Казнить нельзя помиловать - Чертанов Максим - Страница 15

А я – тебя… Я и себя?то не пойму. Мысли мелькают, мельтешат, путаются. Все кажется: чуть?чуть отдохну, сосредоточусь, и во всем разберусь. А лучше пускай все само рассосется…

– Не знаю, – ответил я. – Версии про кидал, братву и религиозных фанатиков отвергаю: слишком сложно. Телевидение так телевидение. Ты же говоришь, они могут такое устроить.

– В принципе могут, – задумчиво произнес он, – я, правда, в основном с рекламщиками общаюсь. Но все?таки странно, даже для наших шоу?криэйторов странно. Иван, а тебе не приходят в голову какие?то более… скажем так, более метафизические объяснения?

– Паранормальные, что ли? – усмехнулся я. – Тренькнул дверной звонок. – Леха, – сказал я быстро, – давай пока про это не будем. Народ и так напуганный. Потом перетрем, ладно?

– Обязательно, – сказал он. – Я еще вчера хотел…

Конструктивной наша дискуссия так и не стала. Сделать то, ради чего собрались, то есть выработать стратегию?тактику, не получилось. Геныч соглашался то с одним, то с другим; то заявлял, что он немедленно уедет, как только получит отпуск, то возвращался к своей прежней идее пойти к ментам. Олег был непоколебим в своем толковании происходящего как коммерческой аферы. Алекс, сделав серьезную рожу, рассказывал жуткие истории о происшествиях, случающихся во время интерактивных шоу, и убеждал, что с телевизионщиков станется и не такое. Я избрал прежнюю тактику и соглашался с ним, как вчера с Артемом – так, лишь бы говорить что?нибудь, когда ко мне обращались. А сам думал о другом. Не мог я никому сказать правду! Да и какую, собственно, правду? Что я убил Артема?

Во?первых, я сам в это не верил. Существует такое прелестное выражение «у меня есть точка зрения, но я с ней не согласен»; в данной ситуации оно великолепно отражало состояние моих мыслей. Во?вторых, меня бы просто подняли на смех. В?третьих, даже если принять за аксиому, что Артем помер из?за меня, это все равно ничего не объясняло.

– …своими глазами же видел…

– …когда девка в «Последнем мертвеце» утопилась…

Чисто гипотетически можно, конечно, предположить, что эта афера, или это шоу – само по себе, а моя способность уничтожать людей – сама по себе. Но ведь это все равно что складывать километры с килограммами. Нет уж: либо случайное совпадение заставило меня навоображать чепухи, либо я действительно стал причиной смерти Артема, и тогда вся ситуация находится за рамками моих представлений о реальности.

Известно, что у всех людей мозги устроены по?разному. Лично мне легче поверить в сверхъестественное, чем в нелогичное. Поэтому идеи насчет жуликов, религиозных фанатиков или партийных экстремистов, равно как эксперименты военного ведомства, происки ФСБ и ЦРУ, я отмел напрочь. Отбросьте все невозможное, и оставшееся, как бы оно ни было невероятно, окажется истиной. Только вот как узнать, что возможное, а что невозможное?

Нет, конечно же, игра. Я слышал краем уха, что недавно в «Большой погоне» насмерть застрелили кого?то из игроков, правда, нечаянно. Люди за бабки на все согласны. Каждая новая игра должна шокировать, а без этого ее и смотреть не станут, уж больно их много развелось. Как только организаторы на нас выйдут, пошлю их далеко. Все же как странно, только пожелал человеку сдохнуть, и двух часов не прошло… Как и тогда, во Владике… очень, очень быстро…

– Кто дольше всех продержится и не станет совершать неадекватных поступков – тот и выиграл, – разглагольствовал Леха, с преувеличенной серьезностью тараща свои вишневые глаза. – Геныч, сбежишь из Москвы – приз тогда уж точно не получишь!

– Ерунда, – Олег повертел в пальцах очередную опустевшую пустую пачку «Мальборо». – Телевидение, говоришь? По?твоему, всех ментов в городе предупредили? Вот вам списочек граждан, так если они обратятся, не слушайте их, это мы в игру играем? Во все больницы позвонили, да? Во все психушки?

– Но ты же допускаешь возможность инсценировки, если речь идет о мафии?

– Так то мафия!

– А телевидение чем лучше?

Допустим, происходит нечто паранормальное, или, как Алекс говорит, метафизическое. Но что именно? Вот тут мои мысли упирались в стенку. Не могу дальше думать. Может, боюсь. Может, мозгов не хватает. Пить столько не надо, вот что.

– …полный отстой, – сказал Леха. – Мужики, мне надо идти. Геныч, так что? Уезжаешь? Или сдаваться идешь?

Гена посмотрел на него с сомнением.

– Не знаю. Не решил еще, – сказал он угрюмо. – Подождем до понедельника.

– Хорошо посидели, – сказал я и посмотрел на часы: восемь пятнадцать. Мы допили остатки водки и поднялись. Олег, разминая затекшие ноги, вздохнул:

– Ничего не решили. Что делать? Кто виноват?

– Дорогу осторожно переходите, – посоветовал я.

– А ты не пропадай, звони в случае чего! И вообще, мужики, надо чаще встречаться, – сказал Гена, слегка покачиваясь.

Его развезло. Он был славный дядя, я его жалел. Он расчувствовался. Обнял меня и похлопал по спине. Почему?то я всегда пользуюсь симпатией самых что ни на есть натуральнейших натуралов. Наверное, удачно мимикрирую. Я вспомнил вчерашнее задушевное прощание с Артемом и невольно передернулся.

– Пока, – небрежно кивнул Алекс, не вынимая рук из карманов куртки. А ведь он никогда руки не подает. Ни при встрече, ни на прощание. Ну?ну… Дверь захлопнулась. Я остался один. Только я и мои черные мысли.

Я взял три стакана и унес в мойку. Из кухонного шкафа достал заначенную бутылку дешевого коньяка, вернулся в комнату и налил в свой стакан. Вот так всегда: не пьешь – не пьешь, потом случается какая?нибудь хреновина, и уже не можешь остановиться… Все?таки я алкаш. Нет, просто слабовольный человек. Теперь буду потихоньку глушить коньяк, пока не усну. Кто ж завязывает с вечера? С утра – это святое. И всегда с завтрашнего.

Я поставил «Сплин». Он соответствовал моему душевному состоянию. Мэрлин Мэнсон соответствовал бы еще больше, но диск у меня замылили. А из Сети качать – никакого трафика не напасешься, нелегальные провайдеры – дорогие, а на легального я, как тунеядец, не имею разрешения.

Позвонить Маринке? Олег не хочет пугать свою жену – это его дело. Но Марина не из тех, кто легко пугается. Да и Лиза, пожалуй, тоже. Какая надобность от них таиться? С рациональной точки зрения – ни малейшей. Но: опасность – не для баб! Серьезные разговоры – не для баб!

Почему мы так любим тайны, сборища, «мужские секреты», закрытые для женщин клубы? Армейское братство, флотские порядки, футбольные объятия… Мужики сбегают от нежно любимых жен и подруг, чтобы провести пьяный вечер в мужской компании. Мужчин все время тянет друг к другу. Поэтому они особенно бесятся, когда их подозревают в гомосексуальности. Один мой знакомый утверждал, что стоит «распоряжением сверху» объявить, что мужчине запрещается жениться на женщине, как все мужики с облегчением побросают жен и радостно кинутся друг другу на шею. Бедняга выдавал желаемое за действительное. Кто ж тогда станет на всех этих бесхозных мужиков стирать и готовить?! Пару деньков покантуются вместе, водки попьют, на рыбалку сходят, и убегут обратно к бабам.

Хотя у нас… Если президенту вдруг вздумается сказать: мол, граждане, для укрепления державы хорошо бы всем патриотам поменять ориентацию – сменили бы. «Единая» так в один день поменяет. Черт, опять про Артема вспомнил. А я не хочу про него вспоминать. Я не при чем. Я ничего не сделал. Я не виноват. О чем бишь я думал? О мужчинах и женщинах?

Мужики давно решили, что женщина – существо ущербной расы; интересно, что женщины сами это принимают и поддерживают. «Мужественная женщина» звучит похвалой, а «женственный мужчина» – ругательством. Баба – президент или космонавт вызывает восхищение у либералов (низшее существо СУМЕЛО прибиться к высшим) и ненависть у консерваторов, причем консерваторов обоего пола (низшее существо ПОСМЕЛО примазаться к высшим!), а мужчина?парикмахер – насмешку у тех и других. Девчонка спокойно признается, что предпочла бы родиться мальчиком, а если парень заявит, что хотел бы родиться девкой – сочтут психом, и ведь сами же девки сочтут – значит, понимают свою ущербность. Разница между нами и натуралами лишь в том, что последние этими низшими, неполноценными существами пользуются, то есть загрязняют себя, а мы – нет.