоими потребностями. Она присоединится к тебе после ужина, чтобы обсудить расписание.

Страх отступает, и в животе образуется узел. Я здесь, чтобы танцевать. Я здесь, чтобы учиться и быть дисциплинированной. Я должна слушать инструкторов и следовать указаниям. Каким-то образом я отвлеклась и забыла саму цель нахождения здесь. Теперь мне нужно сосредоточиться, чтобы Ноа посчитал меня достойной танцовщицей.

При мысли угодить Ноа, я снова ощущаю жар, что испытывала ранее. Опускаю подбородок, когда выхожу за ним из комнаты, и делаю все, чтобы эта мысль больше не посещала меня в его присутствии.

Стены сложены из больших серых камней, и дом выглядит как замок. Но пространство дополнено мягким светом и коврами, пушистыми и мягкими под моими босыми ногами. Дом старый, но ощущается современным и комфортным. Я даже ожидала, что по прибытию меня определят в камеру и будут давать миску с куриным бульоном два раза в день. Но пока что окна, открывающие вид на море, создают ощущение сказки.

Я чувствую, как Ноа берет мою руку, и возвращаюсь из мечтаний. Оказывается, я остановилась и уставилась в окно. Ноа улыбается мне.

— Для этого будет много времени позже. Столовая находится там.

Он ведет меня за руку вниз по винтовой каменной лестнице, через большую деревянную дверь. В какой-то момент я думаю, что Ноа отпустит мою руку, но он не делает этого, а продолжает большим пальцем ласкать мою кожу.

В столовой стоит длинный стол, который выглядит, будто сделан из коряг, выброшенных на берег морем. Рядом стоят большие удобные кресла, а во главе — диванчик для двоих.

Ноа проводит меня во главу стола и указывает, что я должна сесть на диванчик. У него высокая спинка, а сбоку лежит уютный плед. Прохожу мимо Ноа, и мне немного грустно, когда разъединяю наши руки, чтобы сесть. На короткое мгновение я надеюсь, что он сядет рядом со мной, но он наклоняется, берет плед, набрасывает его на мои колени и садится в кресло.

— Ты не взяла с собой теплой одежды, — замечает он, когда тянется к бокалу вина перед собой.

Я осматриваю стол и вижу, что у меня тоже стоит бокал с вином. Я никогда не пробовала вино, и хотя мне любопытно, я опасаюсь. Ведь в напитке, предложенном им в последний раз, были наркотики.

— Я обещаю больше не давать тебе наркотиков. Это было только для того, чтобы доставить тебя сюда невредимой, — протянув руку, Ноа берет мой бокал, делает глоток и ставит его передо мной.

— Не я складывала свой чемодан, — поясняю я, беру бокал и отпиваю глоток.

Вкус вина отличается от того, что я ожидала. Девушки из танцевальной труппы жаловались, что вино кислое и горькое. Это же мягкое и теплое, и я чувствую, как оно опускается в мой пустой желудок. Вероятно, мне стоит притормозить, так как я не ела в течение длительного времени и никогда раньше не пила алкоголь. Как только у меня возникает эта мысль, появляются официанты и ставят передо мной корзинку свежего хлеба и тарелку сливочного супа.

Я вижу, как Ноа макает хлеб в свой суп, и следую его примеру. Не помню, когда в последний раз мне разрешали есть столько вкусной еды. Кажется, я съедаю все на одном дыхании и заканчиваю раньше, чем Ноа успевает съесть половину своей порции. Мне становится грустно, как и всегда, когда моя еда заканчивается. Однако Ноа кивает, и мою пустую тарелку заменяют другой, наполненной жареной курицей, сосисками, высокой горкой картошки и другими овощами.

— Эм. Не думаю, что должна съесть все это, — говорю я, и мой рот наполняется слюной.

— Я привез тебя сюда, Аврора. Ты под моей защитой. Я ожидаю, что ты будешь съедать всю еду, которую тебе дают, и скажешь, если проголодаешься, а я не замечу этого.

Его суровый взгляд не оставляет места для споров — кто я такая, чтобы говорить ему «нет»? Я умираю с голоду, и мне никогда не давали такой еды.

— Пока ты моя, ты будешь делать то, что тебе говорят. Это включает в себя не только танцы, но и повседневные дела. Ты обязана будешь есть… — он делает паузу, когда убирают его суп и ставят второе блюдо, — …отдыхать и спать в любой момент, когда я сочту нужным.

— Отдыхать и спать? Звучит как отпуск, — я улыбаюсь, пока работаю над тем, чтобы очистить тарелку от еды.