Идущие в ночь - Васильев Владимир Николаевич - Страница 56

Я не мог поручиться даже за вулха, не говоря уже о рыжей спутнице. Той, которая мурлычет и иногда выпускает когти, а не той, что носит одежду и метает ножи.

– Вообще-то я собирался проследить за вами еще на прошлом красном пересвете. Тьма, я чуть не рехнулся, когда потерял ваш след!

– Ладно, Кхисс. Хватит. Давай пиво пить. Местным я наплел, что жду подругу-охотницу с ручным вулхом. Перед пересветом запрусь в комнате. А там – пусть думают, что я подруги не дождался. Все равно возвращаться сюда я не собираюсь.

Кхисс как-то странно на меня глянул. Но смолчал.

И мы стали пить пиво. Нам никто не мешал, а хозяин подошел только раз.

– Господин Дагмар! Ваша комната готова, – сказал он, покосившись на Кхисса.

– Отлично! Я тут с приятелем поболтаю немного, а потом поднимусь. А ты сразу дай мне знать, как увидишь охотницу с вулхом.

И я метнул ему очередную монету. На этот раз хозяин «Услады рудокопа» внимательно взглянул на нее, прежде чем спрятать.

– Это где же такие деньги чеканят? – спросил он вроде бы невинно.

– В Дренгерте, – отозвался я. – А что, у вас такие не в ходу?

– Нет, почему же? В ходу.

Хозяин помрачнел и, не проронив больше ни слова, удалился. Пиво нам все время подносили исправно, и ко времени пересвета я слегка осоловел.

– Пора, – сказал наконец Кхисс. – Пошли, что ли?

Мы поднялись, пошатываясь, на второй этаж, в комнату. Сумки я захватил с собой, хоть и пьян был – нечего позволять всякой шпане копаться в наших пожитках. Потом я сходил проверил Ветра на конюшне – без карсы, разумеется. У нее и так лапы заплетались. Вот шельма, а рожи корчила – мол, из кружки пить неудобно!

Дверь мы с Кхиссом заперли.

– Все, – сказал я и повалился на жесткое ложе, покрытое вытертыми шкурами тегланов. – До завтра, Кхисс… Или до послезавтра.

На этот раз пересвета я не дождался. Сон одолел меня раньше.

ГЛАВА 15

Четтан, день восьмой

Карса не хотела мне уступать. Словно сквозь густую пелену я чувствовала, как втягиваются когти, как распрямляется позвоночник и исчезает шерсть… Мое звериное «я» продолжало цепляться за тело, как капризный ребенок за чужую игрушку.

«Карса, – твердо сказала я. – Пусти. Теперь мое время».

Ответом мне было возмущенное шипение и злобный блеск желтых глаз. Слова пришли с запозданием. «Вр-раг! Врр-раг!» – свирепо зарычала Карса, отпихивая меня мускулистым плечом на задворки сознания и разворачиваясь ко мне поджарым задом. Хвост зверя равномерно ходил из стороны в сторону, как маятник. Сейчас бросится, поняла я. Тьма, да на кого же?

«Карса! – крикнула я ей в спину. – Пусти! Мы – вместе – против врага!»

«Не умееш-шшь», – не оборачиваясь, прошипела Карса. Презрение было в ее голосе. И я вдруг поняла, кого называет врагом рыжая зверюга.

Враг, с которым я не умею справиться… Вулх, кто же еще?!

С яростным воплем «Не смей!» я рванулась вперед и ухватила Карсу за хвост. Карса крутнулась на месте и одним ударом могучей лапы смахнула меня прочь. Я покатилась кубарем, вскочила на ноги и замерла. Сжавшись в комок, Карса глядела на меня с ненавистью. Как на врага. Я приготовилась драться не на жизнь, а на смерть… но какая-то мысль царапала меня, не давала сосредоточиться на предстоящей схватке.

Карса… страшный противник… хоть и не в разных телах, а внутри одного – все равно страшный… даже тем более страшный… у меня здесь оружия нет, голые руки, а у нее – и клыки, и лапы… и когти вон какие… когти…

Стоп! Только что Карса уже врезала мне этой самой лапой. Аккуратно втянув когти, чтобы не повредить нежное человеческое тело… то есть душу.

«Кисонька, – нежно сказала я. – Ты же на самом деле понимаешь, что мы с тобой одно целое. И я понимаю. Мы не можем драться друг с другом. У нас хватает врагов снаружи. А с вулхом я разберусь лучше тебя. Поверь».

Карса недовольно рыкнула и нехотя расслабила собранные в комок мысли. Потом коротко взмурлыкнула, уже поспокойнее. Отошла в сторонку, уселась и принялась тщательно вылизывать взъерошенную рыжую шерсть с таким видом, как будто под солнцами не было и не будет дел важнее этого. Я шагнула вперед, преодолевая вязкую и плотную пелену, отделяющую меня от мира…

…и пришла в себя, сидя на грязном полу в незнакомой комнате. Надо полагать, комната располагалась в той самой таверне, где мой спутник вчера нагружался пивом. Потому что не верю я, чтобы он под вечер был способен перебраться куда-то еще. Да и не захотел бы, если бы даже и смог. Ну разве что в другую такую же таверну – если в первой пиво закончилось.

На спине у меня лежала чья-то рука. Крепко так лежала, основательно. Вернее даже будет сказать, что этот самый кто-то держал меня за плечо и загривок. Держал цепко, но не обидно. По-дружески.

Я не стала высвобождать плечо. Просто подняла голову и посмотрела на того, кто меня держит. Встретив мой взгляд, он молча кивнул мне и тотчас разжал пальцы. Чуть помедлив, он ослабил хватку на загривке вулха, и серый зверь тенью выскользнул из-под другой его руки.

Незнакомец сделал шаг назад и прислонился спиной к стене. Бледный розоватый свет утреннего Четтана проникал в комнату сквозь маленькое окошко над головой незнакомца, давая мне возможность хорошо его рассмотреть.

Это был северянин. О его происхождении красноречиво говорили широкое скуластое лицо, бледная кожа и очень светлые волосы. А вот жесткий взгляд серых глаз незнакомца не говорил ни о чем – только о том, что владелец взгляда умеет скрывать свои мысли.

Я молча подошла к кровати, встряхнула смятую магическую шкуру и неторопливо оделась. Взгляд северянина не мешал мне. Люди часто стесняются своей наготы, особенно в присутствии посторонних. Я никогда не чувствовала желания отгородиться от взглядов одеждой. Наверное, это у меня от зверя. Вот оружие – совсем другое дело. Без верного хадасского кинжала я чувствую себя раздетой даже дома, среди своих… то есть чувствовала, потому что дома у меня больше нет. Пока что нет.

Подогнав ремни на одежде, надев наручи с ножами и обувшись, я присела на жесткую кровать. Вулх опустился на пол у моих ног и терпеливо замер. Я провела рукой у него под подбородком, коснулась металлических блях на ошейнике. И только затем глянула в суровые глаза северянина.

– Надеюсь, ты друг, – с легким вздохом сказала я. – Иначе кто-то из нас идиот.

Незнакомец вдруг захохотал. Он сложился пополам, уткнувшись в собственные колени, и разразился басистым уханьем. Он смеялся так вкусно и заразительно, что я не выдержала и засмеялась тоже. Вулх посмотрел на меня с немым укором, отчего мне стало еще смешнее.

– Спасибо, госпожа Тури, – сказал северянин, резко обрывая хохот и распрямляясь. – Ты меня порадовала. Да, я друг. И тебе, и вулху, и Лю-чародею. Я шаман и знахарь, а зовут меня Кхисс. У тебя, наверное, много вопросов?

Вопросов у меня было хоть завались. Но самым насущным мне показался один. Не на каждом же пересвете, демоны побери, найдется друг, способный удержать в руках и карсу, и вулха.

– Мы с ним, – кивнула я на вулха, – подрались на пересвете?

Кхисс покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Хотя я этого ждал. А почему вы не подрались?

Я вспомнила желтые глаза Карсы, горящие яростью. Вместо вулха она чуть не подралась со мной. То есть с собой. Ну что же – и человек, случается, спорит с самим собой чуть не до драки. А то и до драки. И душа его потом выглядит, наверное, изрядно истоптанной и загаженной, как любое место схватки.

– Мы с Карсой выяснили отношения внутри, – ответила я.

Я думала, что шаман и знахарь Кхисс снова рассмеется. Но он кивнул небрежно и без улыбки, приняв мой безумный ответ как должное и тут же отодвинув в сторону – мол, есть дела поважнее. Северянин шевельнулся, и над его плащом, грязно-бурым в лучах Четтана, взметнулась дорожная пыль.

– У вас с Одинцом неприятности, – сказал он буднично и слегка устало. – Да и у Лю-чародея, пожалуй, тоже. Я попробую вам помочь.