Спор на любовь (СИ) - Акула Ксения - Страница 20

— Ты неисправим, — улыбнулась так светло, что у меня на душе стало как-то отраднее, — все такой же подхалим. — Потом встревожено посмотрела на мои ноги. — Давно отпустил таксиста?

— Я не устал, — поморщился. Каждое заботливое слово, каждый брошенный на мои ноги взгляд ассоциировался у меня с жалостью, который я не готов был простить даже родной матери. Эта маниакальная привычка окружать себя барьером каждый раз, как только речь заходила о моей физической несостоятельности, до сих пор причинял боль и резала по живому.

— Хорошо, пойдем в дом. — Теперь уже с хмурым и недовольным выражением лица, сквозь обиду и непонимание.

Я знал, что наше общение не сведется только к приятным ничего незначащим беседам и разговорам по душам. Мы с матерью в прошлом часто ссорились, не понимали друг друга, но, тем не менее, только благодаря ей я смог осуществить свою мечту и переехать в Россию после смерти отца.

Его кончина опечалила всех, кроме меня, потому что от родителей в то время я не получал ни тепла, ни внимания, ни любви. Они вращались в кругах местной элиты, управляли с матерью сетью ресторанов на побережье и мало времени обращали на единственного сына и будущего наследника.

Я, как многие дети богатых и влиятельных семей, воспитывался нянями, гувернантками и учителями, а рос сам по себе. Каждодневные визиты, мероприятия и ночные вылазки, поездки по всему свету и редкий отдых наедине отнимал у родителей все их свободное и несвободное время, отчего я часто задавал себе вопрос, зачем вообще нужно было меня рожать. Но таков обычай — наследник рода!

С самого первого моего дня на земле я был обречен стать наследником знаменитой фамилии, избранным и богатейшим, что никак не входило в мои собственные планы.

Смерть отца внесла свои коррективы в жизнь: мама забросил бизнес, продав его в итоге двоюродному дяде по линии отца, и стала больше времени уделять мне и моим желаниям, а я рвался в Россию, на ее родину. Меня никогда не прельщала слава, богатство в том виде, в котором они преподносились в Греции. Я хотел самостоятельно добиться успеха, расти в собственном бизнесе, который буду растить, как дитя, и улучшать по мере возможности.

Усмехнулся, вспоминая вихрастого мальчишку, замученного вечными простудами из-за непривычного климата.

Я был в России чужаком, диковиной вещицей, пришельцем. Кем угодно, но только не уважаемым человеком, способным добиться всего самостоятельно. Тогда-то и родилась наглость, напущенная бравада, дерзость и попытка втереться в доверие с помощью внешности и яркой природной красоты. Но все эти черты не помогли мне завоевать любви той единственной, кого я всегда хотел и до сих пор хочу.

Лика!

Ее имя озарило окружающую природу мягким сиянием. Такая тоненькая, что я боялся за нее на каждом уроке физкультуры, такая смелая, что я невольно восхищался ей с каждым днем все больше и больше, такая правильная, что зубы сводило и такая прекрасная со своими белокурыми локонами до талии и сердитыми льдинками-глазками, что желание пронзало молодое тело до боли.

Тряхнул головой, стараясь не отставать от матери, которая привычной пружинистой и уверенной походкой «летела» к дому, попутно рассказывая, что изменилось за четыре года. Я слушал в пол уха, вспоминая округлую грудь с затвердевшими розовыми сосками, тонкую талию и втянутый от страха и смущения живот, и ее глаза полные решимости, смелости. Она привыкла упрямо доводить все до конца, как и в нашем дурацком споре. Лика признала свое поражение и отдавалась на волю победителя, дарила мне право распорядиться нашими жизнями, судьбами, а что сделал я?

Унизил, растоптал остатки гордости, разбил наши общие мечты на счастья.

Я чуть не завыл от злости, во вовремя вспоминая, что обязан «сохранять лицо» при матери. Она не должна ни о чем догадаться. Не хочу причинять ей боль моими проблемами.

Пусть думает, что ее сын счастлив, что добился того, к чему всегда стремился и теперь пожинает плоды собственного упорного труда и заслуженного успеха.

— Я пригласила к ужину несколько знакомых семей, — начала мама с долей смущения, — среди которых будут и молодые девушки на выданье.

— О! — застонал я непритворно. — Только не говори, что решила меня женить? Мама?!

— А что «МАМА»?! — топнула ногой миниатюрная женщина с густыми каштановыми волосами, уложенными в высокую прическу. — Я столько лет жду от тебя внуков, сын! Мечтаю увидеть твое счастливое лицо на собственной свадьбе, а что в ответ? ТЫ прожигаешь собственную жизнь, как когда-то делали мы с отцом. Неужели наши ошибки ничему тебя не научили?

Вот и обманул собственную мать своим «счастливым» лицом, — подумал с какой-то тоской и обреченностью, а потом с изумлением заметил слезы в ее глазах.

— Если ты сам не в силах выбрать себе жену, то за тебя это сделаю я, дорогой! — решительным тоном с сердитом прищуром отчеканила мама.

Я мысленно перекрестился, вспоминая, какой упертой и целеустремленной становиться моя родительница, когда хочет достичь желаемого.

— Фелиция очень красивая и умная девушка, — начала перечислять мама возможных кандидаток, — ты пригласишь ее на танец, Николас.

Засмеялся, соглашаясь с грозными наставлениями матери и с удивлением понимая, что эти несколько дней действительно смогут помочь мне отвлечься от мыслей о Лике.

Что может быть лучше?

На какие бы жертвы не пришлось пойти ради того, чтобы выбросить из головы образ миниатюрной малышки с характером тигрицы, только бы не запутаться окончательно и не разрушить хрупкое материнское доверие.

И кто же знал, что судьба распорядиться и здесь по своему, повергая меня в такой омут случайных встреч и стечений обстоятельств, что только диву даешься, как такое вообще возможно?!

Глава третья

Американские горки

Паром отходил в шесть часов утра, поэтому мне пришлось вернуться в номер, чтобы предупредить родных и собрать кое-какие вещи, а так хотелось совершить безумный необдуманный поступок! В итоге, семья поддержала мою идею, а родители напутствовали подарком с огромным пляжным полотенцем и не менее огромной соломенной шляпкой.

— Ты выглядишь, хмм, — Ангелина, видимо, пыталась подобрать лицеприятное описание моей внешности. — Экстравагантно? — скорее вопросительно, чем утвердительно закончила сестра.

С тяжелым вздохом я оглядела себя в зеркале, придерживая рукой огромные поля соломенного монстра, называемого шляпкой!

— Как думаешь, если я нечаянно оставлю ее в номере, родители обидятся? — спросила Ангелину, пытаясь приладить неповоротливое изделие, которое, при желании, могло бы покрыть головы всем членам нашего дружного семейства.

— Не прокатит! — решительно отвергла мою идею сестра, — вернуться и самостоятельно водрузят тебе на голову средство защиты от палящего солнца.

— Ну да, ну да, — пробормотала я в отчаянии, — надеюсь, ты отговаривала их от покупки? — уже с прищуром на сестру, отчего Ангелина покраснела.

— Я пыталась, — совсем неубедительно пискнула предательница, — но осенние скидки на летний товар были огромными и родители скупали все, что им под руку попадалось.

Снова вздохнула, представляя, как мои мечты о феноменальном появлении на берегах Греции превращаются в видения провального выхода на берег под всеобщий смех и улюлюканье.

— И чего ты так заморачиваешься?! — не выдержала моих мук Ангелина, — ты туда зачем едешь: посмотреть на местные достопримечательности или…

— Без «или»! — категорично прервала сестру и повесила сумку на плечо. — Просто, здесь я уже все видела, а там…

— Могла бы и нас подождать, вместе и поплыли бы, — с обидой в голосе выдала Геля, протирая заспанные газа, а я представила, как она мучается с детьми в попытке разъяснить им, чем прекрасен и памятен вот этот собор или вон та арка, а мальчишки равнодушно взирают на развалины с видом вселенской скуки на лицах.

— Я лучше одна.

Мне, конечно, было стыдно за то, что я бросаю сестру в компании фанатичных до памятников культуры родителей, которые решили просветить внуков, несмотря на их юный возраст, но у меня же велики цели.