Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Блэк Холли - Жестокий принц Жестокий принц

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Жестокий принц - Блэк Холли - Страница 41


41
Изменить размер шрифта:

— Ты знаешь, зачем сюда приходил принц Балекин?

— Он был здесь? — Большего удивления я изобразить бы не смогла. — В доме?

Тарин кивает.

— Приехал с Мадоком, и они несколько часов провели в его кабинете.

Интересно. Значит, они прибыли уже после отъезда принца Дайна. Надеюсь, принц Балекин не услышал об исчезновении служанки. Боль пронзает руку каждый раз, когда я шевелю ею, но сейчас хорошо уже то, что она вообще шевелится. Еще одного наказания можно и не выдержать.

И тем не менее Мадок вовсе не казался сердитым, когда принесли платья. Он был таким же, как всегда, даже довольным. Может, они с Балекином разговаривали о чем-то другом.

— Странно. — Я не могу рассказать сестре о Софи, не признавшись, что служу Дайну, а раскрывать эту тайну мне запрещено. Хорошо, что до коронации рукой подать, а после нее все будет по-другому.

Поздно вечером лежу на кровати в одежде, жду Призрака, дремлю. Пропущено уже два занятия: первое — из-за вечеринки у Локка, второе — из-за Софи. Если он придет, то определенно не в лучшем настроении.

Выбрасываю все постороннее из головы и сосредотачиваюсь на отдыхе. Вдох — выдох.

Когда я только попала в Фейриленд, у меня возникли проблемы со сном. Логично предположить, что должны были быть кошмары, но последних я почти не помню. Мои сны старались конкурировать с ужасом реальной жизни. Я не могла успокоиться так, чтобы отдохнуть. Всю ночь и все утро я ворочалась и металась, слушая, как рвется из груди сердце, а когда, далеко за полдень, засыпала, остальные фейри еще только поднимались. Словно беспокойный призрак, я слонялась по пустым коридорам, листала старинные книги, переставляла на доске фигурки из «Лисы и гусей», делала тосты с сыром на кухне и таращилась на пропитанный кровью берет Мадока, как будто в его складках крылись ответы на все вопросы вселенной. Обычно меня находил один из работавших здесь домовых, Нелл Утер. Он отводил меня в мою комнату, говорил, что если я не могу спать, то должна по крайней мере лежать с закрытыми глазами. Тогда, если уж мозг не знает покоя, отдохнет по крайней мере тело.

Так, с закрытыми глазами, я и лежу, когда с балкона доносится шорох. Поворачиваюсь, ожидая увидеть Призрака, и уже хочу подразнить его — мол, ходить бесшумно разучился, — но вдруг понимаю, что гость, пытающийся открыть дверь, вовсе не Призрак, а Валериан, и в руке у него длинный нож, а на губах злобная ухмылка.

— Что... — Я кое-как сажусь. — Что ты здесь делаешь? — ловлю себя на том, что говорю шепотом, словно боюсь, как бы его не обнаружили здесь. — Почему ты здесь?

«Ты — мое творение, Джуд Дуарте. Ты будешь наносить удары, только когда я прикажу. Во всех остальных случаях воздерживайся от любых действий».

По крайней мере принц Дайн не пользовался чарами, чтобы заставить меня подчиниться тем приказам.

— А почему бы мне не быть здесь? — спрашивает Валериан, подходя ближе. От него пахнет подъельником и жжеными волосами, а на щеке видна полоска золотистой пыли. Не знаю, где он был и откуда пришел, но у меня такое впечатление, что он нетрезв.

— Это мой дом. — Я приготовилась к тренировке с Призраком, поэтому у меня при себе два ножа: один в сапоге, другой на поясе, но, помня приказание Дайна и не желая расстраивать его еще больше, я не достаю ни один, ни другой. Присутствие Валериана здесь, в моей комнате, ставит меня в неловкое положение.

Он подходит к кровати. Нож держит более или менее правильно, но видно, что опыт практического владения у него невелик. Валериан не генеральский сын.

— Это не твой дом, — возражает он дрожащим от злости голосом.

— Если ты действуешь по указке Кардана, то тебе стоит подумать как следует о ваших отношениях. — Теперь мне уже страшно, но голос благодаря какому-то чуду звучит ровно и спокойно. — В холле стражи, и, если я закричу, они поднимутся сюда. У них большие и острые мечи. Огромные. Кардан подставляет тебя.

«Выказывай силу через бессилие».

Мои слова, похоже, не доходят до него. Глаза безумные, покрасневшие, внимание рассеяно.

— Знаешь, что он сказал, когда узнал, что ты меня ударила? Сказал, что я заслужил большего.

Невозможно. Валериан, должно быть, ослышался, неправильно его понял. Кардан, наверно, просто смеялся над ним.

— А чего ты ожидал? — спрашиваю я, старательно пряча удивление. — Не знаю, заметил ты или нет, но твой приятель — настоящий псих.

Если раньше Валериан не был уверен, что хочет атаковать, то сейчас с сомнениями покончено. Он прыгает и с силой вонзает нож в матрас, а я скатываюсь на пол с другой стороны кровати и тут же вскакиваю.

Валериан вырывает нож из матраса, и в воздух взлетают и медленно, словно хлопья снега, опускаются гусиные перышки. Он тоже поднимается, и я достаю свой нож.

«Не раскрывай свое владение кинжалом. Не раскрывай свою власть над чарами. Не демонстрируй всеу что ты умеешь».

О чем Дайн не знал, так это о моем умении выводить людей из себя.

Валериан снова наступает. Он пьян и вне себя от бешенства да и обучен плохо, но у него врожденные кошачьи рефлексы и высокий рост, что дает ему определенное преимущество. Сердце стучит все сильнее. Я понимаю, что надо позвать на помощь. Закричать.

Открываю рот, и Валериан бросается на меня. Крик вылетает шумным выдохом. Я теряю равновесие, грохаюсь плечом на пол и откатываюсь в сторону.

Отточенный до автоматизма рефлекс срабатывает, несмотря даже на то, что он застиг меня врасплох. Я выбрасываю ногу, бью в руку, и нож отлетает в сторону.

— Хорошо, — говорю я, как будто уговариваю нас обоих успокоиться. — Хорошо.

Мой противник не позволяет себе даже малейшей паузы. Валериана не останавливает ни то, что я отразила уже две атаки и обезоружила его, ни то, что раньше ранила ножом в бок. Теперь его цель — схватить меня за горло. Ногти впиваются в кожу, и я вспоминаю, как он заталкивал мне в рот эльфийский фрукт, как мякоть расползалась по зубам, как я захлебывалась сладким нектаром и, опьяненная, не понимала, что умираю. Валериан хотел наблюдать. Видеть, как я пытаюсь бороться, как хватаю ртом воздух. Я заглядываю в его глаза — там то же, что и тогда, выражение.

«Ты — пустое место. Тебя все равно что нет. Твоя единственная цель — наплодить как можно больше себе подобных и умереть бессмысленной и мучительной смертью».

В отношении меня он ошибается. Я сделаю все, чтобы моя жизнь, пусть и короткая в его понимании, как жизнь бабочки-однодневки, прошла не впустую.

Я не буду бояться их неодобрения, его или принца Дайна. Если нельзя стать лучше их, стану намного хуже.

Его пальцы уже сжимают мое горло, и в глазах, на границе поля зрения, начинает темнеть, но я спокойна и бью, лишь убедившись, что попаду, куда нужно. Вгоняю нож в грудь. В самое сердце.

Валериан скатывается с меня на пол. В горле у него клокочет, и я успеваю схватить несколько глотков воздуха. Он пытается подняться, покачивается и падает на колени. Смотрю на него затуманенными глазами и вижу торчащую из груди рукоятку. Красный бархат камзола темнеет, пропитываясь кровью.

Он тянется к ножу, словно хочет вытащить его.

— Не надо, — машинально предупреждаю я, потому что всякое движение только усугубляет положение.

Шарю рукой вокруг себя, ищу что-нибудь, чтобы остановить кровотечение, и натыкаюсь на брошенную нижнюю юбку. Валериан клонится набок, пытается отодвинуться от меня и, хотя глаза у него почти закрываются, усмехается.

— Позволь мне... — начинаю я.

— Проклинаю тебя, — шепчет он. — Проклинаю тебя. Трижды тебя проклинаю. Раз уж ты убила меня, пусть твои руки всегда будут запятнаны кровью. Пусть смерть будет единственным твоим спутником. Пусть... — Его обрывает приступ кашля, а когда обрывается и кашель, он уже не шевелится. Глаза застывают под полуопущенными веками, но свет в них гаснет.

Моя раненая рука взлетает ко рту в ужасе от проклятия, словно чтобы остановить крик. Но я не кричу. Не кричала, когда он пришел, и не собираюсь кричать теперь, когда причин звать на помощь уже нет.