Эрбат. Пленники дорог (СИ) - Корнилова Веда - Страница 225

— Пошел ты знаешь куда, Адж — Гру Д'Жоор!..

— Вот, — довольно ухмыльнулся колдун, — а еще недавно утверждала, что мое имя выговорить не сумеешь! Но все равно: маленькое внушение ты получишь сейчас. Так, ерунда, совершеннейший пустяк, и то лишь для того, чтоб имела представление, что тебя ждет за малейшее неповиновение, и почему ты отныне будешь добровольно выполнять все мои приказы.

Колдун встал напротив нас, и с презрением оглядел меня, связанного Кисса, и примотанных к крепкому брусу перепуганных мальчишек. И еще у него во взгляде было нечто такое грязное, противоестественное, что у меня от неприятных предчувствий похолодело внутри.

— Не бойся, я тебя сейчас даже пальцем не трону. Баба ты, возможно, и смазливая, но не в моем вкусе. Старовата, да и предпочтения у меня несколько иные.

— Мне еще раз повторить, куда тебе надо идти, рожа холеная?

— Дерзишь. Что ж, спервоначалу такое бывает у многих. Правда, подобное быстро слетает без остатка. Завтра же будешь у меня в ногах ползать, не смея оторвать взгляд от грязной земли. А знаешь, почему? Потому, что в противном случае я здесь же, на твоих глазах, начну разбираться с твоими товарищами. Начну с твоего дружка. Уже успела снюхаться с ним? И без моего согласия, без разрешении своего хозяина… Это нарушение, за которое надо наказывать…

По знаку колдуна один из охранников подошел к Киссу, и несколько раз сильно, с оттяжкой, ударил его по почкам. После чего, как ни в чем небывало, охранник снова занял свое место у двери.

— Это так, для сведения. Не люблю, когда без разрешения трогают мое имущество…

— Я — не ваше имущество, и никогда им не буду!

— Эти слова — обычное заблуждение тупой индюшки. Так вот дорогуша, завтра я начну с твоего дружка. Если ты сама, добровольно, не снимешь свою защиту, то по моему приказу твоего приятеля начнут резать на куски прямо на твоих глазах. Там много чего можно охватить: нос, глаза, язык, руки — ноги… В общем, я найду, чего отрезать…

— Пугаешь?

— Просто обрисовываю ожидающие тебя перспективы, в которых за непослушание тебя ничего хорошего не ждет. Так вот, наказание за то, что ты осмелилась сделать по собственной недоразвитости, будет состоять из нескольких этапов. Прежде всего, душевную боль я тебе обеспечу уже сегодня. До утра в себя приходить будешь. А дальше поговорим насчет боли телесной… Тут у некоторых из тех, кто пришел со мной — он кивнул головой в сторону дверей, — было желание пообщаться с тобой наедине. Что ж, дело неплохое, но я решил, что подобное… воспитание отложу на утро. Они за ночь больше зла накопят, все тебе припомнят, и придумают, как можно отомстить… Так что обиженные тобой мужики навестят тебя, моя дорогая, завтра, и, очень на то надеюсь, душу себе отведут. С приятным времяпрепровождением здесь туго, так что развлечение с тобой внесет некое разнообразие в их скучную жизнь. Думаю, ты по своей деревенской серости пока еще не представляешь себе, на что способны два десятка злых мужиков, причем у большинства из которых есть все основания для недовольства именно тобой, моя дорогая. Так что кое-кто из них постарается отыграться за свои неприятности на тебе, частичной виновнице их бед. Ничего не имею против. Пусть пофантазируют, немного скинут душевное напряжение, благо у них для этого есть и время, и настроение. И только попробуй хоть что-то сделать этим мужикам! Малейшая попытка воздействия на них — и этих сопливых мальчишек, что находятся здесь, начнут резать на твоих глазах. Я лично буду наблюдать за процессом твоего… наказания, и сам подправлю, если что у них пойдет не так. Уродовать тебя я им, конечно, не позволю, но в грязь они тебя втопчут основательно. Сама себя грязью почувствуешь, причем не просто грязью, а смешанной пополам с вонючим дерьмом и навозом. Так что с нетерпением жди рассвета… Впрочем, кто знает, может, тебе подобное даже понравится… Ну, а потом наступит очередь твоего приятеля и оставшихся щенков.

— Скот! — это было единственное, что я смогла выдавить из себя через сведенные ненавистью губы.

— Что, деток пожалела? Это понятно: такие великовозрастные дуры, как ты, весьма сентиментальны и слезливы. Чего иного можно ожидать от самок — эрбатов, которые не могут иметь потомства? И запомни, что сдохнут они, эти сопляки весьма неприятно как для себя, так и для тебя, а я, со своей стороны, сделаю все, чтоб их смерть протекала у тебя на глазах. Ощущения получишь незабываемые. Надолго воспоминаний хватит. Хочу, чтоб ты знала, какие последствия будет иметь каждое из твоих непослушаний, или желание надерзить мне, или же попытка ослушаться моего приказа. В таком случае перед тобой каждый раз будет разворачиваться одно и то же… Что именно? Сейчас увидишь. И в будущем подобное будет происходить с каждым из тех, к кому ты будешь испытывать хоть малейшую привязанность или дружеские чувства. Если и это не поможет сбить с тебя хотя бы внешнюю спесь, то я прикажу доставить сюда кое — кого из тех, кого ты знала в своей прежней, деревенской жизни, и все повторится по-новой… Так что находись в приятном предвкушении до утра. Кроме того, я приготовил тебе немало сюрпризов. Но это будет потом. А сейчас я покажу тебе, каким образом я сохраняю свою молодость и здоровье, тем более, что к этому вопросу ты проявляла неподдельный интерес… И заодно знай, как из-за твоего неповиновения будут подыхать такие вот сопляки…

Он подошел к замершим от страха мальчишкам. Несколько долгих секунд он с мерзкой улыбкой рассматривал почти не дышащих от ужаса детей, а затем его палец уперся в сторону постаравшегося сжаться в комок Зяблика.

— Ты!

То, что произошло дальше, я не могла представить себе самых ужасных снах. Ничего более отвратительного и омерзительного я жизни своей не видела! Хотя, думаю, не я одна… Но видеть такие непотребства недопустимо ни в коем случае! Никакая нормальная психика подобного не выдержит! Пусть наш поселок и находится в глубинке, но некоторые страшные слухи долетают и до него. Нет, я, конечно, и раньше слышала про то, что на свете существуют и садисты, и извращенцы, но чтоб все это сочеталось в одном лице, и применялось в отношении маленького ребенка!.. Тех немыслимых извращений и мук, что вытворял с несчастным малышом мерзкий колдун, описать словами просто невозможно… Да и не надо! Ах ты, скот!.. Хотя при чем тут бедные животные? Им подобного и в голову не придет, а если бы вдруг и пришло, то другие животные при том его просто-напросто загрызут, чтоб своим присутствием не позорил стаю благородных животных! Такое с подобными себе может вытворять только человек, причем из тех, кого уже нельзя назвать человеком. Ну да, колдуны же не считают людей равными себе. Мы для них являемся чем-то вроде скота, только чуть более разумного… Грязная фантазия колдуна была настолько неуемна, а крики истязаемого Зяблика настолько страшны, что от отвратительного зрелища, разворачивающегося перед моими глазами, я едва не сошла с ума! Лучше бы он меня убил, чем заставлял смотреть на такое! Колдун понимал, что может по-настоящему причинить мне боль! И самое невероятное состояло в том, что я никак не могла потерять сознание! На меня напало безумие, я рвалась, кричала, умоляла, осыпала проклятиями колдуна, но все видела, все понимала… Можно сколько угодно закрывать глаза и твердить себе, что подобного на свете просто не может быть, и это просто кошмар наяву, но крики и слезы терзаемого Зяблика жгли меня, как огнем, ввинчивались в мои уши с таким чувством, будто туда заливали расплавленное железо… От чувства собственного бессилия изменить хоть что-то, или же невозможности помочь несчастному мальчику мне было еще хуже!

Не знаю, когда я провалилась в столь ожидаемое мною забытье… Но до того я успела увидеть и услышать почти все… Но чем видеть и слышать такое, лучше родиться слепым и глухим!

И в себя я пришла быстро. Как я поняла, за колдуном только — только закрылась дверь, и снаружи чуть слышно скрипел задвигаемый засов. Сквозь медленно расплывающиеся пятна перед глазами я пыталась увидеть, что сейчас твориться вокруг меня… В душе росла надежда, что все, виденное мной до обморока — это просто кошмар из того темного мира, к которому я уже стала привыкать…