Несколько мгновений он дрожал в беззвучных рыданиях. А затем вдруг поспешно, торопливо и нетерпеливо распутал бант, скинул ленту с коробки, и открыл её.

Из его груди вырвался вздох восхищения.

В коробке была ещё одна цветочная композиция.

Он с маниакальным трепетом, дрожащей рукой коснулся лепестков роз.

Любовно провел по ним пальцем.

-Вы не виноваты...-проговорил он тихо.-Нет, нет, нет... Вы не причём... Вы... Вы слишком прекрасны... Вы самое прекрасное, что есть в этом мире...

Его губы странно дрогнули. Он улыбнулся.

Его улыбка удивила меня. Я не догадывалась, что он способен улыбаться кому-то с такой искренней, почти отеческой любовью во взгляде.

-Вы самое дорогое... что у меня есть...-прошептал он и подняв взгляд, посмотрел в пустоту.-Я больше никого не могу так же любить... Никто больше не достоин такой же любви...

С этими словами, он наклонился к флористической композиции и бережно, едва касаясь пальцами бутона одной из роз, прильнул губами к её лепесткам.

Я стояла в том переулке и смотрела на него со смесью ужаса и сожаления.

В том переулке, именно в тот злополучный вечер, в тот миг Демид Хазин окончательно умер, исчез, растворился.

А вместо него появился... Романтик.

Вспышка света поглотила это воспоминание и вышвырнула меня в следующее.

Сначала было очень темно. Но постепенно мои глаза привыкли к густому, плотному полумраку.

Я стояла посреди просторной гостиной, на первом этаже и наблюдала, за тем, как он входит в дом.

Чернеющая темнота затмевала всё. И на улице, и в доме.

Через приоткрытые жалюзи решетка из полос света от уличного фонаря рассекала мебель, стол, ковёр и книжный шкаф гостиной.

В гостиной пахло горелым деревом из остывающего камина.

А так же витал слабеющий фруктовый аромат.

Я огляделась. Дышала я тихо. Меня сковывало опасливое ощущение и нарастающее предчувствие чего-то неотвратимого и кошмарного.

Как часто я стала испытывать это ощущение...

В открывшуюся дверь, почти бесшумно проскользнул темный силуэт.

Я, затаившись, внимательно и пристально наблюдала за ним.

Я знала, что это Демид. Более того, я знала зачем он пришел.

Вернее, за кем...

Он прикрыл за собой дверь, снял с головы капюшон толстовки, и устремил взгляд на лестницу.

Его глаза зловеще сверкнули в полумраке мистическими, холодными бликами.

Бесстрастный, решительный взгляд убийцы.

Он прошел на середину гостиной. Остановился.

Прислушался.

Сверху, по ступеням вниз ниспадали приглушенные звуки голосов.

Женский и мужской. Девичий и юношеский.

Девушка то и дело посмеивалась. Я слышала, как парень басовито, что-то ворковал ей.

Демид шумно засопел. Я как будто ощутила исходящее от него плотное, удушающее и густое скопление гнетущих эмоций ненависти и злобы.

Этот исторгаемый Демидом сгусток эманаций походил на невидимое, неосязаемое облако душного, горячего пара.

Это облако наваливалось, накрывало и поглощало.

Мне стало трудно дышать.

Тяжелеющее осознание того, что сейчас случится, и что я могу только наблюдать происходящее, удручало и вгоняло в бесконечную, депрессивную панику.

Демид медленно, стараясь не издавать звука поднялся по узкой, застеленной ковром лестнице.

Оказавшись на втором этаже он взглянул на фотографии, висевшие на стене.

Я увидела на них Аню и Михаила. Оказывается, с момента предыдущего воспоминания уже прошло где-то года полтора-два.

Михаил заметно преобразился, возмужал и отрастил небольшую бороду.

Аня же почти не изменилась, оставшись всё той же красивой, милой девчонкой.

На фотографиях, кроме всего прочего был снимок со свадьбы.

Я оглянулась на Демида. Он смотрел на этот снимок. Он не отводя взгляда заворожено глядел на Аню и Мишу.

Они оба застыли с улыбками на лицах. Михаил держал невесту на руках. За спиной стоял свадебный лимузин.

Под этой фоткой ещё были снимки пары на берегу моря, в отеле, за рулем кабриолета и даже на палубе шикарного лайнера.

На других фотографиях, висевших рядом я не без удивления заметила фотографии Михаила на боксёрском ринге!

Что ж, кажется парень взялся за ум, и, судя по фоткам с наградными поясами, явно добился успехов в своём спорте.

Теперь понятно откуда у него деньги на дом, на машину и свадебное путешествие.

Демид прошел дальше. Он и я увидели вырезки из газет, что в рамках, под стеклом висели на стенах рядом с семейными фотографиями.

М-да. Все-таки Михаил не слишком изменился по характеру.

Остался заносчивым, самодовольным и главное тщеславным.

Впрочем, последнее я не могу отнести к минусам, поскольку отчасти сама страдаю этим «недугом».

Разумеется, в пределах фигурного катания.

На вырезках из газет и спортивных журналов Михаил позировал с поясами титулов, кубками и медалями.

Вырезки из газет гласили о его сенсационных победах.

«Михаил Трегубов уничтожил своего английского соперника»

«Русский Носорог растоптал итальянскую кобру!»

«Трегубов фаворит встречи в Чикаго!»

«Роберт Фокс требует реванша за поражение от Михаила Трегубова! Состоится ли повторная встреча?»

И дальше в том же духе.

Демид внезапно глухо, яростно рыкнул. Ринулся к газетным вырезкам, в истеричном припадке сорвал их со стены.

Я пугливо отступила назад.

Пластиковые рамки с грохотом посыпались на пол. Жалобно зазвенело стекло.

Демид неистово взревел нечеловеческим голосом.

Я услышала испуганный крик Ани.

Затем быстрый топот ног.

В конце коридора распахнулась дверь, в прямоугольник света на полу, выскочил Михаил с битой в руках.

Он с рёвом бросился на Демида.

С разбегу перескочил груду разбитых рам на полу и ринулся на него.

Тот, к моему удивлению, ловко увернулся, отпрыгнул.

Бита в руках Михаила рассекла воздух, опустилась сверху.

Демид двигался быстро, ловко и даже отчасти грациозно.

В коридор выскочила Аня, замерла на пороге комнаты, зажав рот, прижалась к дверному косяку.

-Тварь!-вскричал Трегубов, размахивая битой.

Он никак не мог попасть по Демиду.

Тот наконец перехватил его руку, ловко ушёл вправо, в его руке сверкнул массивный нож.

Короткий взмах. И Михаил вздрогнув, замер, несколько раз глупо моргнул глазами.

Его губы и горло дернулись, дрогнули. Как будто он собирался закашлять и подавился.

Его пальцы разжались, бита со стуком упала на пол, откатилась к стене.

А Михаил с искренним не пониманием, прижал руки к животу.

Между его пальцев обильно хлынула кровь.

Аня дико закричала, упала на колени, зарыдала от ужаса.

Михаил рухнул на бок, тщетно зажимая рану пальцами, он поджал ноги и затрясся в агониальных судорогах.

-Ми-и-ша!-истошно, срывающимся голосом прокричала Аня.-Господи! Нет! Ми-иша! Нет! Нет...

Она поднялась, спотыкаясь бросилась к истекающему кровью мужу.

Демид обернулся. Аня увидела его лицо и застыла. Вздрогнула, попятилась.

-Т-ты...-прошептала она.

-Я.-уронил он и ринулся на неё.

Она снова отступила.

-За что?..

-Ты предала меня.-проговорил угрюмо.

-Я не...-Аня плаксиво всхлипнула.-Н-не надо... Демид... Пожалуйста... Н-не надо...

Он подошел ближе.

-Я любил тебя,-проговорил он и тяжело сглотнул.-Я бы целый мир к твоим ногам положил... А ты...

Он оскалил зубы.

-А ты предпочла мне этого ущербного истукана...

-Я не... Демид, я... Это... Всё не так...

Бедная, запуганная она с ужасом смотрела на него молящим взглядом.

Он ринулся к ней. Я вздрогнула. Прижала руки ко рту.

Хазин схватил её за волосы. Она сдавленно вскрикнула.