Идущие в ночь - Васильев Владимир Николаевич - Страница 71

Я сел. Поднял голову. Под водой я или нет? Надо разобраться.

С одной стороны, вроде как да. Неба я больше не вижу. Меар – кое-как, а вместо неба, привычно синего, какая-то светлая пелена вверху, причем совсем рядом. Рукой достать можно. Поверхность этой дряни, которая в «реке» вместо воды.

И вижу я совсем не как под водой, когда кажется, будто в глаза песку швырнули. Все размытое, ничего не разберешь. Сейчас же я видел хоть и не так далеко, как там, наверху, но уж точно куда лучше, чем ныряльщик.

И главное – я еще ни одного человека не знал, который смог бы под водой дышать. А я дышал совершенно свободно, причем даже не сразу осознал, что дышу. Под водой, которая вовсе не вода. И Ветер дышал. Ветру вообще было все равно, как я погляжу – больше всего его интересовали местные «водоросли».

С другой стороны, эта вода-не-вода была куда плотнее обычного воздуха и заметно сдерживала движения. Но опять же гораздо слабее, чем вода настоящая. Но главное – я могу спокойно окунуться в реку и пребывать под «водой» сколько угодно долго. Кажется. Не утону же я в конце-то концов? А раз так, то ни лодка, ни плот мне попросту не нужны. Даже Ветра уговаривать не придется, река его совершенно не пугает. А вот карсу, спутницу мою – пугает. Как там она, кстати, наверху?

Я поднялся на ноги, оставшись погруженным чуть выше пояса. Тури беспокойно переминалась с лапы на лапу у самой кромки слабеющих волн. Увидев меня, она оживилась и даже зашла на несколько шагов в воду. Чуть дальше на песке топтался Корняга, весь опутанный не то паутиной, не то стеблями водорослей вроде тех, которыми лакомился Ветер. Только серебристыми.

– Эй, я тут! – сказал я зачем-то и помахал рукой. Карса тут же села, внимательно глядя на меня. Я оглянулся – невдалеке из «воды» выступала оседланная спина Ветра.

– Мать-корень! – Корняга раззявил дупло. – Что происходит?

Я выбрался на сушу – обыкновенную, без непостижимых загибов, сушу.

– Дров собрал? – строго спросил я у Корняги.

– Собрал, Мо… Одинец. Вон. Только я костер разводить не умею…

– Не беда, – смилостивился я. – Молодец, пень! Такую кучу припер, надо же. Не стану тебя сегодня жечь. Даже накормлю, наверное, до отвала.

Пень, наверное, зарделся бы, если б мог. А так просто стеснительно заелозил корнями по песку.

– Я вообще сильный…

– Но легкий, – добавил я, подхватывая его за задранный корешок. Корняга был и впрямь совсем легким, не тяжелее кошки.

Костер весело запылал спустя пару минут. Свечка синеватого дыма поднялась в синеватое небо. «До пересвета еще несколько миль отмахаю, – подумал я. – Если Ветер сможет скакать в этом киселе, то десяток – точно». – Я с сомнением взглянул на «воду». Задумался. Потом взял пылающую ветку и вошел по колено в реку. Будет ли гореть огонь под «водой»? Надо попробовать.

Пламя лишь едва заметно изменило цвет да укоротило языки. И все. Даже шипения особого я не услышал, хотя ожидал чего-то такого. Ничего. Как и не вода.

– Ну и ну! Рассказали бы где-нибудь в таверне – проглотил бы, но не поверил бы. Ни в жизнь.

Я вернулся к костру. Карса опасливо жалась к моим ногам. Даже обычное ее неприязненное отношение к огню отступило перед нежеланием оставаться один на один со странной рекой. Впрочем, река и мне внушала смутную тревогу. Вода-не-вода. Нет ли какого подвоха там, на дне, среди водорослей? Что за сомы залегли в глубоких омутах? Что за щуки хоронятся среди придонных камней? Кто знает?

Несмотря на странности, остатки косули мы с карсой и Корнягой прикончили. Причем большую часть слопал ненасытный пень. Куда в него столько лезет? Одно было плохо – вода у нас вышла, а набрать пока негде, даром что река рядом. Хотя и не река это, так, морок, одно название. И то неверное.

Ветер бродил по мелководью, насыщаясь. Вскоре я его привел и нацепил уздечку. Пора.

– Тури, – сказал я ласково. Карса взглянула на меня. Тьма, как бы научиться узнавать, смотрит на меня сейчас всего лишь дикая кошка, или глазами кошки – рыжая девчонка? Может, научусь понимать когда-нибудь?

– Тури! Нам придется идти туда, потому что с пути мы не свернем. Я знаю, река эта дурацкая тебе не по нраву, но все же соберись. Вон, взгляни, Ветра она вовсе не беспокоит. Держись, киса, ладно? Не бойся, я сам боюсь… нет, что-то я не то говорю. В общем, пошли.

Я взмахнул рукой, ощущая в голове полный разброд мыслей и совершенную кашу.

– А мне что-нибудь скажешь? – с надеждой вопросил Корняга.

– Ты – облезешь, пенек, – отрезал я. – Можешь здесь остаться, я возражать не буду. Тебя прокормить тяжелее, чем ручного медведя. Проще сразу удавиться.

Корняга опасливо огляделся и молча взобрался мне на плечо. Молча. Без единого слова.

Я хмыкнул. То-то! И прыгнул в седло.

– Давай, Ветер!

И Ветер дал. Легкой рысью он вломился в реку, поднимая еле различимые призрачные брызги, а потом «вода» сомкнулась над нами и свет Меара стал гуще и синее. Дышалось легко и ровно, и что странно – очень скоро расхотелось пить. Совсем. Как вошла в воду карса, я пропустил, а когда оглянулся, она уже трусила рядом с конем, припадая к песчаному дну. Быстро и грациозно, но почему-то слегка боком, будто вулх-щенок. Корняга вцепился в ремешки курткоштанов и помалкивал. И ладно.

«Ну и дела! – подумал я рассеянно. – Чем дальше, тем необычнее. Но Лю говорил, что путь в У-Наринну будет очень необычным. И теперь я на собственных шкурах могу в этом убедиться».

Мы забирались все глубже, и светлая плоскость, которая заменяла в реке небо, отдалялась от нас с каждым шагом.

Никогда мне еще не было так странно. Из растрескавшейся земли то и дело вырывались снопы белесых пузырей и с тихим ворчанием устремлялись вверх. Я такое видел не раз. Но – под водой. Действительно под водой. Где были мы с Тури в данный момент – я устал предполагать.

Ветер бодро рысил по направлению к главному руслу. Пучки водорослей становились все толще и пышнее, но моего коня это только радовало. Меня – не очень. Но только потому, что я не знал, что делать с подобными изменениями.

Сначала я не видел рядом с нами никого. Вернее, не замечал, потому что какая-то живность, безусловно, копошилась невдалеке. Но мы с Ветром и карсой ее пугали. Чужаки всегда пугают местных. Это закон, и я его выучил с детства.

Однако постепенно мы с Ветром срастались с обычным подводным пейзажем. Сначала я увидел стайку пестрых рыбешек, парящих в воздухе. Взмах-два хвостом – и рыбешки исчезали из виду. Вода-не-вода им нравилась. Мне – еще не решил. Но непривычной она определенно была.

Потом я как-то невзначай выпустил изо рта несколько воздушных пузырей. Словно у меня был лишний воздух! Впрочем, выходит – был. Я с завидной регулярностью стал выпускать вереницы пузырьков, неуклонно устремляющихся к поверхности необычной реки. Это оказалось единственное неудобство подводного путешествия, если, конечно, называть это неудобством. Я бы не назвал. Видит небо, я повидал всякого. Но еще не утратил способности изумляться. И слава Близнецам, что не утратил. Где бы я еще повидал такой мир?

Правильно. Нигде.

А вот карсе окружение активно не нравилось. Она ни на шаг не удалялась от Ветра. И оглядывалась с таким видом, будто бы ее надули на городском базаре в присутствии старосты. Вроде и деньги на виду, и товар никуда не делся, а некое надувательство налицо, и никуда от этого не уйти.

Может быть, я несколько сумбурно описываю свои ощущения от подводной жизни, но в такой момент мне в голову лезло буквально все что угодно, а я только с немалым удивлением взирал на то, что меня окружало, и переваривал. Есть, наверное, некая граница, за которой чудеса перестают удивлять нас. Я к этой границе определенно подобрался вплотную.

Громадный и округлый топляк, как лежалое сто кругов на лесопилке бревно, вдруг ожил, дернулся и рванулся прочь от нас. В каждом движении бревна сила соседствовала с непривычной грацией несомненно живого, но определенно незнакомого существа. Впрочем, складывалось у меня некоторое подозрение, что таких существ я бы в изобилии встретил в любом Юбенском омуте. Если бы задался целью спуститься на дно.