Ангел с мечом - Черри Кэролайн Дженис - Страница 45

Бореги уже получили удар. Хоть они и располагались напротив Синьори. Вот как бывает с городскими властями, губернатором и всей его милицией. Дурак и сын часовщика, и вся его проклятая избалованная полиция.

ГЛАВА 8

Звук мотора отражался от стен Синьори, этой высокой голой стены, на внешней стороне которой не было ничего, кроме ружейных бойниц, и к которой, если принимать во внимание ее громадную массу, вело очень мало мостов. Камень лежал под фундаментами Синьори; сам Синьори весь состоял из камня, и в то время как Верхний Меровинген сверкал своим ночным освещением, в то время как окна высоких домов светились в ночи и отбрасывали отражения на Нижний Меровинген, Синьори черным злобным гигантом сидел в темной воде Большого Канала и превращал звуки моторов в гулкий гром. Под перекрестком Синьори не стояло никаких лодок; это было запрещено. Ничего и никого не скрывалось в районе этих мостов, кроме самой полиции.

Альтаир присела на палубе, зажав подмышкой румпель, и снова вдавила газ, заставляя скип скользить к Золотому Мосту, ведущему к Бореги. Скорость была достаточной, и не было нужды использовать шест здесь, где Большой Канал становился коварным из-за течения Грева и затопленных немного дальше по каналу больших каменных плит с верхнего течения реки, чтобы уменьшить размывание дна. Для Альтаир это был незнакомый район Верхнего города: он весь состоял из гладких стен и высоких, злобных островов, без лавок и мануфактур под мостами, которые в нижнем городе определяли жизнь канальщика.

За темной сетью Золотого моста возвышался Бореги, мрачный, как Синьори, одна лишь тень, если не принимать во внимание несколько одиночных огоньков на верхних этажах. Берег был пустынным, причальных колец там не было совсем, так как Бореги лежал рядом с Синьори. Один из мостов Синьори вел только в Бореги, и мимо его балконов проходила дорога, которой должны были пользоваться жители восточной части Верхнего города, если им нужно было попасть на Совет или в Синьори. Это приносило с собой влияние. Вот каким адресом был Бореги.

И тем не менее он подвергся нападению и там были убиты люди; и губернатор реагировал на это лишь арестом Галландри, которые тоже, в свою очередь, были одной из жертв.

О, небо и предки! Мне нужно туда. Я должна уговорить их помочь…

Она, качаясь, выпрямилась, выключила мотор и, схватив шест, предотвратила удар о стену Бореги таким толчком, что сама едва не вылетела за борт. Щепка от шеста вонзилась в ладонь, вызвав легкую, далекую боль, которая утонула где-то в гудении в ее голове, в пульсирующей головной боли. Она увидела сливной люк, мрачную маленькую плиту с высеченным на ней лицом черта, которое выполняло функции окна Бореги на канал. Шнур звонка болтался на такой высоте, чтобы до него можно было дотянуться со скипа. Альтаир подошла и подергала.

Внутри зазвенел колокольчик, тихий звон на фоне плеска волн Большого Канала.

Она дернула за шнур еще раз, и в люке что-то щелкнуло, глаза и рот черта засветились и снова потемнели, когда оттуда выглянуло человеческое лицо.

— Кто там? — спросил резкий голос изо рта черта, по-настоящему громовой голос. Привратник Бореги, оторванный от каких-то своих занятий. — Кто ты?

— Мое имя Джонс. Я должна поговорить с Бореги,

— Скажи-ка ты! Проваливай к черту. Честные люди могут подождать до утра.

Лицо отодвинулось назад. Глаза черта замигали желтым светом лампы и снова стали темными, когда люк захлопнули с глухим ударом.

— Черт побери! — Альтаир снова схватила шнур и подергала. Лицо черта осветилось, и за этой гримасой опять возник мужчина.

— Может, мне вызвать полицию?

— Мондрагон, — сказала она. — Мондрагон!

У нее задрожали колени, когда она выговорила это. Она почувствовала себя внутренне больной. Забудь мое имя, говорил он. Я сошла с ума.

— Как тебя зовут?

— Джонс.

— Ты на лодке одна?

— Одна.

— Езжай в проход, до двери.

Клац. Люк снова закрылся, и лицо черта потемнело. Альтаир немного подождала, пока ее не отнесло от стены, потом ноющими руками взяла шест и толкнула скип к массивным железным воротам.

Вот и случилось. Теперь ты навлекла на себя проблемы Верхнего города, Джонс. Теперь они знают твое имя и приведут в соответствие с его именем. Неужели ты поступила умно?

Но, мама, Ангел, мне просто нужно внутрь. Мне просто некуда больше идти.

В самом деле, некуда?

Она повернула скип. Шест заскрежетал под водой о камень. Нос скипа повернулся и уткнулся в железные ворота. Цепи вдруг загремели, вращаемые рукой зубчатые колеса заскрипели и залязгали, и большие створки ворот, скрипя и визжа, открылись ровно настолько, чтобы пропустить скип. Альтаир толкнулась шестом. Впереди не было ничего, кроме черноты.

Дух Ретрибуции сидел на носу лодки и был занят починкой причальной веревки. Поглядывал на нее, среди черноты тускло освещенный солнцем.

Дух не сказал ни слова. Он только составлял ей общество.

Ты всегда совалась в какие-нибудь дела, мама. Ты никогда никого ко мне не подпускала, чтобы я не имела никакого представления о твоих делах. Я никогда не знала, как это было. Никогда не знала, почему у нас нет друзей и почему я должна быть мальчишкой.

Проклятье, мама, ты могла бы мне сказать! Теперь ты опять тут и у тебя по-прежнему нет для меня совета.

Ты была еще ребенком, сказал, наконец, дух. Что можно объяснить ребенку?

Из глаз Альтаир брызнули слезы. Она слепо толкалась сквозь тьму. Цепи позади нее загремели, и ворота, громко и гулко лязгая, закрылись и отрезали сильный бриз. На несколько вздохов воцарилась полная темнота, и Альтаир позволила течению нести лодку.

Дурной район, Альтаир, и безрассудное бравирование. Ты ударишься о стену или ступеньку — плыви помедленнее!

Дух исчез. Темнота была полной. Потом вдруг в прямоугольнике открывающейся двери вспыхнул свет и залил черную воду и желто-коричневый камень стен туннеля.

Альтаир подплыла к верандо-подобному причалу и, щурясь, вгляделась в свет. Открытая дверь была приглашением… дома, который совсем недавно был жертвой нападения и убийства.

Идиотизм — входить туда! Вообще идиотизм приходить сюда, Альтаир!

Лодка ударилась о причал, и она голыми руками схватила кольцо, уронила шест в средний проход, и ручка его осталась косо лежать на краю палубы. Мускулы напряглись при попытке удержать лодку; ноющие суставы запротестовали. Она уперлась голыми подошвами, продела веревку через кольцо и завязала.

Потом поднялась по единственной ступеньке на каменную веранду и вошла в освещенный каменный коридор.

Дверь закрылась, от пинка кого-то, кто стоял за ней. Альтаир обернулась и застыла, так как увидела перед собой мужчину с ножом в руке. Со скрипом открылась еще одна дверь, и с другой стороны в коридор ворвались вооруженные мужчины.

Что последовало за этим: был долгий подъем по задней лестнице и через слабо освещенные помещения, с мужчинами впереди и позади. Они не отобрали у нее нож и крюк и не схватили ее; но они сами были вооружены, и все обнажили клинки.

Два поворота внутренней лестницы наверх, тут и там электрический свет, но Альтаир не видела ничего вокруг. Она не обращала внимания ни на что, кроме мужчины впереди и мужчин позади, которые в большой спешке подгоняли ее вперед.

Потом открылась дверь в красный каменный зал, при виде которого Альтаир остановилась, как оглушенная, раскрыв рот, пока не заметила этого и не закрыла его, проглотив полный глоток воздуха.

Небо и предки!

Гладко отполированный красный камень с белыми прожилками; колонны и статуи из белого и черного камня. Свет — яркий, как днем — шел от лампы из золота и стекла, которая высвечивала все углы. Мужчинам пришлось подтолкнуть Альтаир, чтобы она двинулась дальше; и холодный красный камень пола казался шелковым под ее израненными ступнями.

Дорога вела дальше вверх, по лестнице, такой широкой, как все помещение для посетителей у Моги. Это повергло в смятение воображение Альтаир.