Угасающее солнце: Шон`Джир - Черри Кэролайн Дженис - Страница 42

Мелеин посмотрела на него; на ее открытом лице застыли потрясение и бессильный гнев. Она не ответила, и Ньюн почувствовал, как от ее молчания по его телу побежали мурашки.

— Народ — это кочевники, — продолжал Дункан, — наемники, которые повсюду, где мы побывали, преследовали свою цель. Вы шли от звезды к звезде в поисках войны, в бою отстаивая право на службу. И вы забывали. Каждую эпоху вы закрывали за собой, словно опустевшую комнату, и запрещали Келам помнить. Но что произошло со всеми вашими прежними хозяевами, госпожа? Почему за вами остаются лишь мертвые планеты?

Ньюн смотрел на экраны, показывавшие безжизненную планету; на приборы, чьи показания он не мог читать… и на Мелеин, ожидая слов госпожи о том, что все не так.

— Уйди, — сказала она. — Ньюн, отведи его обратно в холл келов.

Дункан оттолкнулся от пульта, перевел взгляд с Мелеин на Ньюна, и, когда кел'ен на мгновение заколебался, повернулся на пятках и вышел, быстро зашагав по коридору в сторону холла келов.

Ньюн внимательно посмотрел на Мелеин. Кожу ее покрывала бледность, глаза расширились: такой испуганной она не была даже когда регулы и земляне заключили мир.

— Госпожа? — спросил он, все еще лелея надежду.

— Я не знаю, — ответила она и заплакала, ибо подобное признание было недостойно госпожи. Мелеин опустилась на краешек кресла, не глядя на Ньюна.

Он поднялся, осмелившись наконец взять ее за руки и увести из этого ужасного места в ее покои, где не было слышно укоризненного шума машин. Усадив ее в кресло, Ньюн опустился рядом с ней на колени; и гладил ее золотистые волосы, как делал давным-давно, когда они оба были еще кат'дэй'ейнами; и утирал ее слезы своей черной вуалью; и видел, как спокойствие постепенно возвращается на ее лицо.

Ньюн знал, что она просто растерялась, ибо не разбиралась в машинах; и она понимала, что ему это известно; но он стоял на коленях у ее ног, держа ее за руки, и смотрел на нее снизу вверх своими ясными глазами, готовый выполнить любое ее повеление.

— Отдохни, — умолял он ее. — Отдохни. Ты остаешься госпожой даже в своих милостях. Разве не бывает так, что госпожа не может Предвидеть? Я, по крайней мере, слышал о подобном. Ты не подпускала Дункана к себе, и это было правильно. И терпишь его, терпишь ради меня. Я продолжу то, что начал с ним.

— Он видит лишь то, что лежит на поверхности. Ньюн, я не знаю, в чем наша вина.

Он подумал о мертвых планетах и прогнал эти мысли.

— Мы ничего не сделали. Мы ничего не сделали.

— Мы — наследники Народа.

— Мы не знаем, вправе ли он предъявлять нам счета.

— Ньюн, Ньюн, он же все видел! Неужели ты не можешь понять, что мы увидели вдоль следа Народа? Могут ли столько планет сами по себе превратиться в пустыни, после того как мы покинули их?

— Я не знаю, — в отчаянии сказал он. — Я всего лишь кел'ен, Мелеин.

Она ласково коснулась его лица, прося извинения за свои слова; и некоторое время они молчали. Давным-давно — так, по крайней мере, казалось Ньюну, — он вот так же сидел рядом с креслом Интель, госпожи Эдуна Кесритун, положив подбородок на подлокотник кресла, и госпожа, погруженная в наркотический сон, касалась его головы, чтобы знать, что он здесь. Теперь госпожой была Мелеин. Ее рука нервно поглаживала его волосы: госпожа думала; и Ньюн сидел тихо, не в силах ничем помочь ей, ибо мысли Мелеин витали где-то далеко, во тьме, вечно окружавшей Пана.

Он слышал ее судорожное дыхание, и сам старался не дышать, чтобы не рассердить госпожу.

— Интель, — заговорила наконец Мелеин, — по-прежнему не выпускает нас из своих рук. Мне казалось, что ты, кел'ен госпожи, сходишь с ума, а она держала тебя рядом с собой и передала мне… чтобы быть уверенной, что те, кого она выбрала, получат в наследство не только Эдун Кесритун… но и будут править всем Народом. И ее избранники уцелели. Никакая кровь не смогла бы остановить Интель на пути к ее цели. Она была настоящей госпожой. Старуха… но возраст не прибавил ей святости, не уменьшил ее амбиций, не принес благодушия. О боги, Ньюн, она была несгибаема!

Он не мог ответить. В его памяти навечно остался мягкий взгляд Матери Кесрит, чьи руки были нежны, а разум большую часть времени был затуманен наркотиками; но он знал и другую Интель. Ньюн вздрогнул, вспомнив прежние обиды… собственническое, несокрушимое упрямство Интель. Но она была мертва. И таить злобу на покойную госпожу было глупо.

— Она бы захватила корабль, — бесцветным голосом сказала Мелеин, и только боги знают, что бы она сделала, покидая Кесрит. Наша служба у регулов закончилась; мы были свободны от своих клятв. Это она велела мне пойти в убежище; и сама, мне кажется, собиралась последовать за мной. Этого мне никогда не узнать. Мне никогда не узнать всего того, чему она не успела научить меня. В сонном бреду, вызванном комалом, когда я в одиночестве сидела около нее, она говорила о возвращении и об ударе по тем, кто враждебен Народу. Враг. Враг. Она бы уничтожила их, а потом взяла бы нас домой. То было самое величественное и невероятное из ее видений: этот Мрак будет последним, и он приведет нас домой, ибо нас оставалось слишком мало. Скорее всего, ей уже овладевало безумие.

Ньюн не мог вынести взгляда Мелеин — ведь все сказанное ею было правдой, и от этого им было одинаково больно.

— Что нам делать? — пробормотал он. — Будет ли дозволено келу задать вопрос? Что нам следует делать для нашего спасения?

— Я не в силах прервать полет нашего корабля. Я бы хотела сделать это. Дункан говорит, что он не может. Думаю, это правда. И он…

Наступила долгая тишина. Ньюн не осмелился нарушить ее, зная, что ничего хорошего из этого не получится. Наконец Мелеин вздохнула.

— Дункан, — с трудом проговорила она.

— Я не подпущу его к тебе.

— Ты дал ему оружие против нас.

— Я продолжу то, что начал с ним, госпожа.

Она вновь покачала головой и ладонью вытерла глаза.

Пришли дусы: Ньюн почувствовал их приближение задолго до того, как звери появились и, подняв глаза, увидел своего великана, и подозвал его. Тот подошел с обычным для дусов рассеянным видом и устроился у ног Мелеин, предлагая свое бездумное утешение.

И, немного погодя, когда дыхание Мелеин успокоилось, Ньюн почувствовал присутствие второго зверя. Он с удивлением увидел стоящего в дверном проеме малыша, который пришел вслед за собратом и улегся рядом.

Мелеин прикоснулась к нему; но малыш спокойно отнесся к руке, что прежде причинила ему боль. И лишь где-то там, в недрах корабля, это прикосновение отзовется настоящей болью. Ньюн подумал о Дункане, который остался в горьком одиночестве, спрашивая себя: зачем этот дус пришел сюда, к той, кого ненавидел Дункан?

Разве что его грубо прогнал хозяин… или мысли Стэна заставили зверя вернуться.

— Ступай, присмотри за Дунканом, — сказала наконец Мелеин.

Ньюн взял из рук госпожи свою вуаль и забросил ее на плечо, не потрудившись даже надеть. Поднявшись, он велел своему дусу, который собрался было последовать за хозяином, остаться с Мелеин, чтобы присутствие зверя успокоило госпожу.

Дункана, как Ньюн и предполагал, он снова нашел в холле келов.

Дункан спокойно сидел в свете искусственной зари, руки его лежали на коленях. Ньюн опустился перед ним, но землянин по-прежнему не поднимал глаз. Лицо его было закрыто вуалью; Ньюн же лица не закрывал, предлагая поговорить откровенно.

— Ты оскорбил нас, — сказал Ньюн. — Разве этого недостаточно, кел Дункан?

Землянин выпрямился и взглянул на экран, с которого уже исчезла планета, что звалась Нхекью.

— Дункан! Что еще тебе нужно от нас?

Дус Стэна предал хозяина; сейчас зверя касалась Мелеин, и зверь касался ее. И когда взгляд Дункана остановился на Ньюне, в нем не было вызова — одна только боль.

— Из-за вас, — заговорил Дункан, — я спорил со своим начальством. Я защищал вас. Во имя чего? Может ли она ответить? Она знает название планеты. Что же произошло с этой планетой?