Рукопожатия границ
(Сборник рассказов) - Цыбульский Евгений "Составитель" - Страница 39

Предателя охватило бешенство.

— Ты поосторожнее со мной! Ты еще ответишь!

Пограничники засмеялись, и задержанный уныло замолчал.

— В Праге в театре показывают комедию «Волшебный кувшин». — С автоматом в руках, прижав локоть к карману, куда были аккуратно уложены документы задержанного, Дудаш говорил словно сосед с соседом. — Помнишь?

Задержанный дернулся.

— Не дергайся. Это полезная комедия. На хорошие мысли наталкивает…

Когда молодчика — а он не заслуживает описания, ибо лицо предателя всегда отвратительно, — когда молодчика привели на заставу, Туречек добавил к своему донесению:

— Не всякий кувшин волшебный, но наш был именно таким!

Аурел Михале

РАССКАЗ ПОГРАНИЧНИКА

Булгэре хорошо знал эти места. Меня послали на границу только прошлым летом, после окончания полковой школы, а Булгэре находился здесь с самого начала войны. Если бы сложить шаги, что отмерил он по границе, получилась бы хорошо утоптанная тропа. Тысячу раз проходил он вдоль берега реки: летом — в солнечные, ясные дни, в дождь и туман; зимой, когда лед трещал от мороза; весной, когда ивняк покрывался белоснежными пушинками, пли осенью, когда желтела неспокойная листва тополей. Он знал здесь каждый кустик, каждый уголок, как свой двор, о котором уже почти забыл, так как уехал из дому четыре года назад.

Ион Булгэре был прирожденным пограничником: маленького роста, жилистый, быстрый, с живыми ястребиными глазами, он хорошо слышал и чувствовал природу. Никому не удавалось перейти границу, если в дозоре находился Ион, не одного контрабандиста задержал он на нашем участке. Булгэре за версту различал, кто плеснулся в воде — рыба или человек, и в шелесте листвы умел услышать посторонний шум. Если нарушители пробовали кричать кукушкой, Ион быстро распознавал и эту хитрость. Иногда даже ночью он выходил на улицу и прислушивался к чему-то.

— Что, господин капрал? — спрашивал его часовой.

— Почудилось, будто на острове какие-то голоса, — обеспокоенно говорил Ион.

Немного повыше от Молдовы Веке, где располагалась наша застава, был остров, заросший кустарником и высокой травой. В последнее время то на ночь, то на две здесь находили убежище сербские партизаны. Они все чаще нападали на немцев. Когда заходила речь об этих партизанах, Булгэре просил начальника заставы оставить их в покое.

Ион мне сразу понравился. Это был человек с открытой душой и добрым сердцем, готовый всегда помочь товарищу.

Когда я пришел пешком от Молдовы Ноуэ, первым, кого я встретил на заставе, был Ион. Только я положил ранец и выпил глоток воды, как Булгэре отвел меня в сторонку и спросил:

— Ты откуда, мужичок с ноготок?

Я не обиделся, потому что и в самом деле не отличался высоким ростом, а моя бритая голова была совсем мальчишеской.

— Из села, где все такие, как я, — нашелся я.

Ему понравился мой ответ. Он искоса посмотрел на меня и пробормотал:

— Может, у тебя и братья остались дома?

— Нет, — сказал я, — мать решила, что ей и одного хватит, чтобы перебить горшки в доме!

— Что ты говоришь? Может, ты из наших мест? Ведь только у нас уважают острых на язык.

— Так, может, ты слышал об Илфове и Олтенице? Я как раз оттуда…

— Да ну! — воскликнул весело Ион, будто встретил кого из своих близких. — Что ты говоришь, браток!

Он взял меня за руку, провел в помещение и показал место рядом с собой. Потом начал успокаивать, объясняя, что трудновато будет только вначале, а потом, как подучусь, буду чувствовать себя на Дунае как дома. Я развязал вещевой мешок, разложил на кровати домашние продукты и пригласил Иона к столу. У меня было такое впечатление, будто встретил родного брата. Булгэре отломил кусок темноватого пирога, испеченного моей матерью.

— Все-таки хлеб в наших краях — самый лучший, — сказал он, хотя пирог был не из пшеницы, а из отрубей и кукурузы.

На границе я пока чувствовал себя как на чужбине, поэтому очень обрадовался, встретив не просто земляка, а близкую мне душу.

— Ну, а как поживают девушки в наших краях? — спросил Ион через некоторое время.

— Усы у них выросли, — улыбнулся я.

— Что ты говоришь? — притворно удивленным голосом произнес Булгэре. — И что же они теперь будут делать?

— Откуда я знаю? Будут ждать, пока мы вернемся…

На границе каждый новенький причаливает к кому-нибудь из «старичков», которые уже хорошо знают службу и здешние места. Меня взял к себе в обучение Булгэре Ион. Вместе с ним мы ходили в дозор — то в одну сторону от нашей заставы, то в другую. С Ионом я мог ни о чем не беспокоиться: глаз у него был острый, уши чуткие.

Как-то пошли мы с ним в дозор в сторону Пожежены. Был предрассветный час. Природа еще не проснулась. Мы осторожно пробирались мимо ивняка и тополей, глядя на желтовато-серые волны Дуная. По реке шел первый пароход, с трудом таща за собой целое стадо тяжелых барж.

— Доверху нагружены пшеницей, — невесело сказал Булгэре. — Как грабители, все тащат из нашей страны… Зерно, нефть, скотину, лес — все, что попадается под руку… Весь Дунай забит их конвоями. Будь они прокляты… А ты что скажешь? — спросил он меня прямо.

— Эх, если б все было по-нашему — гнать бы их домой… или раздавить к чертовой матери, — ответил я, так как всей душой ненавидел гитлеровцев, этих ненасытных пауков, что опутали нашу страну.

— Правильно ты сказал, — с горечью промолвил Ион. — Не по-нашему все делается…

На границе — не то что в казарме, где мы все в куче, и не так-то просто открыто поделиться всем, что лежит у тебя на душе. А с глазу на глаз можно высказать что угодно. Мы с Ионом не остерегались говорить друг другу правду.

Утренняя мгла рассеивалась. Мимо нас медленно проплывал немецкий конвой. Вдруг Ион схватил меня за руку и пригнул к земле. И тут почти рядом с нами я услышал приглушенный звук крадущихся шагов. Я хотел было сразу броситься в кустарник, но Ион крепко держал меня и, приложив палец к губам, приказал молчать. Шаги то замирали в легкой, прозрачной тишине, то слышались вновь. Вот уж они совсем близко. Мы направили винтовки в сторону кустарника. Я весь напрягся, как пружина. Мне еще никого не приходилось задерживать.

Кусты раздвинулись, и в нескольких шагах от нас показался бородатый мужчина с ранцем за плечами. Увидев направленные на него дула винтовок, нарушитель застыл на месте.

Он смотрел на нас, как затравленный зверь.

— Открой ранец, — приказал ему Булгэре.

В ранце был пахучий, желтый, как золото, македонский табак, уложенный в плотные связки. Контрабандист оказался сербом, но он в свое время, видимо, рыбачил на Дунае, так как знал немного по-румынски. Он стал причитать, что немцы его совсем разорили. От Булгэре я знал, что подобные контрабандисты наживались за счет бедняков. На табак они выменивали спички, соль, сахар или керосин.

— Эй, ты что это отрастил себе бороду? — Булгэре окинул серба взглядом, и я понял, что они уже встречались раньше.

— Берите, берите все, продолжал причитать контрабандист, пододвигая к нам ранец. — Только отпустите!.. Отпустите, ведь немцы повесят меня! Они установили монополию на табак, и им ничего не стоит отправить человека на тот свет.

Услышав про немцев, Булгэре вздрогнул. Ему хорошо было известно, что пойманных контрабандистов передают в Оршове гитлеровцам по ту сторону границы, в Югославию. Но Ион сделал знак винтовкой, и мы отвели нарушителя на пограничную заставу. Там, однако, Булгэре упросил начальника не передавать этого контрабандиста немцам. Офицер заставил задержанного написать декларацию, конфисковал табак и в следующую ночь отпустил его обратно через Дунай.

Совсем по-другому поступал Булгэре по отношению к югославским партизанам. Однажды перед рассветом на серебристых волнах Дуная мы заметили двух людей, плывущих к нашему берегу. Они торопливо взмахивали руками, отчаянно борясь с бурным течением реки, и время от времени оглядывались назад, на остров, с которого, видимо, бежали. Я хотел было стрелять, но Булгэре бросился ко мне и молча прижал мою винтовку к земле. Мы скрылись в кустах и стали ждать. Пловцы все приближались к берегу, но вдруг начали погружаться в воду и выныривать. Руками они уже не работали. То ли они устали, то ли экономили силы, так как до берега оставалось еще довольно далеко и течение в этом месте было быстрым.