Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ) - Канра Дана - Страница 57

Но отче Лит не позволил потомку завершить уже начатый вопрос, схватив того за шиворот здоровенной сильной ручищей, и бесцеремонно вытолкав прочь из башни. На бесславно скатившегося по каменным ступеням юношу обрушилась раскаленная вечерняя тьма, и едва он поднялся, тяжело дыша, как прямо на него выскочило что-то большое и светлое. Зажав рукой рот, чтобы сдержать крик, Ричард Окделл отшатнулся в сторону, и еще раз взглянул на вилявшую хвостом собаку.

- А ты часом не Изначальная Тварь? - спросил он, чувствуя, как сильно колотится от ужаса сердце.

- Тяв! - радостно ответил Лово.

- Отыскался, жабу их соловей! - раздалось вслед за тем, и из мрака вышел Клаус.

Следом за ним появились то ли десять, то ли пятнадцать адуанов, и значит, что Ричард уже не мог войти в Закатную башню. И он оглянулся. Черного строения не было, как не было Абвения Лита, и не было уже ничего за спиной. Только грустная Сона старалась находиться поближе с хозяином.

- Повежливее бы, - заметил Ричард, глубоко вздохнув, чтобы прийти в себя.

- Да как надо, так и говорю, - отмахнулся адуан. - Я тебе, барчук хренов, по роже не дал, только чтоб парни не видели, как я оруженосца монсеньора луплю.

- То есть вам, - медленно уточнил юноша, поняв, что больше бояться нечего, - стыдно за свое хамское и распущенное поведение перед вашими людьми? Очень предусмотрительно.

- Поговори мне еще! Станешь дурить - поперек седла привяжу. Как барана.

- Значит так, - чтобы голос звучал отчетливо и не яростно, пришлось очень сильно постараться, и Ричард все-таки смог. - Еще одно хамское высказывание в мою сторону, и я обещаю вам, Клаус Коннер, что по приезду в лагерь монсеньор распорядится выдать вам достаточное количество для повышения вежливости плетей. То, что я моложе вас, не отменяет факта моего дворянства, и кроме того, вашему любезному Проэмперадору очень, - юноша сделал ударение на этом слове, - не понравится, что с его верным оруженосцем разговаривают в таком тоне. Вам все ясно?

Вытаращив глаза, адуан молча кивнул. Он не знал, что ответить, был подавлен и поставлен на место, и лишь поэтому не натворил всяческой ерунды, чтобы отомстить Ричарду за правдивые слова.

- Я очень рад, - мило улыбнулся герцог Окделл, забираясь в седло, - что мы решили все проблемы и неурядицы. А теперь поехали в лагерь.

Глава 39. Изломы бакранских гор

Извиняться перед Клаусом Ричард не собирался, и почему-то не сомневался, в том, что по возвращении в лагерь столько-то воспитательных плетей выдадут не нахамившему адуану, а именно ему, Окделлу, не посмотрев даже на герцогский титул. Поскольку, наверняка Рокэ Алве оруженосец успел окончательно надоесть своими бесконечными выходками, а Проэмперадор, как известно, достаточно скор на расправу. Особенно с дезертирами. Но даже если Ричарда Окделла будут убивать, то единственный, перед кем он станет испытывать вину - это монсеньор, потому что он доверяет надорскому герцогу, почти как Айрис.

Айрис. То, что забыл послать ей подарки, Ричард вспомнил лишь сейчас и с горестным вздохом звонко хлопнул себя ладонью по лбу. Они так и остались лежать в сундуке, в комнате на улице Мимоз, значит, придется отвезти их самостоятельно, когда закончится война и монсеньор отпустит погостить в Надор. Но сейчас вокруг палатки сгущалась черная варастийская ночь, Алва рассказывал что-то интересное о Закатных башнях, а Бонифаций, как истинный олларианец, с пьяным жаром оспаривал это явление, назвав его миражом. Коннер, все еще рассерженный на юношу за его слова, поддакивал, но Рокэ больше слушал оруженосца, чем адуанов. Редкий случай, однако.

Ужин был прост - касера и походные лепешки, однако Ричарду после всего пережитого крайне сильно хотелось есть, и он готов был смести всю доступную еду в один присест. Впрочем, глаза оказались голоднее желудка, и двух плоских лепешек ему хватило с лихвой. Алва рассказывал про Кольца Гальтары и башню Беньяска, которая, следовательно, гуляла по Варасте, Эпинэ и Придде. По старинному преданию, написанному в книге, войти в нее может только истинный абвениат, и потому никто даже не уточнил у Ричарда, пытался ли он проникнуть в башню, сочтя его эсператистом до мозга костей. Но что толку лезть в чужой разговор, когда не спрашивают?

Тем более, Рокэ не сердится за ссору с Клаусом.

Далее разговор потек о тактике войны, и юноша не заметил, как уснул, уронив голову на грудь.

Состоявшаяся потом дорога до Сагранны впечатлила Ричарда многим. Во-первых, это был знаменитый пояс Золотых земель, во вторых юноша всегда чувствовал себя уютнее среди камней и гор, нежели среди леса и степей, и лишь это греющее изнутри чувство позволило ему достойно пережить не самые безопасные полгода в Лаик. Юноша ехал, любовался местной необычной природой, с ее серыми кустиками, мелкой меловой пылью, и бесконечными горами вспоминал об истории Сагранны, и краем уха слышал разговоры Алвы с Клаусом.

Очнуться от собственных размышлений пришлось, когда Рокэ Алва любезно предложил прокатиться на козле.

- Благодарю, - отозвался юноша с достойной сдержанностью, разглядывая показавшиеся вдалеке большие рога местных козлов, - я бы воздержался, так как незнаком с нравом этих животных. Возможно, они прекрасны и величественны, только мне не хотелось бы стать скинутым с чьей-нибудь гордой спины.

- Вам виднее, - отозвался Рокэ и, выехав вперед, поднял в знак приветствия сцепленные руки над головой.

А потом их встретили счастливые приходу будущих избавителей бакраны, чтобы провести по бедной, украшенной козьими черепами, деревне. Бородатый старейшина Лаква, его сын Илха и премудрая Гарра. Ричард почему-то подумал, что эти имена не помешает запомнить получше, даже если они не пригодятся, а на войне не стоит отклонять предложения интуиции - особенно, если она далека от темной стороны.

На постой остановились в лачуге, принадлежавшей самому Лакве, однако ее внутреннее убранство не слишком сильно впечатлило Ричарда - как и грязная невкусная еда, поданная дорогим гостям в огромном избытке. Юноша посмотрел с тоской на набитые кишки с желудками, но так вышло, что этот взгляд упал на Алву, и тот решил спасти оруженосца, велев ему встать сзади и прислуживать. Это Ричард всегда рад и готов делать, особенно, когда местные женщины с радостными улыбками на лицах подают чашу с дымящейся кровью и козьи глаза на глиняном блюде! Сам он за все время пира отправил в рот несколько кусочков испеченного на угольях мяса, и остался вполне доволен.

Остался довольным и монсеньор, у которого молодая бакранка попросила зачать с ней ребенка, вроде как по местной традиции, и хоть в традицию верилось слабо, Ричард Окделл не сказал ни единого слова. Важно помнить, что он - в первую очередь герцог Окделл, и должен думать о семье, а не о любви, пока не минует Излом, а также о том, что в отличие от монсеньора позволить себе такой роскоши, как бастард, не может.

На крыше лачуги, где Ричарду посчастливилось спать на козьих шкурах, было хоть и громко от храпа Клауса, зато свежо и прохладно, в отличие от смрадной духоты в лачуге. Спал он крепко и сладко, поэтому едва проснулся, когда наступило утро, и первым делом заметил появившегося бодрого Алву, который верно не спал всю ночь. Наскоро умыться, запихнуть в рот половину лепешки, и снова тронуться в путь, вместе с несколькими бакранами. Готовый к боевым доблестям, Ричард смотрел вперед и не слушал чужих разговоров про молодую бакранку, однако новое село, бывшее здесь бакранской столицей, неприятно удивило юношу.

Ничего нового, ну и пусть. Ворон знает, что ему делать, жаль только, что здесь от местных кулинарных изысков было не отвертеться, как жалобно на монсеньора не смотри. Куда интереснее слушать говорившего на чистом талиге Бакну, но желание есть от этого не прибавилось, и в этот раз эр оказался непреклонен.

- Вы голодны, юноша, - с нажимом произнес он, - глядя на оруженосца строго и внимательно, - вы очень голодны.