Путь небес. Преодолевая бурю - Райт Крис - Страница 72

Есугэю открылась правда. Оба трона были созданы с одной целью — погрузиться к глубинным путям, освободить человечество от кошмаров эфирного мелководья, перекинуть мосты между тайными дорогами. Прежде об этих маршрутах знали только ксеносы, но Император каким-то образом сумел проникнуть туда. Темное Зеркало было вспомогательным узлом, на котором испытывались технологии. Оно стояло на якоре в самом дальнем уголке пустоты, пока Великий крестовый поход, расширяя фронт, непрерывно удалялся от родины людей. В последующей неразберихе портал оставили в стороне, забросили, но не забыли — ни его создатели, ни противники идеи из тайных чертогов Патерновы.

На Терре уже был открыт один путь, неконтролируемый и поврежденный. Таргутай ясно видел, как он кровоточит подобно вскрытой артерии, и вокруг неровных краев разлома кишат миллионы якша, сам варп во плоти. Кто-то должен был занимать Трон над ним, оберегать канал, замыкать связь между мирами, но сиденье пустовало.

Вот что пытался сделать Ашелье — дотянуться до Терры, проложить трассу через глубинный слой. Ни одна буря не перекроет такую дорогу, ибо она пройдет за гранью изведанного, в безднах забытья, где лишь скорбно бродят призраки убитых ксенобогов.

Илия была права. Путь нашелся, хотя и незавершенный.

Осознавая угрозу, осознавая муки, Есугэй собрал все, что осталось от его сути, и погрузился в нечестиво сложные системы трона. Он увидел внутри силовые конденсаторы, что пылали подобно туманности, озаренной звездами. Он распознал холодный дух машины, безжалостный и выносливый, и понял, что его можно подчинить, пусть даже на мгновение.

Губы Таргутая обратились в пепел. Глаза воина выгорели, пальцы прикипели к керамитовой броне, но у него еще оставалась толика сил. Как раз достаточно, чтобы совершить все необходимое.

Услышав неизбежный приказ, трон вспыхнул золотистым светом. Грозные энергии обрели свободу, отсек вокруг Есугэя развалился на куски, сокрушенный изнутри рывком первозданных сил. Столпы варп-огня, промчавшись по станции через пустую шахту, сокрушили и проплавили множество верхних палуб, раскололи изогнутые балки из черной стали.

Таргутай установил связь. Сначала он коснулся трех разумов, трех живых душ. Иначе было бы неучтиво.

Потом, в последний раз заговорив в реальном мире, он отдал заключительную команду:

— Откройся.

Глава двадцать третья

Арвида стоял рядом с грозовыми пророками легиона, готовя их к бою. Никто не сомневался, что враг при возможности пойдет на абордаж, и они уже ощущали погань якша. На флагмане находились девять шаманов, еще несколько — на других линейных кораблях, и все они собирались с силами перед грядущим испытанием. Чогорийцы медленно выговаривали ритуальные фразы степей, призывая силы погодной магии наполнить их жилы.

Ревюэль придерживался собственных обрядов. Он поднялся по ступеням Исчислений, уже не думая об угрозе для своего тела. Если судьба решила, что его заберет Изменение, то ничего страшного: псайкер видел, чем закончится война. Картины будущего легли перед ним, словно потрепанные карты Таро прежнего наставника. Джагатай был по-своему прав — им оставалось только продолжать войну, но Арвида до сих пор не мог определить последствий такого выбора, кроме слабой надежды на временное спасение.

Снаружи, в пустоте, начинал сказываться численный перевес неприятеля. Бездна пылала, в ней дрейфовало множество могучих, но умирающих боевых кораблей. Как только основные звездолеты изменников пробьются ближе к «Буре мечей», она тоже неизбежно окажется под ударом.

Тысячный Сын высоко поднялся в Исчислениях, когда его мысленный голос запнулся в первый раз. Ревюэль обеспокоился: теоретически ничто не могло от влечь его в таком состоянии.

Впрочем, Таргутай всегда был могущественнее, чем старался показать.

+Брат, им понадобится поводырь,+ услышал он напряженную пси-речь. В голосе, искаженном мукой, все же угадывались нотки Есугэя. +Путь будет темен, и только у тебя есть Взор.+

+Где ты?+ мгновенно встревожившись, отправил Арвида. Как бы стремительно и яростно ни развивались события, он ни секунды не думал, что Таргутай может быть в опасности.

+Навигаторы вам не помогут.+

Душераздирающая боль, что терзала друга, отдавалась даже в разуме Ревюэля.

+Похоже, тебе придется еще чуть дольше сдерживать болезнь.+

И голос исчез, словно его поймали в кулак и отдернули прочь.

Арвида вырвался из медитации. Вдали, на другой стороне мостика, неудержимо визжала смертная женщина по имени Раваллион. Псайкера охватил приступ ужаса, такого же безграничного, как и в тот миг, когда он впервые увидел сожженный Просперо.

Он отчаянно потянулся вовне, пытаясь отыскать Есугэя, установить с ним связь, спасти хоть что-нибудь — мог бы найтись способ…

Но тут в иллюминаторах вспыхнул белый холодный огонь.

Илия стояла в рядах сагьяр мазан. Служители арсенала «Бури мечей» выдавали им штормовые щиты и силовое оружие, которое воины принимали с чем-то вроде спокойного почтения. Генерал изначально не сомневалась, что поступила верно, но такое зрелище радовало ее: отверженные вернулись в легион, желая лишь сражаться за него, и их час настал.

Возглавлял бойцов Торгун. Он еще не надел шлем и следил через иллюминаторы за пустотным сражением. Глаза терранина пылали свирепой тоской — жаждой окунуться в битву, начать последний бой, о котором он мечтал, где забудутся позор и колебания в верности.

Раваллион хотела заговорить с ним. Хотела сказать, что не нужно винить Шибана, который был ранен глубоко, но со временем может исцелиться, как излечился сам Торгун.

Но Илия не дошла до него и остановилась. Она ощутила содрогание внутри собственного разума, в самой сути личности. Почувствовала, что сзади стоит Есугэй. Резко обернувшись, генерал никого не увидела.

+Я уберег бы тебя, если бы мог,+ произнес голос; что-то в нем выдало почти непереносимую муку, и Раваллион едва удержалась от вопля. +Тебя прежде всех, ибо ты была нашей душой.+

Паника овладела ею.

— Где ты?! — закричала Илия.

+Не надо скорбеть. Нас сделали для этого, сы. Нас создали умирать.+

Потом голос исчез. Женщина ощутила это, как безжалостный пинок, отбросивший ее назад.

— Только не ты! — бессвязно завизжала Раваллион, вертясь по сторонам, словно пытаясь вновь увидеть Есугэя — таким же, как на Улланоре, где он стоял над ней, улыбающийся и неуязвимый. — Только не ты! Кто угодно, только не ты!

К ней метнулся Торгун, к ней подбежали слуги. Они не дали Илии упасть, однако по ее лицу уже катились слезы, злые и горячие, и она набросилась на всех с кулаками, словно отбиваясь от врагов…

Но тут в иллюминаторах вспыхнул белый холодный огонь.

Хан стоял в одиночестве, наблюдая за тем, как приближается фронт битвы. По визору его шлема одно за другим бежали сообщения о потере кораблей.

Он очень долго сражался, чтобы предотвратить это. Он спасал жизни сыновей в жестоких боях с бесчисленными врагами, сохранял шанс вернуться на Тронный мир. Теперь всему пришел конец, проход остался закрытым, и неудача настигла его.

Брат Джагатая был уже близко, прорывался через горящие корабли, чтобы добраться до него. Хотя бы это давало Хану почву под ногами. Годами уклоняясь от битв, он пестовал воспоминания о схватке среди разрушенных пирамид Магнуса и всегда знал, что однажды она завершится. Он с братом стати духовными врагами, связанными судьбой, и их дуэль просто не могла не возобновиться.

Есугэй предвидел это. Когда-то давно он рассказал Хану о снах, что мучили его в пути с Чогориса на Просперо, о великом порождении тьмы, восставшем, чтобы поглотить их.

Но стоило Джагатаю подумать о грозовом пророке, как по спине у него пробежал холодок. Мысли о войне ушли на задний план. Примарх повернулся от трона к магистру сенсориума.