Но-о, Леокадия ! - Кульмова Иоанна - Страница 6

А потом, хотя ночь еще не наступила, Леокадии стали сниться удивительные сны - она летала над крышами, дремала в гнездышке над окном у Алоиза, и наконец, подгоняемая порывами весеннего ветра полетела вместе с гнездышком по небу.

И вдруг самый сильный порыв ударил ее о пролет моста.

БАМ!

Это Леокадия скатилась с кучи опилок вниз.

- Я не знала, что спина может так болеть! - пожаловалась она.

- Не горюй! - ответил Алоиз, успокаивая ее. - Это все из-за моего пенсионного хлеба.

Но он не знал, что все это из-за последней вербной сережки и что ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

ЛЕОКАДИЯ И ЗАВИХРЕНИЯ

Самым чудесным было то, что Алоиз вовсе не собирался возвращаться к Вдове в квартиру на седьмом этаже. Ничего удивительного: кто бы променял ветер свободы на вонь нафталина, крышу из весенних облаков и туч на разрисованный подтеками потолок, а дружбу с непредсказуемой Леокадией на общество монотонной Вдовы.

- Ты знаешь, у меня под лопатками гуляют какие-то ветры и даже вихри, - жаловалась Леокадия. - Наверное меня продуло ночью.

Теперь, пользуясь хорошей погодой, они грелись на солнышке в Шестиконном сквере.

- Я люблю твои завихрения, Леокадия, - улыбнулся Алоиз. - И то, что никогда неизвестно, чего от тебя ждать. Как славно мы с тобой поездили. Если бы я мог, я бы приделал тебе сигнал и руль, и ты бы вполне заменила такси.

- Ну уж нет, я слишком люблю наши дрожки и ни за что их не предам, - возмутилась Леокадия. - Бедняжки, стоят себе скромненько в углу и помалкивают. И никому не приходит в голову вытащить их из старого сарая и переделать в автомобиль. А вообще-то я больна. У меня чешутся лопатки. Ты не можешь почесать мне спину?

- Спина у тебя какая-то чудная, - удивился Алоиз. - Могу поклясться, что из нее вот-вот прорежутся зубы. Если бы у меня был нож...

Леокадия отодвинулась от него.

- Ну уж нет! Начинается с ножа, а кончается сковородкой!

Больше об этом разговора не было, но в то утро, когда Алоиз пошел к Парикмахеру, Леокадия тайком покинула Шестиконный сквер и отправилась к Доктору. Узнать, какие сокровища запрятаны в ее зудящей спине.

В поликлинике было белым-бело, как зимой, но пахло не Рождеством и елкой, а лекарствами и масляной краской, и Леокадия то и дело громко ржала от негодования.

- У вас случайно не астма? - спрашивали ее в коридоре больные.

- Нет. У меня приступ бешенства, - заявила Леокадия, после чего больные расступились и пропустили ее в кабинет без очереди.

- Что с вами? - спросил Доктор.

- Вот именно, - отвечала Леокадия. - Я хотела бы знать, что со мной?

- На что жалуетесь?

- Понимаете, я расту. Расту в разные стороны. Но не в длину, а в ширину. А вообще-то я здорова.

- От здоровья нет лекарства, - сказал Доктор. - Случай весьма печальный и редкий.

Он взял в руки сантиметр, измерил Леокадию со всех сторон, сел за стол и принялся писать.

- Протокол - вещь хорошая, - вздохнула Леокадия. - Но только платить придется вам, господин Доктор.

- Это не протокол. Пока я не вылечу пациента, я с него денег не беру, - объяснил Доктор. - Так что с вас я ничего не возьму. Такое со мной случается нечасто.

Доктор поставил под рецептом размашистую подпись и подал Леокадии.

- Вообще-то я ни у кого автографов не прошу. У меня все просят автографы, - заметила она.

- Это не автограф, а рецепт. Лекарство для наседок. Этой мазью смазывают куриные яйца, чтобы поскорее вылупились цыплята.

Леокадия поблагодарила, помчалась с рецептом в ближайшую аптеку и подошла к окошку без очереди.

- Я очень тороплюсь. У меня скоро выведутся цыплята, - заявила она.

Мазь оказалась зеленой и такой едкой, что непременно должна была, но почему-то никак не хотела действовать, хотя Алоиз изо всех сил втирал ее в спину Леокадии.

- И на том спасибо, - рассуждала Леокадия. - Ведь на врача у нас денег нету.

Но по правде говоря ей было немного грустно. К цыплятам она чувствовала особое расположение.

- Я росла в деревне, - рассказывала она Алоизу. - И когда спала на сене, под боком у меня грелись цыплятки. Может, потому я непохожа на других лошадей и люблю спать лежа. Мамы своей я не помню, но иногда мне кажется - она кудахтала как наседка и я так славно спала у нее под левым крылом. Под правым - было холодновато.

- Леокадия, да ты никак бредишь! Вон как тебя разобрало. Ай да мазь!

- Ага, ты хочешь сказать, что лошади не имеют ничего общего с крыльями? Конечно, ты прав, но мне так грустно, что никогда, никогда... Клянусь оглоблей, там что-то проклюнулось!

- Цыплята! - воскликнул Алоиз. - Вижу белый пух! Нет, нет, Леокадия, это что-то совсем белое. Куда белее цыплят. Это огромадные ВЕРБНЫЕ СЕРЕЖКИ!

Леокадия обернулась и глянула на свою спину.

- Я съела сережки все до единой, и вот ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. Правда?

- Неправда, - возразил Алоиз и ущипнул себя за руку. Это не может быть правдой. У лошадей крыльев не бывает.

- НЕ БЫВАЛО. Но наверное их не воспитывала наседка. Я проложила дорогу. Ах, как я счастлива!

Тем временем таинственное ЧТО-ТО все росло и росло, становилось все более пушистым и серебряным, и вербным, и таким крылатым, как будто на зеленую от мази спину Леокадии опустился орел.

- Сотри поскорее мазь, - попросила Леокадия. - Крылья не должны расти из грязной спины.

- Нет, я не смею... не смею к ВАМ прикоснуться! - шепнул Алоиз. Вы созданье НЕЗЕМНОЕ.

Леокадия разразилась громким смехом и от радости помчалась галопом, сделав маленький круг. Крылья шумели над ней словно флаги, а голуби с Шестиконного сквера в испуге разлетались в разные стороны.

- Сейчас я вас догоню! - воскликнула Леокадия и попробовала вспорхнуть, но из этого ничего не вышло.

- Вот тебе и НЕЗЕМНОЕ созданье! - вздохнула она. - Я вовсе не умею летать. Зачем же мне такие крылья? Наверное они некачественные. И самое обидное, что я не смогу их ни на что обменять. Ведь дареному коню в крылья не смотрят. А ведь я для тебя теперь подарок, верно?

- Ну, раз они некачественные, то так и быть, я осмелюсь к ВАМ прикоснуться, - согласился Алоиз и принялся стирать со спины Леокадии зеленую мазь. - Не могу себе простить, что когда-то надевал на ВАС хомут. Это было очень некультурно.

- Сейчас я шлепну тебя хвостом! Сразу начнешь говорить мне - "ты". Ну что ты так на меня уставился?

- Ты больше не легковая лошадь, Леокадия. Ты настоящий гусарский боевой конь!

- Пока что я слышала про жаркое по-гусарски. И нехорошо напоминать мне про духовку именно тогда, когда я стала ВОЗДУШНЫМ созданием. Но раз уж разговор зашел о еде - то нет ли у тебя какой-нибудь булочки, Алоиз? Я теперь буду есть за двоих - за коня и за орла.

- Орел это еще полбеды, - заметил Алоиз, - а что если ты рождественский гусь?

ЛЕОКАДИЯ И ИНВАЛИДНОСТЬ

- С пенсией невезенье, - рассуждала Леокадия, жуя булочку, - с пролеткой невезенье. С бегами невезенье. И вообще я - лошадь невезучая, да еще с чем-то непонятным на спине.

- Постарайся оформить инвалидность, - посоветовал Алоиз.

- Ну вот видишь! Я говорила, что булочка поможет. И придумала инвалидность.

- Не ты, а я придумал, - возмутился Алоиз.

- Не все ли равно - кто? Булочка помогла, и это главное. Но-о, Леокадия!

И они пошли по Старой площади, а потом по Миндальной аллее к Ратуше, Леокадия так и тянулась вверх: крылья помогали ей сохранять равновесие, даже сапожки больше не жали.

- Теперь я знаю, для чего крылья, - радовалась Леокадия, легко перебирая копытами. - Чтобы не было мозолей. Крылья - очень полезная вещь.

Крылья и в самом деле оказались очень полезными: помогли Леокадии простоять четыре часа в очереди у пенсионного окошка.

- Нужно быть ЗДОРОВОЙ как лошадь, чтобы получить эту пенсию, говорила Леокадия, переступая с ноги на ногу. - Ведь БОЛЬНОМУ такой очереди не выдержать. Доктор говорил, что от здоровья нет лекарства. Тут наверное стоят одни НЕИЗЛЕЧИМО ЗДОРОВЫЕ.