Созвездие Девы (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 35

- Тошнота? Рвота?

- Д-да...

- Как давно началась?

- С ночи…

В любом случае, прошло больше шести часов. Плохо, но не смертельно.

Вернулась Ольга с Полянской. Терапевт мигом оценила ситуацию и спокойно спросила:

- Аппендицит?

- Флегмонозная стадия. Надо удалять.

Наталья набрала заведующему хирургией, и дальнейшая судьба Могутовой решалась уже без моего участия. Женщину – она мало что соображала от боли, – увезли на предоперационную подготовку. Вовремя спохватились: каждая лишняя минута снижает шансы на скорейшее выздоровление. Если бы не коллега по работе, Ольга Ивановна Фельдман, дело могло кончиться плачевно.

Примчалась дочка с документами. Сама белее мела, но от помощи отказалась. Проследив, чтобы больную оформили как полагается, я продолжила прерванный путь. О халатности Ники сообщить не успела, а жаль. От увольнения мадам отделяло полшага, сегодняшний случай – далеко не первый и не второй. Зачем ее только здесь держат, из жалости? Ермакова терпеть не может свою работу, презирает всех и вся. Вампирша Инесса по сравнению с Никой – Белоснежка.

- Что, Соболева, спасла человека? – не к ночи помянуть, а ко дню. – Дали тебе медаль?

- Завидуешь? По твоей милости она чуть не осталась инвалидом.

- Пусть документы с собой носит, – выпалила горе-доктор. – Я что, за каждой бабкой должна бегать и в одно место ей дуть? Мне за это не доплачивают!

- Дура ты, Вероника Антоновна. Это наша работа.

- Сама дура, коврик половой! – взвилась стервозная личность. – Выскочка! Подстилка!

- Что, до сих пор зудит? – невозмутимо спросила я. – Успокоиться не можешь? Надоели вы все хуже горькой редьки, но это не повод срываться на людях. Ты смешна со своим ядом, Ника. Лично мне всё равно, что думаешь.

- Выскочка, – уже увереннее повторила она. – Да что с тобой, ущербной, разговаривать?

- Действительно. Всего хорошего!

И не надейся, милая моя, с рук тебе это не сойдет.

- Врач, превозносящий личные дрязги над жизнью больного, это не врач – это амёба с дипломом. Кусок протоплазмы с претензиями, глиста, застрявшая в прямой кишке медицины, – любил повторять наш декан, славящийся своей категоричностью, прямотой, старой закалкой и вздорным характером. – Вы обмельчали, продаетесь, как шлюхи в борделе, слюните каждую копейку. Домой, скорей домой! Лишней минуты не задержитесь. Ухватить бы кусок пожирнее, выдрать его из чужой глотки! Да, пациенты не ангелы. Да, им плевать, что вы устали и тоже хотите жрать. Но раз уж избрали эту профессию, то будьте добры работать. И лечите так, как лечили бы свою мать, отца, сестру, сына. Для вас все люди равны и все люди братья – зарубите себе на носу, кишечнополостные.

Я постучала и, не дождавшись ответа, вошла. Судя по мимике секретарши, изобразившей висельника, доктор Мельников всё-таки там.

- Илья Алексеевич, вызыва-а…

На своем рабочем месте сидела Крамолова.

- «Вызыва-а-а», заходи, – рассеянно велела она, – садись.

- Чем обязана? Изобрели новый вид проклятья, а опробовать не на ком? – терялась в догадках я. – Закончились подопытные хомячки?

Наглела скорее по привычке: угрозы главная ведьма не излучала. Снежинка на шее оставалась прохладной, а невидимые защитки молчали.

Вместо ответа Марья Васильевна помахала тонкой палочкой, обмотанной марлей.

- Это белый флаг, – на всякий случай пояснила главврач. – Капитулирую я, надоело воевать с вами.

- Разрешите усомниться.

- Разрешаю. Я удивилась бы, поверь ты сразу и на слово. Клянусь, что не причиню вам вреда. Клянусь помочь всеми возможными силами. Клянусь быть на вашей стороне, что бы не случилось. Эйгерем беполорну ичидвена концс. Эйгерем итаро, йомра тен долисто.

«Да будет моя клятва нерушимой. Да будет так, отныне и навеки» – Смертельная клятва, несоблюдение которой влечет за собой мгновенную смерть. Клятва, единая для всех магов и нелюдей. Она хоть соображает?!

- Как видишь, я не сделала оговорок, захочу – не нарушу. Твоя недоверчивость поугасла?

Одно короткое заклинание позволяло проверить точность клятвы. Ошибиться невозможно, мы приобрели новую союзницу. Однако я настолько не доверяла ей, что продолжала терзаться сомнением.

- Теперь вижу, что ты настоящая ведьма, – грустно хмыкнула Крамолова. – Мы не верим друг другу даже после Смертельной клятвы, всё ищем подвох. Может, оно и правильно…

- Что заставило вас изменить решение?

- Невозможность справиться в одиночку. Она судорожно ищет союзников, и я в свою очередь вербую своих. Не переживай, хомячок, тиранствовать не буду, наигралась. Нам лучше сотрудничать. Вы знаете то, чего не знаю я; мне известно то, о чем гадаете вы.

- Что, например?

Колдунья подперла голову руками и задорно глянула на меня.

- Например, что спрятано в медальоне моей мамочки.

- Ты шутишь?

Она приняла из рук Алёны чашку крепчайшего кофе, откусила с ползефирины и выхватила из-под носа Печорина последний кусок пиццы.

- Делать мне больше нечего! Дай, думаю, загляну кофе попить, а заодно расскажу сказку. Вдруг поверят?

Ведьма притворилась, что смертельно оскорблена, и принялась за пиццу.

- Не поняла, а где плановый обморок? Где охи-ахи из разряда: «При чем тут мы?!» Или дар речи пропал?

Крамолова – она и в Африке Крамолова, плевать ей, что все смотрят как на врага народа. Вот только новость эффекта бомбы не произвела, скорее, ощущение наигранности. Ну не бывает таких совпадений!

- Мелкий народ пошел, без полета, – огорчилась Марья Васильевна.

- Представь себя на нашем месте, тетя Маша. Уже не говоря о том, что мы теперь по одну сторону баррикад, – выразительный взгляд в мою сторону. – Так что давай четко, с расстановочкой, излагай предысторию.

К визиту пиковой дамы подготовились основательно: от охранок на каждом квадратном миллиметре до тотального анти-колдовского блока. Не собираясь наступать на те же грабли, я заблаговременно предупредила Воропаева. «Добро» было получено, главврач – условно принята в команду и приглашена на кофе. Артемий не доверял ей, зато безоговорочно верил мне. Не последнюю роль сыграла и Смертельная клятва.

- Начну с того, что в глубине души (где-то очень глубоко) я люблю свою маму и желаю ей добра, пускай она не может ответить тем же. Эта женщина вырастила меня, воспитала, научила всему, что знает сама. Да, в конце концов, если бы не она, меня бы на свете не было! Но, отбросив сантименты, ее нужно остановить.

- Мы это как-то поняли, – кисло сказал Печорин. – По-хорошему, место Ирен не в тюрьме, а в дурдоме. И как только следствие проглядело?

- Должна огорчить, Скалозуб Зубоскалович, – главврач доела зефирину и потянулась за новой. – Моя мамулька абсолютно адекватна и за свои поступки отвечает, просто она одинокая пожилая женщина. Очень несчастная одинокая женщина.

- Щас истеку соплями умиления!

- Йевен, заткнись! – опередила всех госпожа Рейган. – Вы продолжайте, продолжайте.

- Шерше ля фам, мерси боку или что там отвечают французы. Если совсем кратко, мать не представляла жизни своей без некого молодого вельможи и, когда его казнили за измену, поклялась отмстить любой ценой.

- Эва оно как, – Воропаев.

- Вы серьезно? – я.

- Во бл...! – Евгений.

- Еще кофе? – Алёна.

- Да, пожалуйста. На мысли наводит, гражданин Вэ?

- Ты говоришь о… – начал Артемий.

- Рада, что не ошиблась вашей светлости, однако нет, не о нем. Виновник торжества в истории не упоминался, но пакостил наравне со всеми. Виктор Лаврентьев имя ему. Ожившая женская мечта: высок, строен, черноглаз, за словом в карман не лезет, дарит дамам цветочки и имеет кучу крестьян за душой. Правда, был у нашего красавчика и серьезный изъян: сварливая жена на сносях, но когда это останавливало пылко влюбленных?

Крамолова откровенно забавлялась и приглашала разделить радость.

«Это ведь совсем другое, верно?»