Машина ужаса
(Фантастические произведения) - Орловский Владимир - Страница 24

У меня голова отказывалась вместить всю эту фантастическую путаницу, эти сказки, которые, однако, как-то связывались с окружающей нас действительностью.

Я совершенно терялся в этом хаосе, не будучи в состоянии объяснить себе виденное, до тех пор, пока, наконец, мне не попал в руки конец нитки этого фантастического клубка.

Глава XV

Бегство

— События последующих двух дней разыгрались, поистине, с кинематографической быстротой.

И, конечно, только случай, на который я рассчитывал с самого начала, вступая в эту борьбу, — дал мне возможность ускользнуть от участи Джексона и других, заплативших жизнью за излишнее любопытство или упрямство.

Работа наша подходила к концу, и мы на восточной половине выравнивали площадку под последнюю пару рельсов.

Остановившись с нивелиром, я ждал, пока товарищи перейдут с рейками на новую точку стояния; между тем они замешкались, а я присел на ящик из-под инструмента и рассеянно смотрел на буковую аллею, проходившую саженях в ста от меня от конторы к вилле. Вдруг взгляд мой упал на одинокую женскую фигуру, сидевшую на маленькой каменной скамье почти у самого берега.

У меня потемнело d глазах, и сердце заколотилось быстрыми неровными толчками; я не знаю, какими словами описать охватившее меня чувство. Столько отчаяния, столько тоски, боли и щемящего одиночества было в этой фигуре, обратившейся словно в неподвижную статую со взглядом, устремлённым к далекому горизонту за мерно дышавшим и слегка потемневшим, как бы в предчувствии близкой бури, океаном.

Что она искала там, за этой далью? О чем думала?

В это время меня окликнули, — надо было продолжать работу. Еще около двух часов мы кружились поблизости, и за все время женщина не переменила своей позы немого отчаяния: так же неподвижно, упорно сидела она, опершись головой на руки, и смотрела вдаль, на бесконечное пространство воды.

Я задыхался, в груди у меня накипали слезы и поднималось чувство бешеного гнева. Я боялся, что не совладаю с собой.

Я не мог, правда, различить черты лица, но я знал ее… Эта стройная фигура, этот поворот головы, самая поза — мне были слишком знакомы.

Между тем я ничего не мог сделать: Хенриксен, казалось мне, уже что-то заметил и не спускал с меня глаз. Через четверть часа он заявил, что надо кончить, и мы отправились к проходу на южную сторону. Я бросил прощальный взгляд на аллею. Женщина сидела все в той же позе угрюмого одиночества. В тот момент, когда я повернул к ней голову, она вдруг встала, заломила руки в жесте немого отчаяния и медленно пошла по аллее к долгу. На мгновение она остановилась, словно понуждаемая какой-то силой, и обернулась в нашу сторону. Да, это была она! Но меня она, конечно, не видела, да и не могла предположить мое присутствие здесь, рядом с ней, среди ее тюремщиков.

Хенриксен резко окрикнул нас:

— Ну, пошевеливайтесь, чёрт возьми, — чего рты разинули!

Мы зашагали вглубь острова.

Я бесновался, я чувствовал, что становлюсь невменяемым. В голове путались какие-то дикие образы, сумасшедшие мысли. Что пережила несчастная девушка за эти месяцы?

Она была во власти маниака и сластолюбца. Конечно, она была достаточно мужественна и решительна, чтобы защитить себя. Но мне вспомнилось вдруг пережитое на-днях в конторе и рассказы Маттео. Что могла сделать Margaret, если он действительно прав, и каким-то таинственным образом страшный хозяин этого острова мог подвергать человека каким угодно чувствам, эмоциям, неизбежным, будто автоматическим и таким сильным, что бороться с ними было невозможно. Что она могла сделать, если он подверг ее тому же влиянию, что и итальянца? Конечно, так оно и было. Это было уже слишком. Я лежал в своей каморке, скрежеща зубами и извиваясь в судорогах душевной боли.

Я хотел бы заплакать, но слез не было, вместо них росла непомерная, тяжелая злоба.

На следующее утро меня потребовал сам Хью.

— Вы, кажется, забыли условия? — спросил он.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — попробовал возразить я.

— Вы интересуетесь тем, что вас совершенно не касается, и портите себе этим нервы… Вы здесь больше не нужны.

Я пробовал было возражать, но Хью резко оборвал меня:

— Разговор кончен. Вы возвращаетесь на завод.

Я замолчал. Судьба Джексона и других вспомнилась мне. Вероятно, я должен был готовиться к тому же. Надо было что-то предпринять и притом немедля ни одного часа. Я направился к выходу из конторы, занятый своими мыслями и не видя ничего окружающего.

Внизу в дверях на меня со всего размаху налетело трое рабочих, вбежавших в вестибюль с напуганными лицами. В открытую дверь донесся снаружи какой-то смешанный гул.

Я выглянул в окно и замер: с востока вся половина неба была занята огромной низко клубившейся тучей, и оттуда несся глухой шум, поразивший мое внимание, смешанный с воем и свистом ветра, с бешеной силой несшего тучи песку и брызги воды с моря.

Но самое жуткое было дальше справа: там саженях в ста от берега туча черными клубами спускалась вниз, соединяясь с огромной бурлившей, как в котле, водяной воронкой в один гигантский столб, мчавшийся прямо на нас; еще два таких же призрака в хаосе бури, слегка нагнувшись вершинами, клубясь и волнуясь в стремительном вихре, неслись несколько поодаль, наполняя дикой пляской все пространство между небом и океаном.

Смерч! — сообразил я, с невольным любопытством, смешанным со страхом, глядя на это невиданное еще мною зрелище. В это время раздался потрясающий удар грома, и хлынули сверху целые потоки, словно там опрокинули какие-то бездонные резервуары.

— Закрыть окна и двери! — раздался оглушающий голос Хью. Он показался в дверях вестибюля бледный, но спокойный, держа в руках дымящуюся сигару.

Это было последнее, что я увидел отчетливо. В следующее мгновение мне ослепило глаза потоком огня, и раздался короткий сокрушающий удар. Мне показалось, что все кругом падает и что я погребен под развалинами. Меня, как щепку, швырнуло вглубь комнаты, ударило головой обо что-то твердое, и я потерял сознание.

Очнулся я, вероятно, очень скоро. Буря продолжалась. Ливень хлестал потоками в разбитые окна и пролом в стене. Комната была залита водой. На полу валялось несколько человек в самых разнообразных позах. Были ли они убиты или только оглушены ударом, как и я, узнать было трудно. В дальнем углу, на ступенях лестницы, закрыв лицо руками, будто защищаясь от яркого света, скорченный в судороге лежал Хью. По-видимому, он был мертв. Откуда-то сверху несся запах гари, и тянуло дымом: молния ударила в дом и зажгла то, что могло гореть в этой бетонно-железной коробке. Оставаться здесь было опасно. Вместе с тем у меня мелькнула мысль, что мне представляется сейчас единственная возможность узнать что-либо из той тайны, которой окутано было это зловещее место.

Снаружи все еще бушевал ураган, и громовые раскаты один за другим потрясали стены дома. При вспышках молний я мог видеть окружающее. Ощупью по воде я добрался до двери, распахнувшейся от удара настежь. Здесь была такая же тьма, но окна были за ветром, и потому было сравнительно тихо. Я зажег спичку, осветившую мигающим огоньком обширную комнату, всю заставленную какими-то сложными приборами, зеркалами, маятниками, запутанную сетью проводов, — словом лабораторию. Я прошел ее, не останавливаясь. Здесь я ничего не мог бы понять и в обычной обстановке, а сейчас это было для меня просто собрание ненужного хлама.

Следующая комната была небольших размеров. Здесь стояло несколько шкафов, двери которых широко распахнулись и выбросили вон часть своего содержимого, целый ворох бумаг, книг, чертежей, планов; вдоль длинной стены стояли в два ряда столы, на которых было расположено десятка два одинаковых по виду приборов. Я хотел было уже отвернуться и от них так же, как от тех, что были в лаборатории, как вдруг взгляд мой упал на металлическую дощечку у одного из них, на которой было что-то выгравировано. Я зажег новую спичку и прочел: Маттео Ричи. Взглянув пристальнее, я заметил, что каждый аппарат был снабжен такой же табличкой с вырезанным именем, и у крайнего справа прибора значилось: Луи Мэтью.