Волчица лунного князя (СИ) - Замосковная Анна - Страница 85

Катя моргает. Тоже оглядывается. Ноги подгибаются, и я приседаю. Бах! В сумраке вспыхивает искра выстрела, над головой просвистывает, и на макушку приземляется выбитая из стены щепка.

Обалдеть! В меня стреляют третий раз подряд, а попасть не могут. Вот это амулет, вот это штуку дали поносить!

— В нас стреляют? — растерянно уточняет Катя.

А вот у неё защиты нет. Схватив её холодную лодыжку, взываю к невидимым силам, и туман уносит Катю на Землю. Надеюсь, убийца не со жрицей, а то как бы за Катей не переметнулся…

Снова рядом взвизгивает пуля. А я ведь не шевелилась, и лоб светится — идеальная мишень. Что ж, я в условном танке, с моим амулетом пули не страшны, огонь тоже пусть утрётся, пойду… пользу свей удачей приносить: вывести там кого-нибудь и подальше от убийцы. Ну как минимум надо предупредить Ариана, что наша цель близка. И убедиться, что с ним всё в порядке. А к огню близко подходить не буду, если что — сразу на Землю, да и убийца в дыму моего перемещения не заменит, останется здесь караулить.

Глубоко вдохнув, натягиваю майку на лицо и, наклонившись, забегаю в дым. Глаза обжигает, и слёзы заволакивают всё, но даже без них, даже с фонариком на лбу, почти ничего не видно.

— Раз-два, раз-два, раз-два, — мерно доносится из грохочущего дымно-оранжевого сумрака. — Раз-два, раз-два…

В свете моей налобной метки вспыхивают зелёные искорки глаз многолапого существа.

— Раз-два, раз-два, шевелите лапами, — командует сквозь треск и рокот знакомо-незнакомый голос.

Следом за первой парой глаз вспыхивают новые зелёные искорки. Шеренга из восьми волчат марширует строем сквозь разреженный у земли дым. Все они перемазаны сажей, шкурки слиплись, а выражения мордочек какие-то отупелые, но идут к выходу из селения целенаправленно, уверенно.

— Раз-два, — следом ползёт Вася. — Раз-два.

Голос непривычно командный, с жёсткими модуляциями, но, кажется, это и действует на зверят, словно гипноз, заставляя перебирать лапками.

Только идут они аккурат на убийцу. Но не назад же их отправлять!

Открываю рот предупредить, и горло обжигает. Кашель сотрясает меня, сердце заходится, в голове бьётся мысль: «Как волчата могут тут дышать?»

Ухватившись за мокрый нос, опять обращаюсь к неведомой силе, чтобы отправить ребёнка в Сумеречный мир, но носик продолжает холодить ладонь. Сквозь слёзы плохо видно, но, кажется, переносящий между мирами туман, смешиваясь с горячим дымом, теряет свойства.

Проклятье!

— Раз-два, раз-два, — продолжает рокотать Вася. И я отступаю с их пути.

— Вася, Вася, там стреляют, вы осторожнее, ладно!

— Раз-два, раз-два. — Он машет руками, показывает на рот, и я понимаю: ему нельзя останавливать команды, иначе потеряет контроль над детьми.

Прокашлявшись, ползу за ними. И вдруг нестерпимо хочется ползти в противоположную сторону. Нащупываю под майкой амулет — тёплый. Ох, надеюсь, он понимает, что гибель волчат и Васи — это не то, что я подразумевала под пусть «всё будет в порядке».

Развернувшись, ползу в сторону тёмных силуэтов и горящих домов. Поравнявшись с Васей, хлопаю его по голому плечу:

— Удачи. И осторожнее.

— Раз-два, раз-два. — Он кивает, провожая меня влажным взглядом слезящихся красных глаз.

Ползу дальше, ориентируясь на желание податься вправо или влево, и впадаю в какое-то экстатическое одурение. Как здорово, когда знаешь, что делать… Сзади стихают команды «раз-два», но ни криков, ни воя — значит, убийца Васю и детей не трогает. И то хорошо.

Дым сбоку озаряется красным светом, сквозь треск пробивается хриплый кашель. Кашляя в унисон, поднимаюсь и, наклонившись, бреду сквозь пробивающие дым искорки. Сердце просто выпрыгивает из груди. Каким же большим кажется это маленькое поселение сейчас, когда почти ничего не видно. Впереди, на фоне оранжевого свечения, вздымается неясный широкий силуэт, качается из стороны в сторону, хрипит, чихает и кашляет.

— Сюда! — Хлебнув воздуха, закашливаюсь.

А эта качающаяся туша надвигается на меня, зовёт голосом Пьера:

— Тамара, что ты тут делаешь?

Глупость делаю!

— Проверяю, все ли вышли, — хриплю в ответ. — Идём.

На меня вываливается Пьер, поддерживающий одной рукой растрёпанную старуху, другой — беременную девушку.

В сумраке тумана вспыхивает ещё несколько алых пятен. Что-то рокочет и топочет. С диким рёвом корова проносится мимо. Удар хвоста отшвыривает меня на бабульку.

— Туда. — Тяну бабку вслед за коровой, потому что рогатая бежала в правильном направлении.

— Тамара, выходи отсюда! Немедленно! — рявкает Пьер и заходится кашлем.

Ага, всем выйти из сумрака. Он кашляет так, что даже у меня в горле першит сильнее, обе его ноши сотрясаются, беременная подвывает, а старушка обращается волчицей и уносится в дым.

— Тамара, уходи, — хрипит Пьер.

Побежала уже, прямо навстречу пулям. Подхватив беременную под другую руку, тяну их прочь, а то пока Пьер наговорится, мы тут задохнёмся.

Глаза нестерпимо горят, я зажмуриваюсь и следую путеводной нити амулета. Виски сдавливает болью, в нос и горло будто вкручиваются буры. Рёв пламени оглушает, что-то падает так, что содрогается земля.

Треск, грохот, вой. И вой в ухо — у беременной истерика, она дёргается в наших руках, и если Пьеру легко с его силищей, то меня эти дёрганья мотают так, что голова кружится. Или это от отравления дымом?

— Тамара, иди, — рычит Пьер.

Хочу ответить резкостью, но закашливаюсь. Колени и ладонь обжигает ударом о землю. Наклонившись ниже, вдыхаю чуть более прохладный воздух, и в голове проясняется. Но закрытые глаза жжёт ужасно.

— Ползём, — хриплю я, судорожно вдыхаю горький воздух.

Рёв пламени оглушает до звона в ушах. Нестерпимое желание отойти, отползти влево одолевает, намекая на необходимость уйти в сторону. Нащупав шкирку трясущейся беременной, хватаю её за воротник и тяну за собой, с ней ползёт и Пьер. В той стороне, куда мы только что ползли, что-то падает.

— Тамара. — Пьер нащупывает мою руку. — Давай уходить.

— Рехнулся? — Волочу за собой беременную. — А она?

— Князь…

— А ну взял её и потащил!

Кашляя и ворча, Пьер тянет скулящую женщину. Кажется, она хочет лечь и свернуться калачиком. Ну где, где её звериный инстинкт самосохранения? Взвываю к потусторонней силе, чтобы выкинуть её, нас всех, на Землю, но снова неудачно. Солгал Чомор: я ещё не в огне, а сила уже не действует. Что мешает-то? Жарко слишком? Дымом туман разбавляет?

Щёку и бок опаляет жаром.

Беременная заходится визгом.

— Да выведи её уже! — сквозь кашель требую я.

Наконец Пьер поднимается, подхватывает вопящую женщину на руки и топает куда-то дальше. Шатаясь, плотнее прижимая майку к лицу, волочусь за ними. Кажется, за ними… Всё вокруг качается, и дышать всё тяжелее, каждый вдох обжигает горло, щиплет лёгкие.

Вот зачем я сюда полезла, а? Тоже мне, героиня… Нога за что-то цепляется, и я валюсь на доски. Почти сразу передо мной что-то грохается, лицо опаляет жарким воздухом, неистово трещит рядом. На веках пылает алый свет. Еле разлепляю глаза: сбоку мощно и яростно полыхает пламя, выплёвывая опалённые травинки и пучки тлеющего сена, а передо мной — полоса низкого, чахлого, но жгучего пламени. Оно трещит на перегородившем дорогу столбе. Похоже, рядом горит сеновал, а это бревно-подпорка вывалилось из него.

Крыша сеновала громко проваливается, выдавливая на дорожку передо мной ком огня.

— Помо… — я захлёбываюсь обжигающим воздухом, пячусь назад. Огненные искры рассыпаются кругом. — Спа…

Искры опаляют руки, я отползаю в сторону, но где спасаться? Тщетны воззвания к потусторонним силам с просьбой унести меня на Землю, я по-прежнему в дыму и огне Лунного мира.

Неужели Чомор был прав, и это — конец?

Постукиваю амулет — эй, давай, работай, вытаскивай меня отсюда! В глазах темнеет. Мир шатается. Руки дрожат, в ногах слабость такая, что не двинуться, и сердце колотится в горле, в висках, кажется, в самой голове стучит молотом: Бум! Бум! Бум!