В поисках Беловодья
(Приключенческий роман, повесть и рассказы) - Белослюдов Алексей Николаевич - Страница 42

И все же; мы должны заверить читателя, что все рассказываемое нами могло иметь место в действительности, и не в доисторические времена призвания варягов, а в начале того самого двадцатого века, который именуется громко веком пара и электричества, веком аэро, авто и радио!

Больше того, мы можем утверждать, что странствования и приключения, подобные нами описываемым, вовсе не представляются исключительными или ред. костными. Конечно, они случались и раньше. Едва ли не с первых же лет закрепощения русского народа возникла в его среде мысль о том, что одним из средств освобождения от крепостного ига является, бегство в свободную страну.

Эта мысль получила особенное распространение после того, как произошел так называемый раскол церкви, то есть отделение группы верующих, которая не пожелала принять новшеств, введенных, царем Петром I и патриархом Никоном. Староверы, старообрядцы или раскольники, спасаясь от царского преследования, уходили не только в глухие леса и горы на родине. Они шли и дальше, за ее пределы, на поиски страны, где всякий свободно исповедует свою веру и не знает над собой никакого начальства.

Даже и для темных народных масс и их полуграмотных вожаков было ясно, что белые земли лежат на востоке. Запад был заселен известными всем народами, север и юг были исследованы до конца. И лишь загадочные и таинственные просторы, лежавшие за Уральскими горами, могли скрывать в своих безграничных пределах счастливую страну.

Если проследить историю колонизации западной Сибири и Алтая, то можно убедиться, что главнейшею силою, толкавшею русское население уходить все дальше и дальше на восток, в край, который стал называться в народных легендах Беловодьем, были поиски свободных белых земель.

Славяно-беловодская фантастическая иерархия существовала и существует даже до сей поры в русском расколе рядом с австрийско-белокриницкой иерархией. Раскольников никогда не оставляло убеждение, что где-то на далеком востоке находится истинная, избегнувшая никоновых новшеств древнеправославная церковь, сохранившая через своих епископов священное преемство, не прерывавшееся с апостольских времен.

На почве этого убеждения выросла легенда, связываемая с именем некоего Марка, инока Топозерской обители, находящейся в Архангельской губ. Во второй половине XVIII века в раскольничьих кругах распространилось рукописное описание путешествия инока Марка, посетившего с двумя товарищами сказочную страну — Беловодье, от имени которой и получила свое название славяно-беловодская иерархия. В этом сочинении рассказывается о том, что инок Марк ходил в Сибирь, дошел до Китая, перешел степь Губарь (Гоби), достиг «опоньского царства» (Японии) и там нашел царство «ассирийского языка 179 церквей», а также патриарха православного антиохийского поставления и четырех митрополитов, а российских до сорока церквей.

Раскольники стали ревностно заниматься поисками беловодских иерархов. В 1807 году томский крестьянин Бобылев подал по начальству записку о беловодских епископах. Многие искатели приключений в XVIII и XIX веках пользовались, разумеется, доверием раскольников и выдавали себя за священников, посвященных беловодскими иерархами. В конце прошлого столетия представителем славяно-беловодской иерархии, например, являлся «архиепископ всея России и Сибири смиренный Аркадий», в действительности — Антон Савельич Пикульский, родившийся в 1832 г. Он архиерействовал главным образом в Сибири, а затем под Петербургом. В восьмидесятых годах об архиерействе Аркадия узнал «архиепископ всея Руси» белокриницкой иерархии Антоний Шутов и при помощи известного раскольничье его начетчика Анисима Швецова обличил Аркадия в ложном ставлении, после чего от беловодского иерарха отшатнулись все почитатели. Однако он еще долго продолжал архиерействовать в других местах и особенно в приволжских степях[23].

Но разоблачение лжеепископа. конечно, нисколько не могло повлиять на народные представления о Беловодьи и нисколько не подрывало веры в существование счастливой страны. Искателей заветного края становилось все больше и больше, и часто целыми семьями Двигались переселенцы на восток.

Это были отважные и решительные люди, которым тяжело жилось на родине, и они шли «куда глаза глядят» искать себе новую родину. Естественно, что движение это направлялось туда, где природа была богаче и где можно было укрываться от преследования.

Правительственная колонизация неизменно всегда и всюду шла лишь по следам этой колонизации.

В 1761 году, когда основана была Бухтарминская крепость, обнаружилось, что в окрестных горах есть уже русские поселения, образованные зверепромышленниками, беглыми крестьянами, староверами и всякого рода вольницей. Русскому правительству пришлось таким образом ловить новооткрытых поселенцев и облагать их ясаком.

И, несмотря на это, с образованием южной пограничной линии, переступать которую строжайше воспрещалось, в Джунгарии к 1761 году существовало уже семнадцать русских селений.

Стремление к свободе заглушало страх перед наказанием!

Кто же были эти храбрые, свободолюбивые люди?

Трудно ответить. При приближении русских отрядов большая часть их уходила дальше в горы. Именами этих людей, от которых сама жизнь требовала подвигов и героизма, названо не мало речек, долин и урочищ.

С этими именами связано не мало местных легенд, но мы имеем немного точных сведений о жизни этих русских скваттеров.

Однако и в исторических проверенных материалах отыскиваются почти легендарные приключения. Вот одна из таких эпопей.

В пятидесятых годах восемнадцатого столетия в Кузнецком остроге содержался некий Афанасий Селезнев. Сидел он не первый раз: зимою, не имея пристанища, он отдавался в руки властей. Весною же трудно было удержать его в неволе.

Он бродил в лесах и горах, занимался звероловством, а иногда и угоном чужого скота.

В последний раз после неудачного побега пришлось ему сидеть в тюрьме почти два года. С ним вместе были посажены его девятилетний сын и старик-отец. За это время Селезнев выучил по часослову сына грамоте и составил план побега. На второй год трое Селезневых и двое их товарищей по заключению бежали.

Сначала они скрывались в Касмалинском бору у двух острожников, бывших Селезневу товарищами по одному из прежних побегов. Здесь все вместе решили они, взяв с собою детей и жен и что можно из хозяйства, двинуться на поиски белых земель, где можно было бы начать спокойную трудовую жизнь. За неимением нужных им лошадей они угнали их из соседних деревень и, нагрузив четыре воза мукою, двинулись в Беловодье на Бухтарму.

Было их всего семь человек с женами и детьми.

Дорогою им пришлось пережить не мало лишений. Не раз подвергались они опасностям. Им удалось избежать встреч с бродячими шайками урянхайцев, но у Красноярского пикета они были настигнуты пограничной охраною. Бросив все свои запасы, они верхами ускакали от солдат.

На Бухтарме выстроили они две избы. Селезнев, как человек предусмотрительный, построил свою избу отдельно и укрепил ее так, что она представляла собою блокгауз. Предусмотрительность его вскоре и была вознаграждена, потому что с первых же дней пребывания на новых местах новоселам пришлось не раз отбиваться от урянхайцев.

Урянхайцы прежде всего угнали у них лошадей, а вскоре напали и на поселок. Селезневцы отсиделись в своем блокгаузе, но двое из них были ранены. Зимою, вооружившись, чем нашлось, селезневцы, чтобы избавиться навсегда от врага, сами пошли в наступление.

Им удалось ночью напасть на сонных бандитов и всех перебить.

К селезневцам пытались пристать калмыки. Однако они не могли ужиться долго. Партия поселившихся у них калмыков нарушила права гостеприимства: однажды, когда большая часть новоселов отсутствовала калмыки отняли у оставшихся хлеб.

Возвратившись с охоты, возмутившиеся селезневцы перебили калмыков.

Всегда находясь наготове дать отпор врагу, промышлявшему здесь грабежами, селезневцы не раз выдерживали бои. В конце концов они внушили к себе уважение. Однажды, например, мимо них проходила партия киргиз-кайсаков в пятьсот человек которая занималась грабежами. Селезневцы приготовились защищаться до последней крайности. Но киргизы отказались от нападения, признав силу врага.