Диаборн (ЛП) - Моэн Дженни - Страница 41

Я упрекнула себя за то, что не поняла этого раньше, и напрягла свой мозг, пытаясь вспомнить, что он говорил об этом. Давал ли он мне какие-то намеки? Я была уверена, что он этого не делал. Он выглядел так же растерянно, как и я, когда сказал, что пытался встать утром и обнаружил, что ему лучше. Он сказал, что так было всегда. Казалось, он верил это, но почему поверила я?

Я была глупа. Ослепленная своим увлечением им и желанием иметь отношения с кем-то, кто не был тронут магией Вудлэнд Крик. Подсказки же были прямо передо мной.

Я отправилась обратно в постель и сняла с себя одежду, чтобы он не знал, что я следовала за ним. Через несколько часов мне нужно будет одеться снова и открывать кафе. Я надеялась, что Куинн присоединится ко мне раньше.

Я постаралась откинуть все мысли и без надежды повернулась, желая заснуть. Мои мысли метались повсюду, и я хотела обвинить Куинна в том, что он лгал мне, но знала, что не имею права.

Когда он пробрался обратно в комнату более чем два часа спустя, он шел, не с прямой спиной и горделиво расправленными плечами, как тогда, когда уходил, а как человек ощущающий вину. Я зажмурилась и увидела потоки усталого коричневого и предостерегающего желтого цветов. Комбинация была унылой; существовали прорехи в том, что, я решила, было правдой только несколько минут назад.

Аномалия среди подобных ему гордых существ, он скользнул в постель, все еще пахнущий кедрами и морозным воздухом Индианы. Куинн устроился под толстым пуховым одеялом, и его тяжелое сердцебиение мгновенно разрядило мой гнев.

— Где ты был? — прошептала я.

Он застыл, а затем издал долгий, расстроенный вздох. Пространство между нами заполнило сожаление и замешательство.

— Предполагаю, что нет смысла лгать тебе. Ты увидишь это, — в его голосе не было и намека на раздражение, только смирение, доказывающее, что он был близок к принятию навязчивой природы моих способностей.

— Только если это не заставит тебя чувствовать вину, — я скользнула ближе и устроилась в изгибе его плеча. Он обнял меня рукою, притягивая к себе. — Из-за этого ты чувствуешь себя виноватым?

— Говоря неправду? Да, — его осуждение было тяжестью в воздухе вокруг нас. — А зачем мне лгать после всего, через что мы прошли?

— Иногда кажется, что слишком через многое? Я беспокоюсь, что это слишком много со всем прочим, с чем тебе приходиться иметь дело, — мы были вместе недолго, но для нас ничего не было легким.

— О чем ты думаешь? — он проверял мои способности.

— Я думаю, ты знаешь, что справишься с этим, — честно ответила я.

— Я знаю, что справлюсь вместе с тобой, — словно чтобы доказать это, он скользнул ладонью по моему голому бедру. Подушечки его пальцев скользили по изгибу моей спины. Я закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением и обожанием.

— И я могу справиться с правдой, Куинн. Я могу принять все, что ты мне скажешь. Где ты был сегодня?

Несколько секунд он молчал, прежде чем заговорил.

— Ты мне поверишь, если я скажу, что не уверен?

— Да, — ответила я, потому что знала, что это было правдой. Я провела рукой по его груди и обнаружила, что его кожа была горячей под моим прикосновением. Еще одна подсказка, которую я пропустила. Врач в больнице сказал, что у него высокая температура, и я предположила, что у него была лихорадка, возможно, началась пневмония с тех пор, как его обнаружили на холодном снегу. Теперь я знала, что он всегда был таким горячим, что было нормальным явлением для оборотней. — Ты опять бродишь во сне?

Его руки замерли.

— Должно быть, так оно и было. Я не помню, как уходил, — я чувствовала его смятение, когда он мучительно пытался вспомнить. — Это случается часто. Большинство ночей с тех пор, как я вернулся домой, если ты хочешь правды. У меня много кошмаров. Я не могу отделаться от воспоминаний о войне. Армейский психиатр говорил, что это воспоминания, которые из-за ПТСР пытаются прорваться из моего подсознания.

Я поцеловала его плечо, чтобы дать понять ему, что слушаю, но молчала в надежде, что он, наконец, откроется мне в тихом мраке моей комнаты.

— В большинстве кошмаров я убегаю от чего-то. Иногда я пытаюсь что-то найти, — он сделал паузу, ощущая меланхолию, и на мгновение потерялся. — Иногда я кого-то ищу. Но в любом случае, я всегда бегу. Я думаю, именно поэтому я встаю ночью. Чтобы найти то, что потерял там.

Я зажмурилась, преодолевая боль, живущую внутри него. Я положила голову ему на грудь, чтобы быть ближе к нему, надеясь, что мое прикосновение уменьшит его дискомфорт, как и мой. Он крепче обнял меня, прижав к себе, и я стала прислушиваться к его размеренному сердцебиению.

— Я бегу. И бегу, и бегу, и бегу. И затем, когда я просыпаюсь, я не знаю где я, или где я был. Раньше мне приходилось тратить много часов, чтобы найти дорогу домой, но постепенно я все больше знакомился с окрестностями.

— Может быть, ты находишь утешение там. Я нахожу. Когда мне нужно отключиться от окружающего мира, потому что его становится слишком много, я тоже иду туда. Когда ты просыпаешься, помнишь ли ты что-нибудь из этого? — спросила я, размышляя о сегодняшнем дне.

— Немногое. Я помню, как стучали ноги о землю, но только это. Как будто мои ноги знают, что я в Индиане, и знают, куда меня вести, но моя голова все еще думает, что я в Афганистане. Чувствую, что мои инстинкты борются с моими воспоминаниями, если в этом есть какой-то смысл. Только когда я снова просыпаюсь, я даже не понимаю, что происходит. И тогда я осознаю, что обнажен и нахожусь неизвестно где, иногда стоящим под проливным дождем, и мне нужно найти дорогу домой.

— Обнаженный? Каждый раз?

— Это самое ужасное, Уиллоу. Независимо от того, в чем я лег спать, я всегда просыпаюсь голым. Я пробовал одевать на себя много одежды, но чаще всего, я просыпаюсь голым. Иногда моя одежда свалена в кучу на полу в моей комнате, но, как правило, я больше нигде ее не вижу. Я, должно быть, оставил половину своего гардероба в лесу, прежде чем, наконец, сдался и начал спать без одежды.

Я задержала дыхание, пока осмысливала то, что он мне только что сказал. Возможно ли, что Куинн не подозревал, что больше не был в человеческом обличье, когда бежал? Неужели он не знал, что перевоплощается? Я не была психологом, но читала в Гугле о ПТСР, после того как он сказал мне, что у него это есть. Из того, что я прочитала, казалось вероятным, что ПТСР был виноват в его кошмарах. Но возможно ли, чтобы ПТСР каким-то образом скрывал правду о том, кто он такой, и он даже не знал, что он оборотень? Это казалось невозможным. Он должен был начать изменяться, когда ему было около шестнадцати или семнадцати лет, прежде чем он ушел на войну.

— Когда это началось? — спросила я.

— Кошмары?

— Нет, лунатизм.

— Почти сразу после того, как я вернулся в Вудлэнд Крик.

— Перед этим были кошмары?

— Ну, да. Это началось после… — его голос затих, и я закрыла глаза, чтобы увидеть поток волн синего цвета, окрашивающего его разбитое сердце. Мое сердце раскололось, как и его. Он даже не мог произнести это вслух. Он никогда не отпустит кошмары, пока не сможет хотя бы назвать их причину. Это было уже кое-что для нас, чтобы продолжить работу после того, как мы проясним его другую проблему, но дело в том, что теперь я полагала, что он даже не знал, кем был.

— Но ты не ходил во сне, прежде чем вернулся в Вудлэнд Крик? И ты до этого никогда не просыпался голым? — мне не понравилось чувство, что этот допрос создавал ощущение, словно я проводила Куинна через пресс для отжима, но нам нужны ответы.

— Не то, чтобы я помню. Я снова думал о том, чтобы уехать. Я чувствую себя проклятым в этом месте. Думал, что, если убегу, я смогу сбежать от всего этого безумия.

Мысль о его отъезде из города была чуть ли не больше, чем я могла вынести.

— Не думаю, что это поможет, Куинн, но почему ты не попытался?

— Ты, — его пальцы, которые рисовали круги на моей спине, остановились. Он дважды постучал ими по мне. — Только из-за тебя. Я был готов уехать. Понятия не имел, куда отправлюсь, но знал, что мне нужно уехать отсюда. Я собирался отправиться в дорогу после того, как встречусь с парнями, тогда впервые в закусочной. Мои сумки были уже упакованы, но увидев тебя снова, у меня появился повод остаться.