Укротитель. Трилогия - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 87

Что ж, будем считать это место промежуточной базой моей вылазки. Осталось перекрыть клапан акваланга и аккуратно разложить упряжь на каменном полу. Оставлять дыхательный аппарат здесь было бы рискованно, поэтому он остался на мне — мало ли когда мне придется сигать в воду и уходить от опасности…

Добравшись до места, спешить не было смысла, поэтому я внимательно осмотрелся.

Еще в городе, на поверхности, я удивился странности архитектуры этого места. Она мало напоминала японский стиль, хотя пара приметных крыш все же присутствовала. А под землей вообще появилось ощущение, что нахожусь внутри какого-то окаменевшего животного. Частью проходы напоминали обтянутый шкурой скелет — вид изнутри. А порой вообще тоннели походили на чей-то кишечник. Не самое приятное место.

Хотя чему удивляться: этот город строили не только люди — все рассчитывалось как на обычных «хомо сапиенс» невысокого японского типа, так и на рабов-хорохов и их хозяев-яхнов. Как выглядят похожие на гуманоидных птиц хорохи, я знал, а вот внешний вид таинственных яхнов был мне неведом, впрочем, как и большинству обитателей этого мира. Эта тайна умерла вместе с жителями Хоккайдо, а из памяти беженцев их вымыло течением времени.

Осматриваться можно было до бесконечности, но под землей, несмотря на теплый климат острова, было довольно зябко, так что следовало двигаться, но перед этим проверив окрестности. Плюхнувшись на пятую точку, я поджал ноги в удобное для медитации положение и начал потихоньку раскручивать свой «радар». В принципе мои таланты позволяли засечь не только сильно «фонящих» в ментальном плане они, но и других животных. Людей обнаруживать было сложнее, не говоря уже о контроле. На подобные подвиги были способны только хорохи, и то при телесном контакте, от которого меня частично защищала дворянская татуировка на виске.

Сквозь камень потолка пробиться не удалось, но можно было с уверенностью сказать, что дальше по коридору все чисто. Нет даже крыс. Жизнь на Хоккайдо приобрела довольно однобокий вид, отдавая предпочтение магическим существам. Что ж, ничего удивительного — именно так заканчивается любое слишком грубое вмешательство разумных существ в гармонию природы. Но даже здесь выстроилась своеобразная пищевая пирамида — хах-коваи питались растениями, коваи охотились на медлительных здоровяков, а хидои и сагары жрали всех, включая в меню друг друга.

Пролом, в который я ухнул, убегая от дикого сагара, пришлось искать пару часов. И это были не самые приятные два часа в моей жизни. Хорошо хоть светильник давал достаточно света. Даже не знаю, как бы я чувствовал себя, выхватывай он из мрака только отдельные участки. Детский страх темноты живет в нас до старости. Кому-то удается его приглушить, кому-то нет. Но вот в такие моменты, когда тебя окутывает не просто тьма, а тьма загадочного, практически потустороннего места, понимаешь, что с возрастом образовывается всего лишь тонкий налет неверия. А в детстве мы действительно видели нечто недоступное взрослым, и таинственный Бабайка по-прежнему обитает в ночном мраке, просто он уже не может дотянуться до твоего страха сквозь корку взрослого равнодушия и скептицизма.

Что же касается подземелий Хоккайдо, здесь могли обитать такие «бабайки», которые питаются не только страхом, но и мясом особо впечатлительных и не очень шустрых гостей.

Небольшой подъем привел меня на кольцевую площадку с мостиками, окружающую большой бассейн, через который проходил канал с бегущей водой. Метрах в десяти сверху над бассейном зияла большая дыра, сквозь которую заглядывала луна. Что ж, похоже, именно здесь я и приводнился. Теперь бы неплохо найти облагороженный подъем, причем это было необходимо не только для удобства. Служебный проход должен вести в здание, а оказаться ночью на открытой местности во владениях сагара очень не хотелось.

Первая попавшаяся мне винтовая лестница была завалена на самом верху, вторая вела в подземное помещение, из которого имелся только один путь наверх, в здание, от которого остались только две стены. Хорошо хоть я выглянул туда без фонарика. Половинчатая луна давала достаточно света, чтобы понять, что мне не сюда.

Спустившись обратно, я прошел еще метров тридцать, обнаружил совершенно стандартную винтовую лестницу из камня и вышел в целую анфиладу сводчатых подземелий. От первой же присыпанной пылью груды барахла повеяло родными пенатами. У стенки валялись элементы упряжи для хах-коваев — седла-ящики, дополнительные корпусные ремни, металлические накладки на голову и хвостовые булавы. Сначала в моей голове возникли нехорошие мысли об аккуратности древних коллег, но дальнейшее вернуло подпорченное уважение к ним. Здесь явно кто-то пытался создать баррикаду, но неведомая сила расшвыряла ее, словно детские кубики.

В следующих помещениях все было в полном порядке: массивные части звериной брони стояли ровными рядами у стен, а мелкие размешались на полках длинных стеллажей. На всем этом лежала печать уныния и запустения, вещественным проявлением которых были толстый слой пыли и полосы сиреневой плесени на стенах.

На первый взгляд здесь находилось немалое богатство, потому что большая часть брони имела позолоту и серебряные накладки, но ячейки для артефактов пустовали, так что добыча ждала меня где-то дальше. К тому же эту часть подвала следовало покинуть максимально быстро. Разбросанная баррикада и, что важнее, отсутствие тел говорили о том, что сюда наведывались нынешние хозяева Хоккайдо.

Анфилада подвалов уходила вдаль, но я покинул ее в четвертом по счету помещении. Боковой ход, словно специально предназначенный для того, чтобы туда не пробрался даже хидой.

Высокий и при этом узкий коридор два раза поворачивал, а затем переходил в лестницу. Несколько раз встречались развилки и винтовые каменные лестницы, по которым я и взобрался на пару уровней выше. Вряд ли здесь ходили гордые самураи-поводыри, больше всего коридор был похож на пути для обслуги — занимает меньше места в архитектурном ансамбле и безопаснее в плане соседства они. Даже в Ониборге не вся обслуга относилась к питомцам с такой нежностью, как мой нынешний управляющий Элбан, многие побаивались жуткого вида магических зверей на подсознательном уровне.

Возможно, потому что я, подчиняясь чувству страха, шел по узким переходам, мне удалось попасть на жилой этаж казарм, минуя закрытые двери и баррикадные завалы.

А вот здесь японская культура чувствовалась в полной мере — деревянно-бумажные стены комнат. Плетеные циновки на полу. А еще расписанные ширмы, настенные рисунки и продолговатые свитки со сценами из жизни нихонской они-гвардии.

Первые десяток картин прошли мимо моего внимания, но затем изображенные на них странности начали пробиваться в напряженное сознание.

— Да чтоб меня!

На добрый час я совершенно забыл о своих поисках и сверхзадаче. Так вот незаметно и, казалось бы, в не самом подходящем для хранения секретов месте, предо мной раскрыла свои покровы главная тайна Хоккайдо.

С живописных полотен разной формы и жанра на меня смотрела жизнь уникальной цивилизации. В казармах жили воины, и потому пейзажей и аллегорических картин здесь было не так уж много, а вот сцен с воинами и правителями хватало. И нигде — то есть абсолютно нигде! — не было пресловутых яхнов. Только нихонцы и хорохи. И на рабов изображенные птицелюды не очень-то походили.

Добила меня большая настенная фреска, где за большим столом со схемой боя склонились четверо нихонских генералов. Все они внимательно смотрели, как замерший на стуле-жердочке хорох тычет в точку на карте своим тонким и когтистым пальцем.

Это что же получается — все это время хорохи водили людей за нос! В голове тут же замелькали уже давно придавленные мысли о том, что нелюди тайно контролируют людей на всем континенте! На секунду я почувствовал себя в шкуре Нео из голливудского триллера.

Матрица имеет тебя. Блин, вот засада!

Напряжение ночной вылазки и шок открытия окончательно выбили меня из равновесия. Тело забила мелкая дрожь. Мрак вокруг начал клубиться, пытаясь задушить отблески света, расцвечивающие картины вокруг. Некстати проснулась присущая всем людям паранойя.