Самый черный день (СИ) - Адрианов Юрий Андреевич - Страница 54

Сидели вокруг, тянули мелкими глотками, чтобы не потеть, воду, следили за территорией. Почти никто ничего не говорил — ситуация не требовала обсуждения, просто ждали. Дождались к вечеру — Матюхин завозился, рывком сел и открыл глаз с залитыми кровью белками. Подгорный успел отшатнуться: ладонь командира с хищно изогнутыми крючьями пальцев прошла в нескольких сантиметрах у его лица. Навалились толпой, связали ставшего внезапно очень сильным майора, закрутили руки сзади. А ведь хотели это сделать, пока он лежал без сознания, только ни у кого рука не поднялась.

С этим кобелем удалось разобраться легко. Уже накопленный Стасом опыт говорил о том, что зараженные вирусом твари плевать хотели на раны и увечья, вполне себе удачно ковыляя на сломанных ногах с торчащими костями или подтаскивая за собой вывалившиеся кишки. Медленнее становились — это да, но умирать от этого не хотели. Критическим для них было повреждение головного мозга, причем повреждения такие должны были сопровождаться именно уничтожением, а не легким сотрясением или ЗЧМТ. Вороны начинали дико орать, выражая несогласие с потерей крыльев и носиться за противников, смешно и страшно подпрыгивая на земле; даже разрубленная пополам крыса только на передних лапах спокойно могла тащиться за человеком с километр, скрежеща зубами и попискивая; собаки вообще отличались повышенной регенерацией, буквально зализывая на глазах свои повреждения. Только удары, раскраивавшие череп, приводили к победе. Такая же беда была и с обратившимися людьми: они не чувствовали боли, потеря руки или ноги была для них всего лишь поводом для замедления. Хорошо, хоть как в трешевых фильмах, они не завывали, требуя для пропитания теплые мозги. Зомби не гнили, их тела немного воняли, но отнюдь не пропавшим мясом. Наоборот, живые мертвецы становились быстрее и сильнее, у некоторых удлинялись конечности, голова уходила в плечи, создавая сложности при прицеливании.

Стас быстро осмотрел труп пса. «Точно, снова такая же фигня» — под ухом кобеля в лужице густой тягучей крови лежал черный кристалл размером с половину мизинца. Такие кристаллы были замечены впервые, когда через мост ВоГРЭС перешли на правый берег и встряли втроем в массовую стычку с мутантами.

Перед этим Стас нагнал ушедших вперед коллег только у моста. Никто из них и вида не подал, что слышал одинокий выстрел. А что делать надо было — оставлять Матюхина охотиться на себе подобных? Да и Стас, как бывший ближайший подчиненный зараженного командира, не мог никому из опустивших взгляды напарников приказать.

У моста снова пришлось расставаться: Подгорный вместе с Самойловым жили в Железнодорожном районе и дальше пошли по Ленинскому проспекту. Крепкие рукопожатия, обнялись с опером, который шепнул в ухо: «Все правильно, Стас…», бегом догнал Гришку и через несколько минут они скрылись за небольшим сквером.

Мост ВоГРЭС перешли глубоким вечером. Сзади, по левой стороне, что-то с треском горело на территории ТЭЦ, всполохи пламени освещали высокие трубы, в черной копоти дыма проскакивали багровые шары. Шли, а точнее — ползли по трубам теплоцентрали, прячась за низким отбойником — на середине моста темнел большой кучей такой же жирный мутант, как и убитый на виадуке. «Медом им на мостах намазано, что ли? Или кровью?» — шепот Игоря Аксенова раздался за спиной Стаса, водитель Олег Меньших шел последним. Даже этот негромкий звук голоса тварь, несмотря на шум пожара, услышала, дернулась, так что пришлось сидеть, едва дыша, почти пятнадцать минут. Показав Игорю кулак, Стас махнул идти дальше.

За мостом уже окончательно встретили ночь. Пережидали темное время суток в упёршемся в бетонное ограждение водохранилища микроавтобусе, который, похоже, был брошен после ДТП. Зато с комфортом — мерседесовские кресла откидывались почти в горизонтальное положение, мягкая боковая поддержка позволяла не бояться упасть, высокие тонированные стекла давали хороший обзор. Дежурили Стас с Игорем по очереди, пожилой водитель жаловался на головную боль, так что ему дали отдохнуть. Хотя и у самих после жаркого, полного неприятных впечатлений дня давило виски.

Едва рассвело, выдвинулись в дальнейший путь и через пару часов, поднимаясь к строительному институту, наткнулись на собачью свору. Голов десять, а позже, при пересчете, оказалось — одиннадцать. Во главе стоял огромный, раздавшийся в плечах и груди серый кобель неопределенной породы. Шли бывшие полицейские достаточно осторожно и тихо, поэтому свору увидели первыми. Стас ткнул пальцем в автомат, намекая на необходимость упреждающего огня, Игорь и Олег согласно кивнули: уж больно страшными, даже издалека, выглядели «друзья человека». Версия об обострившемся слухе зараженных вновь нашла свое подтверждение: на строенный щелчок предохранителей псы синхронно навострили уши и обернулись, хотя до присевших у брошенного «Опеля» людей было еще порядка сотни метров. Недолгий бой закончился с разгромным счетом 11:0, только вожак на последнем издыхании добежал дальше всех, почти до «Опеля».

Собаки были сплошь крупные, мутация не обделила их организмы мощью и силой. На некоторых были видны следы укусов, парочка во время бега хромала и подволакивала лапы, но от этого не выглядела менее свирепыми. Тогда то, проводя «контроль» шашкой и ножами, люди и обратили внимание на черные блестящие камушки, сверкавшие гранями возле голов поверженных собак. Олег подобрал один из кристаллов, толщиной с карандаш, покрутил его пальцами. Внезапно кристалл рассыпался, темной жидкостью скользнув по ладони.

— Гадость какая-то. — Отряхивая руку, произнес Меньших. — Вроде твердый, а на ощупь — скользкий. И хрупкий…

До дома Игоря, который жил в частном секторе у института, не дошли буквально метров двести, крыша уже виднелась вдали по улице, как Олега скрутило сильной головной болью. Он упал, громко застонав, из прикушенной губы пошла кровь. Солнце припекало уже очень сильно, отошедший в тени от приступа водитель немного посидел, массируя виски и затылок, после чего, списав все на солнечный удар, пошли дальше, стараясь придерживаться затененных участков.

Дома у Игоря были только пожилые родители, как оказалось, женат он не был. После того, как во всем хозяйстве догорели приборы и провода и Аксенов-старший справился с небольшим пожаром, он кинулся помогать соседям. Всей уличной общиной не допустили распространения огня от загоревшегося пустующего дома, долго обсуждали бездельников-пожарных, которые так и не приехали, пока вниз по улице не начался массовый исход погорельцев из многоэтажных домов. Телевиденье и радио не работало, так что пользовались слухами о начавшейся войне с НАТО, химических бомбардировках, взрывах аммиака на заводах левого берега. В общем, накручивали себя до того, что у Екатерины Михайловны, матери Игоря, случился нервный срыв, от которого она до сих пор отходила в затененной комнате.

Услышав о болезни, Стас напрягся. Олегу было без разницы — он уселся в тени забора и тихо постанывал, успокаивая мигрень.

— Стас, я сам. — Игорь, узнав про болезнь матери, стал хмурым. — Бать, пошли мамку проведаем. — Спустя несколько минут Аксеновы вышли из дома, Игорь с улыбкой кивнул:

— Нормально все, за меня переволновалась. Нормально.

— Что, ребята, думали — бешенство? — Слова Бати вызвали удивление и вопросы у гостей. — Ага, видели. Вчера Петра из пятьдесят седьмого дома накрыло. Сначала тоже головой мучился, потом жена его прибегала, Анька, просила от температуры таблеток, а сегодня утром он из дома выскочил в одних трусах, глаза выпуклые, зеленый весь какой-то, в кровище. Люди попрятались, а он ходил тут по улице, потом ушел к центру. Сходили б вы, что ли, посмотрели, как там Анька?

Отправив Олега в дом, Стас с Игорем пошли на разведку.

Зомби нападали на людей без разбора, в основном убивали и ели на месте, некоторых просто кусали или царапали, но бросали живыми. Такие раненые обращались, как Матюхин, кто быстро, кто не очень.