Камень сердолик (СИ) - "РавиШанкаР" - Страница 90

Глэс и Орро закивали, хотели ещё что-то сказать, но их уже уволокли к телеге Рик и Зик – отобрать из не слишком богатого имущества бывших циркачей самое необходимое для будущей жизни в новом мире. А остальные стали собираться в дорогу. Нужно было найти ближайший выход на Серую Тропу, который привёл бы их прямо к Ловушке Заблудших, а по пути ещё и надумать, как эту самую Ловушку вскрыть, чтобы выпустить на волю её пленников…

Спустя полчаса маленький караван вновь тронулся в путь. Глэс и Орро стояли у подножия невысокого, поросшего травой холма, у ног их лежала кучка разных разностей – здесь были и ножи, и котелок, и топорик, и арбалет, и матерчатая сумка с кувшинчиками зелий, которые выделил из своих запасов Палый Лист… Оставили будущим Робинзонам и набор для разжигания огня, и одеяло – только одно, больше выделить не смогли, и две иголки – поменьше и побольше с запасом суровых ниток, и немного круп, сушёного мяса и вяленой рыбы, и даже несколько рыболовных крючков с мотком тонкой бечёвки, и ещё довольно много всяких нужных мелочей. Конечно, этого было ничтожно мало, но больше выделить было просто не из чего… Сами же Глэс и Орро смотрели в будущее вполне себе оптимистично – мир выглядел хоть и диким, но довольно приветливым, к тому же крупных хищников, как клятвенно заверил Камушек, здесь точно не было, а вот съедобные плоды, травы, коренья точно были. К тому же рыжики явно почувствовали, что существа, немного похожие на умершего Хозяина, собираются остаться с ними, и это обстоятельство их обрадовало. Во всяком случае, Клим с помощью Камушка немного подстраховался и внушил рыжикам, что об этих гостях нужно заботиться и защищать в случае чего. Конечно, из низкорослых рыжиков защитники те ещё, да и трусоваты они малость, но если что – смогут взять количеством.

Но всё равно на душе у Клима было не очень хорошо – всё-таки бросать Глэса и Орро, непривычных к подобному в незнакомом мире… Это было как-то нехорошо…

«Перестань, опять ты громко думаешь, - проворчал Камушек, - всё в порядке будет, взрослые мужики, а не кисейные барышни, да и руки у них откуда надо растут. Выживут».

«Да, - согласился Клим, - и всё равно как-то неприятно… Предчувствие, что ли?»

«Это не предчувствие, - ответил Камушек. – Просто твоему любимому сейчас… непросто. Это крепнет связь между вами, Клим. То, что в Ловушке Заблудших с ним поработали… ментально, создавая матрицу будущей Ищейки, обострило его чувства. Они не смогли забрать любовь к тебе. Не могли, как ни старались… Но сейчас Азуру плохо, Клим. У тебя почти не осталось времени, если честно…»

«Азур… Он умирает? – охнул Клим. – Нет!»

«Он не умирает, Клим. Но то, что эти мерзавцы затронули его душу, сыграло свою роль. Он сходит с ума… Но пока он ещё держится, Клим, так что нужно торопиться…»

«Сколько у меня осталось? – быстро спросил Клим. – Сколько, мать твою?»

«Не знаю, - бесстрастно ответил Камушек. – Но счёт пошёл уже на сутки».

«Я могу ему помочь? Хоть как-то?»

«Не раньше, чем мы пройдём Серой Тропой, - отрезал Камушек. – Но она уже скоро. Чувствуешь?»

Клим напрягся и по-особому прислушался. И почувствовал тоненький хрустальный звон, зовущий вперёд и чуть вправо, туда, где ощущалось странное завихрение пространства.

«Вправо, - сказал он Камушку. – Чуть вперёд. Вон у того холма. Это оно, да?»

«Верно, - согласился Камушек, - молодец. Это и впрямь вход на Серую Тропу, и он не запечатан. Тебе нужно пройти в него первым и пожелать, чтобы Тропа привела тебя к Ловушке Заблудших».

«И всё?» - слегка удивился Клим.

«А ты чего хотел? – удивился в ответ Камушек. – Ты Хранитель. У тебя есть своя сила, и ты можешь пользоваться моей. Это хорошо, что душа твоя попала именно в это тело, такая высокая степень взаимодействия была не у всех Хранителей. Тебе стоит только пожелать… И Серая Тропа подчинится тебе…»

«Перестань мне зубы заговаривать, - отрезал Клим. – Азур…»

«Ты ему сейчас ничем не сможешь помочь! – неожиданно жёстко ответил Камушек. – Так что прекрати раскисать! Нам нужно вернуться, так что если ты хочешь, чтобы твой сын обрёл второго татта – соберись! И не распускай сопли!»

«Хорошо, - зло ответил Клим. – Но я тебе это ещё припомню…»

И направил Капельку к поросшему редкой клочковатой травой холму.

***

Азур неподвижно сидел, забившись в угол безликой серой комнаты, ставшей его тюрьмой. Он плохо помнил, что было с ним недавно, но в душе поселилось ощущение, что странная женщина и не менее странный жрец, скрывавший лицо под капюшоном, проделали с ним что-то плохое – гораздо хуже, чем то, что с ним делали другие жрецы раньше. В душе… в душе поселилось странное ощущение – словно от него что-то отобрали, а что, он понять не мог.

- Камель… - еле слышно прошептал юноша. – Камель…

Если он больше не придёт… Если он больше не увидит любимого…

Но Камель появился – он присел рядом и прошептал:

- Я здесь, любимый… я с тобой…

Азур чуть не разрыдался от облегчения. Он так боялся, что у него отобрали саму память о любимом, память, за которую он отчаянно цеплялся, уже не раз успев рухнуть в бездну отчаяния, но нет… Камель остался с ним.

Камель осторожно провёл пальцами по щеке Азура – такой красивый, такой невозможно близкий… Он был именно таким, каким его помнил Азур в день бала, который устраивали родители Камеля в день его совершеннолетия – в изумрудном кафтане с серебряной вышивкой, в белоснежной рубашке с пышным кружевным воротником, с длинными волосами, заплетёнными в сложную косу, унизанную жемчужными нитями. Камель был такой… что Азуру стало стыдно за свои спутанные волосы и исхудавшее лицо, за серое рубище, давно не знавшее стирки, за обломанные ногти и рубцы на теле, за…

- Тшшш… - тихо прошептал Камель, - тебе нечего стыдиться. Ты молодец. Дождись меня, любимый, только дождись… Я приду к тебе… Я люблю тебя, ты должен в меня верить…

А потом Камель опустился рядом с Азуром прямо на пол и обнял его, прошептав:

- Отдохни… Не думай ни о чём. Скоро всё закончится…

Азур устало закрыл глаза. Он понимал, что рядом с ним не Камель, что это просто видение, созданное его отчаянием, видение, появившееся тогда, когда он узнал, что Камеля приговорили к позорной казни и их малыша забрали в Дом Бастардов. Тогда Азур почти сошёл с ума, вот и создал Камеля… живого… Камеля, который был рядом и любил его по-прежнему… Это уже потом Тень сказал ему, что Камель жив… и Руши жив… Тень рисковал, поэтому Азур никому и никогда не проговорился, что знает об этом секрете. Азур продолжал общаться с видением… это помогало, особенно после того, что с ним проделывали жрецы. А Тень… Тень был единственным, кто ему помогал… Тень и Камель… И вот сейчас… Если Камель сказал, что скоро всё кончится, значит, всё действительно кончится… Так или иначе. Всё кончится, когда он поверит, что рядом с ним не видение, а настоящий Камель.

- Уходи, - прошептал Азур. – Я дождусь тебя настоящего. Дождусь.

- Вот и молодец, - прошептал еле слышно Камель-видение и просто растаял.

А Азур закрыл глаза и попытался заполнить пустоту возникающими из ниоткуда словами, странными словами, ранее не слышанными никогда, и всё никак не мог понять, чем же должна закончиться эта песня:

Я умею рисовать ветер,

Золотистые смущать окна.

Май печален и июль светел,

Незабывшийся февраль проклят.

Неприкаянные сны – в омут,

Я с забвением кружусь в вальсе.

Слишком долгим будет путь к дому,

Я учусь не слышать крик: «Кайся!»

Тополиный снег укрыл плечи.

Кот бродячий распугал страхи.

Мне и каяться теперь не в чем –

Разве в том, что избежал плахи…