Восстание Аркан (ЛП) - Коул Кресли - Страница 30

— Переключай на следующую передачу, — сказал я, борясь с головокружением.

Снова скрежет. Самосвал рванул вперёд, со скрипом волоча что-то за собой.

— Мы засыпали солью их грузовики! — снова обернулся coo-yôn, — Всё чисто.

С его лба струится кровь, превращая лицо в багряную маску. И снова моему замутнённому взгляду будто предстало другое лицо. Словно это не Мэтью, а его sosie — злой двойник.

— Всё чисто, — повторил он.

Только не у меня перед глазами. В голове помутилось; кажется, я вот-вот отключусь.

— Ты отвезешь меня к Эви? — вся моя жизнь находится в руках человека, которого я не узнаю. — Скажи ей, что я приду.

— Зависит от тебя. Пятьдесят на пятьдесят.

Больше бороться нет сил; я погружаюсь во мрак.

Глава 26

Императрица

Я стою под кабинетом Арика и настойчиво барабаню в дверь.

Перечитав отрывок о предательстве Дурака, наверное, сотню раз, я кое-что поняла. Очевидно, это и есть тот самый секрет, который Арик для него хранил. Осознав это, я захлопнула книгу и сказала бабушке, что иду поговорить со Смертью. «Не забывай, что его пока рано убивать!» — крикнула она вдогонку.

И вот из-за двери доносится его голос:

— Оставь меня в покое.

— Открывай, Жнец, — боль в ноге и голове ещё больше распалили мою злость, — иначе взломаю замок когтем.

Открыл наконец. Я протиснулась внутрь и села на своё привычное место. Арик подошёл к столу и, не предлагая мне, налил себе водки… из уже начатой бутылки. Волосы растрёпаны, взгляд затуманен. И меня, вопреки всему, охватило беспокойство, немного притушив вспышку возмущения. Я, как обычно, почувствовала прилив нежности к нему. А может, даже больше, чем обычно.

— Арик, почему ты так много пьёшь?

Он нахмурился. Видимо, разыскивая и выхаживая меня, Арик подавлял боль, причинённую моим выбором. Ему просто было не до собственных чувств. И вот сейчас он даёт им выход. А я, хоть и не могу видеть его страданий, но не знаю, чем помочь.

Стоило, однако, вспомнить о его сделке с Мэтью, и негодование разгорелось с новой силой.

— Зачем же останавливаться на водке? Ты мог бы снова подсесть на опиум.

Ухмылка.

— Была такая мысль.

Я подошла ближе, порезала палец и прямо на письменном столе вырастила цветок мака.

Арик вздохнул.

— Я любил этот стол.

— Тогда скури его, Жнец.

Ухмылка стала шире.

— И чем я заслужил твой праведный гнев?

— Почему ты не рассказал, что Дурак меня убил?

— Ну, когда это было… — он осушил рюмку и наполнил её снова. — Эх, держу пари, у твоей хитрой бабули обнаружились хроники. То-то она со своей сумкой не расставалась. Я уж заподозрил, что у неё там припрятан для меня пистолет. Но, может, твои хроники окажутся даже опаснее?

— Ты не ответил.

— В обмен на хранение этого секрета я мог слышать твои мысли и наблюдать за твоей жизнью.

Так я и знала! «Я у Смерти в кармане, поэтому он в моих глазах,» — сказал однажды Мэтью.

— Значит, Мэтью дал тебе доступ к моей голове, чтобы скрыть своё кровавое прошлое?

Арик пожал плечами.

— Я предупреждал, что не стоит его недооценивать.

— Ты тоже хорош! Сам ведь заключил с ним эту сделку. Как и сделку с Ларк, которой предложил стать победительницей игры?

— Да, — ответил он как всегда честно, отчего злиться на него дальше стало крайне тяжело, — и, как видно, дважды оплошал.

— Но как Дураку удалось меня обезглавить? В той игре я была очень могущественной.

Поднеся рюмку к губам, Арик пробормотал:

— Ты не должна помнить, как он сражается.

И сделал глоток.

— Но у Мэтью нет склонности к насилию.

Или это только я так думаю.

— Я не раз говорил, что он умнейший из Арканов, но ты продолжаешь смотреть на него, как на малое дитя.

Больше нет.

Арик снова наполнил рюмку.

— Кстати о секретах: ты никогда не говорила, что в вашем роду были летописцы.

— Я и сама не знала.

— Почему же Тарасова тебе не сказала?

Я потёрла виски. Когда же пройдут эти головные боли?

— Я была совсем маленькой, когда нас разлучили. И потом у меня в голове всё… перемешалось.

Это в лучшем случае. В худшем — бабушка играет в собственную игру.

Всё-таки, несмотря на наше прошлое, Арик остаётся единственным человеком на земле, которому я действительно доверяю. Что, опять же, мешает мне долго на него злиться.

Смерть окинул меня проницательным взглядом.

— Ты действительно не помнила об этом. Наверное, я должен обрадоваться, — сказал он и после секундного колебания добавил: — что ж, я ответил на твой вопрос, теперь уходи.

— Выгоняешь меня?

А ведь я уже немного успокоилась и решила было, что мы сможем поговорить.

Он откинулся в кресле.

— Даже если ты останешься, как прежде уже не будет.

— Знаю. Но не могу не скучать по тем дням, — несколько недель до побега из замка я была счастлива с Ариком и чем дальше, тем сильнее в него влюблялась.

Арик напрягся и сжал кулаки.

— А по тем ночам ты скучаешь? — он спросил не только о ночах, когда мы читали, выпивали и разговаривали в его кабинете, а, скорее, о моей последней ночи в замке; и о той ночи по пути к Любовникам. — Ты хоть когда-нибудь вспоминаешь их?

Арик никогда мне не врал; и я ему не стану.

— Да.

— И всё же… — он вздохнул. — ты не только выбрала другого мужчину, но и собиралась ради него повернуть время вспять.

— Не только ради него. А ради всех тех людей и ради Селены. И ради тебя.

— А ко мне это какое отношение имеет?

— Когда мы потеряли связь, я испугалась, что ты ранен, — я сглотнула, — или… утонул. Ты ведь был в доспехах… в воде! Я представила самое страшное. И чуть не сошла с ума от мысли, что потеряла вас обоих.

Любовь моей жизни и родственную душу.

Кажется, будто Арик и хочет мне поверить, но не может. Ведь все Арканы врут.

— Оставь меня, Императрица.

Мне стало больно от этой попытки выставить меня за дверь, но я всё равно осталась. Даже если мой выбор разрушил былые отношения, у нас остался общий враг. Поэтому, глядя на разбросанные по всему столу книги и бумаги, я спросила:

— Над чем ты работаешь? Над хрониками Любовников? Есть там что-нибудь об Императоре?

— Ещё не перевёл.

— Но ты, как обычно, знаешь больше, чем говоришь.

Арик осушил рюмку и стукнул ею по столу.

— Мне было не до перевода, потому что пришлось неделями сидеть в чёртовой теплице, призывая тебя жить.

И он прав. Я открыла рот, чтобы извиниться, но он продолжил:

— Твоя бабушка уже посеяла свои семена раздора. Так может, мне следует снова тебя остерегаться? Скажи, Императрица, наше перемирие было временным?

Тьфу!

— Ты же знаешь, я никогда не причиню тебе вреда. У меня была возможность впрыснуть яд тебе в шею, но я этого не сделала. Я могла убить тебя поцелуем, но вместо этого убедилась, что ты в безопасности. Потом при первых же опасениях относительно бабушки прибежала тебя предупредить. Так зачем ты говоришь такое? Чтобы наказать меня за мой выбор? Но ведь он не должен разрушить доверие, установившееся между нами.

— Возможно, и правда, чтобы наказать, — сказал Арик, уставившись в пустую рюмку.

Как будто он ещё не наказал меня достаточно.

— Тогда пора доставать твоё любимое орудие пыток — власяницу. Не сомневаюсь, что на ней до сих пор остались куски моей кожи, — никогда не забуду боль, причинённую колючей манжетой, и отчаяние от отсутствия сил. А стоит только вспомнить, как я её среза́ла…

Смерть поднял взгляд, полный щемящей грусти.

— Да, возможно, я принял решение быть с тобой жестоким. И если тебя это не устраивает, просто держись подальше.

Я встала и направилась к двери, буркнув через плечо:

— Пошёл ты к чёрту, Арик.

— Я и так в аду, жена.