Зефир в шоколаде (СИ) - Риз Екатерина - Страница 27

— Ты какая-то злая, — сказал мне Антон в один из дней. Пригласил меня поужинать, и полвечера настороженно ко мне присматривался. — Что-то случилось?

— Нет.

— Правда?

— Нет. То есть, да, правда.

— Снежинка.

Я устремила на него предостерегающий взгляд, и Антон вздохнул, смиряясь. Принялся за еду, положил салфетку на колено, а я поневоле улыбнулась. Схватила бокал с вином, пытаясь улыбку скрыть, но Антон заметил и заинтересованно вздёрнул брови.

— Что?

— Этот ресторан не для тебя. Низкие столики, неудобные стулья. Ты не помещаешься.

— Не помещаюсь, но готовят вкусно.

Он пригладил галстук, было заметно, что тот ему мешает, а я окинула Антона быстрым взглядом. Сегодня он выглядел очень официально, сказал, что у него днём была пара встреч, и переодеться он не успел, а мне теперь предстояло весь вечер любоваться. Ему на самом деле шли костюмы и белоснежные рубашки, даже галстуки шли, но сам Антон этого, кажется, не замечал и не понимал. Пригласил меня в ресторан восточной кухни, но как-то наспех. Я даже пришла к выводу, что он просто поостерёгся оставлять меня одну надолго. Накануне мы встречались с адвокатом, потом с нотариусом, я не была настроена общаться после, и Антон отвёз меня домой. А вот сегодня настоял на ужине, позвонил за час и настаивал. А потом заявил, что скучает. Я не поверила, но на ужин согласилась.

— Когда у тебя каникулы начинаются? — спросил он.

— У меня?

— Ну, как это называется у учителей?

— Как и у всех остальных людей, Антон. Отпуск.

— Да? Тогда когда отпуск?

— В июле.

— Планы уже есть?

Я плечами пожала.

— Как всегда. Турция, Египет. Возможно, Таиланд.

Антон поморщился и отчаянно замотал головой.

— Греция, малыш. У меня там дом.

Я жевать перестала, уставилась на него. Затем сказала:

— Когда ты так говоришь, я начинаю пугаться. У меня чёткое ощущение, что у меня амнезия, и я забыла про штамп в паспорте.

Он широко ухмыльнулся.

— Это ты про свой паспорт?

— Да, да.

Он снова усмехнулся, но промолчал. Я подозрительно прищурилась и весь оставшийся вечер старательно напоминала себе, что с этим субъектом нужно держать ухо востро, уж больно он прыток. Но эти мысли вылетели из моей головы в тот самый момент, как он меня поцеловал. Как там у Блока? Ночь. Улица. Фонарь… И мы опять целуемся, и у меня холодок, пробегающий по позвоночнику, и подгибающиеся колени. Я думать забываю о том, что он первый хитрец, забываю о Стасе, который не на шутку обиделся, а у меня вроде бы на него планы и он подходящая партия. А я целуюсь с мужчиной, которого знаю две недели, и лишь из природного упрямства, даже не от избытка воспитания, продолжаю отклонять его приглашения в его милый коттедж на берегу Волги, и к себе не приглашаю, даже на кофе. Хотя, Антон каждый вечер напрашивался, и даже не скрывал, что кофе — это последнее, о чём он в эти моменты думает.

Вот и сейчас меня к себе прижал, и я почувствовала всё, что должна была почувствовать. И мне стало почти стыдно, что я так его мучаю. А Антон от губ моих оторвался, голову к моему плечу склонил и жарко задышал мне в шею. Но дышал он только первые секунд десять, после чего застонал.

— Что я тебе такого сделал, а?

Я улыбнулась, зная, что он видеть не может, потом по волосам его погладила. Если честно, мне просто нравилось к ним прикасаться. Затем мягко проговорила:

— Я не уверена, Антон.

Он немного отодвинулся, не убирая рук с моей талии, в глаза мне заглянул.

— В чём?

— В тебе, — не стала я скрывать. — Я не уверена, что ты… — Я сощурилась, подбирая слова. — Что тебе можно доверять. В этом смысле.

— Не понял.

Я вздохнула.

— Я уже говорила тебе, что я не похожа на девушек, к которым ты привык.

— Лера, ты не знаешь, к каким девушкам я привык.

Я погладила его по плечу.

— Не будь таким наивным. — Он рассмеялся, а я с сожалением кивнула. — Да, Антош, у тебя всё на лице написано, Серафима права. А я девушка серьёзная.

— Ты только замуж? — скоренько среагировал он.

Я же головой покачала.

— Нет, почему? Но мне нужно понимать, что ко мне относятся со всей серьёзностью, и отношения как-то развиваются. А то, что предлагаешь ты…

— А что я предлагаю?

Он вынуждал меня это сказать, ему доставляло удовольствие моё смущение, и я его за это ненавидела в этот момент. Но Антон смилостивился, и отвечать мне не пришлось.

— Ты понятия не имеешь, что я тебе предлагаю, Снежинка. Потому что мы целуемся у твоего подъезда, как пионеры, а в другой обстановке, так сказать, более интимной, я мог бы и пооткровенничать, рассказать тебе о своих чувствах.

Он меня обнимал, я его слушала, и когда он увлёкся рассуждениями о высоком, я пристроила локоть на его плече, с интересом ожидая, к чему, в итоге, он придёт. Антон оценил степень скептицизма в моём взгляде, замолчал и шлёпнул меня по заду.

— Кто над кем издевается?

— Ты надо мной, — без тени сомнения сказала я. — Так что, предлагаю сегодня расстаться, и подумать… о своих чувствах. А завтра поделимся друг с другом, сокровенным.

Он снова меня поцеловал, я замолчала и обняла его за шею. Минута слабости, когда я приподнялась на цыпочках и повисла на нём, затем отступила. Себя одёрнула, и его заодно.

— До завтра, — проговорила я негромко, пытаясь справиться с дыханием. А ещё очень хотелось губы облизать. Но если я это сделаю, Антон несомненно притянет меня обратно к себе для ещё одного поцелуя, и тогда я точно не уйду. Точнее, его не отпущу.

— Завтра «Колесо»? Я хочу, чтобы ты танцевала. Девять дней позади.

— Позвони, — не стала я спорить, но и соглашаться не спеша.

— Не сомневайся, позвоню. — Он так улыбался, что я зажмурилась, ослеплённая. А затем ещё и руки раскинул, но уже переигрывал. — Хочешь, на колени встану?

— С ума сошёл, брюки испортишь. — И с нажимом повторила: — До завтра. — Он всё улыбался, и тогда я взмолилась: — Антон, у меня завтра шесть уроков!

— Боже, ладно! Одна радость, что завтра пятница. У меня большие планы! — предупредил он.

Я поспешила зайти в подъезд. Но надо признать, что следующего вечера ждала с нетерпением. И всё думала о «больших планах» Антона. В том, что он имел в виду, сомневаться не приходилось. Сомневалась я в себе, потому что, как говорит моя бабушка, а она женщина мудрая, в этом я никогда не сомневалась, в конце концов, одна троих детей вырастила: и хочется, и колется, и мамка не велит. Мама бы точно запретила, если бы узнала, но в моей душе в последние дни наметилось томление, и это было некстати. Точнее, совершенно неуместно по отношению к такому типу, как Антон. Потому что всё, что я ему сказала сегодня вечером — правдиво и я в своих подозрениях вряд ли преувеличиваю. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять — женщин у него было, есть и, конечно, будет в будущем, великое множество. Затеряться в этом множестве как-то не хотелось. Но Антон меня откровенно соблазнял, очень старался, и выдержать этот натиск было очень трудно. Особенно, когда самой, как я уже сказала ранее, хочется. Я себя одёргивала, можно сказать, что уговаривала выкинуть из головы всякие мысли об откровенном соблазне. И чтобы как-то себе помочь, весь следующий день старалась думать о Станиславе Витальевиче, раздумья и мечты о котором совсем недавно мою жизнь украшали. Как мне казалось. А вот сегодня как я к нему не присматривалась, отрезвлению не помогали.

Но, наверное, наблюдала я за Стасом очень пристально, потому что это стало заметно окружающим. И ему в том числе. Он несколько раз перехватывал мой взгляд, начал хмуриться и странно озираться, а Лена меня в какой-то момент локтем толкнула. Мы сидели в столовой за учительским столом, Станислав Витальевич зашёл проинспектировать, и я тут же на него уставилась.

— Ты ведь не собираешься спустить ему всё с рук? — спросила меня Лена несколько злорадно. Тоже на Стаса глазами стрельнула, прищурилась перед этим, будто выстрелить готовилась, и Станислав Витальевич на самом деле нервно дёрнул шеей, я заметила.