Изъян (СИ) - Инк Анна - Страница 42

- Дети не очень хорошего качества, - усмехается Инг.

- Ты понимаешь, что я имела в виду. Мальчики рождаются только от горожан, их мало, и все они очень больны. С каждым годом всё становится только хуже. Если ничего не изменится, наше общество вымрет.

- А на что вы рассчитывали, когда создавали такое общество?

- Честно? Мы рассчитывали, что сможем найти метод, который позволит человечеству размножаться без участия особей второго пола.

- Мир, в котором нет мужчин.

- Да.

- И ты хотела бы жить в таком мире?

- Да. Пожалуй, да.

- То есть если я умру, ты обрадуешься?

- …

- Что ты молчишь? Я же особь второго пола… Ладно. Неважно. Я ещё не всё Вам рассказал, - он бросает быстрый взгляд на зоповцев. – Пойдёмте внутрь поселения. Там школа, где бывала Аркадия.

По мере того, как мы приближаемся к центру поселения, кривые улицы здесь начинают заполняться жизнью. Я вижу людей разного возраста, в том числе детей (один мальчик идёт за руку с женщиной по соседней стороне улицы). От женщины пахнет парфюмерией – запах не такой, как от горожанок, больше похож на те, что используют мои соседки на мероприятиях вне купола (запах цветов или фруктов).

На первом этаже дома, вдоль которого мы сейчас двигаемся, из окна высунулся мужчина. Мы его не интересуем; у него в руках бутылка из тёмно-коричневого стекла, а между пальцами дымится сигарета. От зданий пахнет сырым бетоном и человеческими отходами. На углу дома, за который мы заворачиваем, из открытой двери выпадает на асфальт полоска электрического света, пахнет свежим хлебом; этот аппетитный аромат перебивается запахом пота, когда из двери выходит мужчина в грязной голубой майке и засыпанных мукой чёрных штанах: его сильные руки держат высокий ряд ящиков, выше его головы, и я вижу, как электрический свет рыжим отблеском путается в его длинных волосах подмышками. В поселении много деревьев и кустов, они обступают здания со всех сторон, куда не успели положить бетон или асфальт, придают этому месту вид запустения. Но сухие листья, которые шуршат под ногами, заставляют меня улыбнуться и вспомнить дом. Как ни странно, мне на несколько мгновений становится здесь уютно. Неспешность жителей, их малочисленность, мера в освещённости локации, все эти запахи, приятные и нет, наличие природы, в конце концов, пусть она и выглядит здесь неряшливой – всё это заставляет меня вспомнить о доме, и мне становится хорошо. Так странно, что место, где живут самые низкостатусные особи в нашем анклаве, нарушающие все принципы нашей идеологии, оказалось для меня приятнее, чем блестящий и чистый Город, населённый людьми, так или иначе близкими мне по мировоззрению.

Поднимаю голову вверх – не видно звёзд. На крыше одного из зданий стеклянный купол – похоже на обсерваторию. Инг видел?

- Вот, - он останавливается и указывает на одноэтажное здание. – Школа. Даже не представляю, что мы скажем Елене. Аркадия начала бывать здесь ещё до своего официального приезда. Она организовала тут обучение для мальчиков.

- Какое именно обучение?

- Из загородного инкубатора «Источник личности» приезжали преподаватели, и занимались воспитанием будущих доноров. Всё то, что преподают городским особям второго пола до их распределения на классы: садоводство, этикет, кулинария и прочее; особое внимание уделяется взаимоотношениям с женщинами.

- Это просто невероятно.

- Кира, нам надо идти обратно. Действие асенсорина скоро закончится.

Мы начинаем движение в сторону зоповцев, они отворачиваются от нас и идут теперь впереди. Нет, от них совершенно никакого толка.

- Елена из элиты, - говорю я. – Она наверняка знала, чем на самом деле занималась Аркадия.

- Если она знала – зачем отправила нас сюда? Мы же горожане. И мы не должны были узнать то, что узнали сегодня.

- Может, она не думала, что вЫселы расскажут нам? – я пожимаю плечами. – Это странно.

- Похоже на обсерваторию, - Инг замедляет шаг и смотрит на стеклянный купол над зданием.

- Да, я тоже так подумала. Не успела обратить твоё внимание. Видишь, на последнем этаже свечение в окне. Наверняка там кто-то есть. Хочешь – зайди.

- Спасибо, - Инг широко улыбается. – Только всё равно облачно. Правда можно зайти? Вы пойдёте со мной? Было бы интересно обменяться парой фраз с тем, кто интересуется моей темой.

- Я подожду здесь.

- Спасибо! – довольный Инг бежит, подпрыгивает, оборачивается на скаку, кричит ещё раз: - Спасибо!

Он заворачивает за здание, которое загораживает от меня вход в обсерваторию. Зоповцы продолжают уходить вперёд. Отлично. Я без защиты в поселении Ы.

- Я не буду! – слышу я детский голос за спиной. – Отстань от меня! – и она плачет.

Я иду на крик.

За углом маленькая девочка лет десяти. Она сидит на холодном асфальте лицом ко мне и плачет. От неё удаляется женщина, я вижу только её спину.

- Эй, - шепчу я.

Девочка не слышит, но она увидела меня, и подняла глаза, и замерла.

- Вита, - говорит мне девочка, и всё внутри меня мертвеет. Я ощущаю, как моё лицо перекорёживает ужас. – Мама хочет оставить меня у дедушки! Скажи ей, что я не хочу! – она вскакивает, и подбегает ко мне, и обнимает меня, вжимаясь щекой в моё тело. Я отшатываюсь, я пытаюсь выбраться из её крепких тисков. Всё внутри меня клокочет. – Там ужасно скучно! Я его ненавижу! Скажи ей! Почему тебя так долго не было?

- Кто Вы? Что Вам надо? – женщина бежит в мою сторону. – Отойдите от моей дочери.

- Мама, это же Вита! Я не пойду! Отстань! – девочка вцепилась в мою руку, а женщина тащит её за локоть.

- Это чужая тётя! Немедленно отпусти её! – кричит женщина. – Что Вы стоите? Уйдите!

Я рефлекторно слушаюсь, и делаю шаг назад. Женщине удаётся отцепить от меня дочь, и она тащит её за собой:

- Я сказала, что так надо! Мне надо работать! Я заберу тебя утром. В чём проблема, я не понимаю!

Она удаляется от меня: маленькая девочка из поселения Ы, которая, без сомнения, знала мою сестру. Белая папка существует, это не галлюцинация. Вита действительно была здесь. И Альбина втянула её в это.

- Кира, всё в порядке? – я вижу Инга, который идёт в мою сторону.

- Да. Просто…тут девочка ссорилась с женщиной. Со своей мамой, - бормочу я. – Что тебе сказали?

- Ничего, - Инг поджимает губы. – Не захотели разговаривать. Идёмте. Уже поздно. Где зоповцы?

- Мать моя женщина. И правда. Где?

- Ладно. Сейчас догоним.

- Почему с тобой не стали разговаривать в обсерватории? Мне показалось, ты отлично ладишь с вЫселами.

- Этот…астроном…местный…отнёсся ко мне скептически, - Инг выглядит таким расстроенным.

- Это не профессионально. То, что он не захотел разговаривать с коллегой.

- Он не считает меня коллегой, - Инг извинительно улыбается. – Он считает меня шарлатаном. И он прав. Я звёзды-то увидел только позавчера.

- И что? Нашёл, из-за чего расстраиваться. Все великие теории начинались с гипотез. А для этого необязательно держать объект в руках – достаточно его представлять.

Инг спотыкается и отстаёт. Догоняет меня.

- Спасибо, - бормочет он.

- Не стоит благодарности. Я просто констатировала факт.

13. Лови психар

Мне, наконец-то, снится белая папка. Я отчётливо вижу себя со стороны, у двери своего дома; я приближаюсь к самой себе сверху, немного пошатываясь в воздухе – как будто я маленькое насекомое, бесшумное, ослабленное внезапной стужей в начале лета; я не чувствую ни крыльев, ни лапок; я падаю на плечо этой девушки с пшеничными волосами, путаюсь в них, переворачиваюсь на спину; её волосы укрывают меня и согревают, они же служат мне теперь опорой – я цепляюсь за них, вползаю в правильное положение, и смотрю на её руки: они дрожат, её пальцы вцепились в раскрытую папку, на первой странице которой фотография. Насекомые не умеют читать, но если я стану человеком, к которому информация в белой папке имеет непосредственное отношение, я не смогу рационально воспринимать то, что видит Кира. Я представляю себя Ингом: он выше Киры, и если он подойдёт к ней сзади и останется стоять за спиной, через её плечо он сможет прочесть и увидеть всё это ясно; он будет внимателен и не упустит ни одной детали – ему свойственно любопытство, которое ускоряет процесс усвоения новых фактов. Он видит хорошо – сейчас он под действием асенсорина; его не пугают взволнованные крики птиц – он стоит там без слухового аппарата; её волосы щекочут ему шею, наматываются на неё так, будто ветер пытается задушить его - но он ничего не чувствует. Что передо мной? Фотография, мутная по бокам – при дневном освещении можно даже разглядеть борозды отпечатков пальцев. В первую очередь бросается в глаза женщина, которая отличается от других своей одеждой: её черный костюм сливается с тёмными стенами помещения, в котором сделан снимок, и её голова - бледное лицо, огненные рыжие волосы, и голубые, с холодным металлическим блеском, глаза. Что ты видишь на её лице, Инг? Можешь ли ты считывать эмоции столь же превосходно, как и Кира? Лицо Альбины не выражает презрения, ведь так? Её нос не морщится от отвращения, её глаза не расширены от ужаса, и наклон головы не утверждает агрессии. Её губы – они могли бы выдать, что она замышляет нечто хитрое, находясь в логове своих врагов, но их линия серьёзна. Её взгляд внимателен, поза дружелюбна, и её плечо, в которое вжимается голая рука мужчины из вЫселов, не нарушает асимметрии с другим её плечом, свободным от прикосновений. Она внимательна, но при этом расслаблена, она чувствует себя более естественно, чем тогда, когда я видела её в Резиденции Альфы. Окружение, в котором находится Альбина на этом снимке, состоит из пяти мужчин и четырёх женщин. На этих людях белые одежды с чёрными метками на груди – у некоторых элементы меток скрываются под складками ткани, но очевидно, что все символы разные; два символа я уже видела в исполнении на деревянных дощечках, и на одеждах людей на фотографии я эти символы нахожу: буква, похожая на латинскую «В» у моей сестры, и две буквы «Х», одна поставлена на другую, у одного из мужчин. Помещение, в котором сделана фотография, залито отблесками свечей. Но не только это позволяет предполагать, что место действия разворачивается в поселении Ы. Слева, за спиной мужчины, который сидит совсем близко к Альбине, в стене прорезь вместо дверной коробки, и в ней на фоне освещённого далёкими звездами неба видна тень одного из заброшенных кранов, который уже никогда не достроит дом для запланированного благополучного района «Ы». Что там делала Альбина? Она тут среди людей, которые по своему облику могут рассматриваться как приверженцы секты «Натура» - той самой, которой якобы уже не существует много лет. Альбина пыталась втереться к ним в доверие? И мне об этом, конечно, никто не сказал. Как вЫселы могли подпустить её к себе? Перед полукругом присутствующих стол, на нём разложены книги. Стоят бутыли, скорее всего с вином. И фрукты в корзинке, похожие на плоды атиса. А что за книги? Из того, что можно разобрать в тусклом освещении, я вижу слова: антропология, руны, эрос и танатос. Книга, которую один из мужчин держит в своих руках раскрытой, остаётся для меня безымянной. Но она вызывает бурное обсуждение у присутствующих мужчин – судя по их позам. Женщины, одетые в белые платья, имеют схожий взгляд: их глаза выражают причудливое сочетание смиренности и озлобленности; среди этих женщин моя сестра. Вита сидит, подобрав одно колено к груди, её грязная юбка задралась до самой родинки на задней стороне бедра, под правой ягодицей, её руки скреплены в замок, на них опирается её острый подбородок. Тогда её тёмно-русые волосы уже были выкрашены в светлый пшеничный оттенок, и мы с ней стали очень похожи: это было накануне её исчезновения, лето 2109. У Виты была гетерохромия: левый глаз карий, как у нас с матерью, а правый – серый, как у отца её отца. И как ни странно, впервые эта омерзительная дисгармония (омерзительная потому, что по материнской линии ни у одной из наших женщин никогда не было светлых глаза, а значит, этот признак вылез от мужской породы) показалась мне нормальной: раньше меня всегда коробило от того, что один её глаз, как казалось, выражал эмоции, противоположные тому, что выражал другой, но сейчас это сочетание слабости и силы во взгляде остальных женщин приводил в недоумение, а у Виты он казался естественным, выражаясь через её особенность. Правый глаз делал её взгляд холодным, тяжёлым, твёрдым, а левый – тёплым, мягким, ласковым.