Наставники. Коридоры власти
(Романы) - Сноу Чарльз Перси - Страница 49

Рой, Браун и я заботливо следили, чтобы эти сплетни не докатывались до Джего, но, несмотря на все наши усилия, мы иногда с беспокойством замечали, что, обедая в трапезной, он угрюмо молчит, а лицо у него бледное, измученное и напряженное. Тревожное ожидание вконец измотало ему нервы, и он порой взрывался из-за совершеннейших пустяков. Но нас-то больше всего огорчали его страдания — он сделался чрезвычайно уязвимым и совершенно беззащитным.

Знал ли он про сплетни о своей жене? Мы с Роем не сомневались в этом.

Ректор теперь почти все время дремал; но вечерами, когда на городок опускался сырой октябрьский туман, а с безоблачного неба глядела вниз голубовато-серебристая луна, в парадной спальне Резиденции вспыхивал свет. Стояло безветренное, ясное бабье лето, днем дворики колледжа заливало неяркое осеннее солнце, и под вечер теплый от нагретой за день брусчатки воздух струился вверх, так что стены домов, казалось, незримо колеблются; в такие вечера неестественная бледность Джего была особенно заметна.

Безмятежное спокойствие природы странно контрастировало с напряженной обстановкой в колледже. Осенью случилось только одно приятное событие: Фрэнсис Гетлиф, не знаю уж каким способом, унял Найтингейла, и тот отвязался от Льюка.

Однажды, когда мы обедали в трапезной, Кристл спросил нас с Брауном, можем ли мы уделить ему после обеда полчаса; нам сразу стало ясно, что он готовится к каким-то решительным действиям. Мне даже показалось, что Брауна охватило беспокойство; тем не менее он пригласил нас к себе, усадил в кресла и, откупорив бутылку рейнвейна, сказал:

— По-моему, в такую погоду рейнвейн очень освежает.

Потом он заговорил о сэре Хорасе. Перед началом учебного года они решили «подтолкнуть» его и условились, что Браун пошлет ему письмо, в котором будет сказано, что юному Тимберлейку полезно, на их взгляд, прослушать в Кембридже курс лекций по программе дополнительного, четвертого года обучения — но без сдачи завершающих экзаменов: тут уж Браун объявил, что такая мука ему больше не под силу. Письмо было отправлено, и сэр Хорас откликнулся на него несколькими телефонными звонками; но его намерений Браун с Кристлом так и не поняли. Сначала он хотел послать племянника в колледж; потом позвонил и сказал, что это надо как следует обдумать; а потом объявил, что передумал; однако после долгого телефонного разговора с пылкими изъявлениями благодарности за их заботу об его племяннике он неопределенно пообещал, что, может быть, зимой снова наведается в колледж.

Теперь Браун хотел подробно обсудить этот будущий визит, но Кристл, к моему удивлению, решительно отказался разговаривать о сэре Хорасе.

— Мы сделали свой ход, — сказал он. — Теперь его очередь. А я вот хочу послушать, что вы думаете о нашей неудаче с выборами.

— По-вашему, мы плохо отстаиваем интересы Джего? — спросил его Браун.

— Наоборот. По-моему, мы сделали все, что могли. Но неудача есть неудача.

— Ну, большинство-то пока у нас, — сказал Браун. — Шесть против пяти — если только Пилброу не забудет вернуться к выборам в колледж. А кроме того, всегда есть вероятность, что кто-нибудь из сторонников Кроуфорда примкнет в последний момент к нашей партии. Я, например, очень надеюсь на Гея.

— Я разговаривал с ним и ничего не добился. Можно считать, что он твердо решил голосовать за Кроуфорда.

— В таком случае остается шесть против пяти.

— Да ведь это же прискорбнейший тупик!

— Я уверен, — твердо проговорил Браун, — что выжидание сейчас — самая мудрая политика. До выборов может случиться все что угодно. Я понимаю, как это тяжко — ждать, но думаю, что другого выхода у нас нет. Повторяю вам, у нас не такое уж плохое положение.

— А по-моему, надо б хуже, да некуда. Колледж окончательно превратился в балаган. Мы загнаны в тупик. Скажите мне, как вы намереваетесь из него выбраться?

— Нужно поговорить с Геем, — вмешался я.

— Пустая трата времени, — возразил Кристл. — На нем надо поставить крест.

— Тогда давайте попробуем переубедить Деспарда, — предложил я. — Мы ведь еще даже не приступали к предвыборной агитации.

— Что ж, попробуйте, — насмешливо проговорил Кристл.

Потом он сказал:

— По-моему, дело обстоит так. Шесть голосов — это лучшее, на что мы можем рассчитывать. Если положение изменится, то только к худшему. Надеюсь, вы со мной согласны? Сегодняшняя расстановка сил — самая выгодная для нас.

— Я вовсе не уверен, что вы правы, но все же допускаю такую возможность, — сказал Браун.

У меня возражений не нашлось.

— Я рад, что вы со мной согласны, — заметил Кристл. — А теперь скажите мне: к чему это нас приведет?

— Что ж, твердо рассчитывать на абсолютное большинство мы и в самом деле не можем, — ответил Браун. — А если положение не изменится, то ректора нам просто назначат.

По уставу, если ни один из кандидатов не набирал абсолютного большинства голосов, ректора назначал епископ — так повелось со времен основания первого кембриджского колледжа. Я, между прочим, был уверен, что Браун с Кристлом уже думали о таком исходе, да и мне эта мысль приходила в голову, однако до начала нынешнего учебного года мы еще надеялись, что нам как-нибудь удастся выйти из создавшегося тупика.

Кристл продолжал гнуть свое.

— И как вы думаете — кого? — спросил он.

— Я не прорицатель, — ответил Браун. — Но есть, конечно, опасность, что епископ назначит ректором какого-нибудь выдающегося ученого — и, вероятней всего, не из нашего колледжа.

— Джего он ректором не назначит, — сказал Кристл. — Во-первых, Джего неверующий, а во-вторых, отнюдь не выдающийся ученый.

— Да и Кроуфорда не назначит, — вставил я. — Из-за его политических убеждений.

— А вот в этом я не уверен, — сказал Браун. — Говорят, у епископа довольно странные взгляды. Говорят, он сторонник этого проклятого Черчилля, которому не терпится втравить нас в войну. Короче, благоразумным его никак не назовешь. И осмотрительным — тоже.

— Кроуфорда он ректором не назначит, — уверенно объявил Кристл. — Всем известно, что Кроуфорд неверующий. Он этого ни от кого и не скрывает. Нет, если в дело вмешается епископ, Кроуфорду ректором не бывать. Тут можно не сомневаться.

— Надеюсь, вы правы, — сказал Браун. — Очень надеюсь. А если так, — он весело улыбнулся, но в его взгляде я заметил зоркую настороженность, — то нам нечего опасаться епископа.

— Вы вот благодушествуете, — сказал Кристл, — а епископ-то обязательно навяжет нам в ректоры чужака.

Кристл говорил так уверенно, словно ему были известны намерения епископа. Потом, вспоминая этот разговор, я решил, что он совещался с нашими противниками.

Меня это удивило — как удивило, что Кристл и вообще-то позвал меня в тот вечер: обычно такие разговоры они вели с Брауном наедине, чтобы выработать общую линию поведения прежде, чем их сторонники — не говоря уже о противниках — узнают, что у них на уме. Меня это удивило, а Брауна, насколько я заметил, довольно сильно обеспокоило. Потом-то я понял: Кристл предугадывал, что они с Брауном не сойдутся во мнениях, и пригласил меня, чтобы у них не получилось чисто дружеской беседы; Браун наверняка стал бы взывать к их дружбе, и Кристл, по мягкосердечию, не сумел бы настоять на своем.

Да, он позвал меня, чтобы деловой разговор не превратился в спор между близкими друзьями. Ему очень не хотелось уступать Брауну. Он извелся от пассивного ожидания и рвался в бой — тем более что ему был ясен план действий.

Он сказал:

— Епископ обязательно навяжет нам в ректоры чужака. Хуже этого ничего быть не может.

— А по-моему, — возразил Браун, — самое плохое — это Кроуфорд.

— Нет уж, — сказал Кристл. — Я хочу знать заранее, что меня ждет. По мне, так лучше уж сам сатана, чем неизвестно кто. С Кроуфордом у нас по крайней мере не будет никаких неожиданностей. Нет, на чужака я не согласен. Я не желаю, чтобы епископ вмешивался в жизнь нашего колледжа.

— Я тоже, — сказал я. И, посмотрев на Брауна, добавил: — Да ведь Джего-то он все равно ректором не назначит.