Изъян (СИ) - Инк Анна - Страница 29

- Да, всё в порядке, - Инг трогает свои пальцы, начинает тереть глаза – его очки смешно прыгают над его кулаками. – Только вижу плохо.

- Сними очки, дурачок! – смеётся Елена. – Они тебе больше не потребуются. Пока.

- Что? – не понимает он. – Я очень плохо слышу, и тело так странно слушается! - говорит он так громко, что я отклоняюсь в сторону Елены. – Так странно! – он задирает согнутую в коленке ногу, но через долю секунды та обмякает и падает на пол.

- Сейчас привыкнет, - улыбается Елена. – Это того стоит, чтобы мальчик увидел звёзды. Нужно, чтобы он снял очки.

- Что?! – опять кричит Инг.

Я прикладываю палец к губам, но он ничего не понимает. Смотрит то на нас, то на свои руки, вертит головой в разные стороны. Его движения чередуют расплывчатость и резкость, как будто он оказался глубоко под водой. Я рывком придвигаюсь к нему, пытаюсь снять с него очки. Но он испуганно отпрянул.

Я прикладываю ладони к его щекам. Он замирает, смотрит на меня. Я снимаю очки. Его зрачки расширяются. Я вижу только окаёмку его радужек; их цвет мне нравится; эта смесь голубого и зелёного напоминает мне плоды атиса в их краткосрочном спелом состоянии.

«Почему его зрачки расширены? Это реакция на асенсорин?» - мой внутренний голос беспокоится.

Или...

- Невероятно, - шепчет Инг, смотря мне прямо в глаза. Такое чувство, что он видит в них галактики – у него такой восхищённый вид. И вместе с тем он напуган…

Я же не могу трогать его! Я совсем забыла, что передо мной особь второго пола.

Я первая отвожу взгляд.

- На, держи, - я протягиваю ему очки, но он так и сидит, не шелохнувшись, только глупо улыбается. Я бросаю очки ему на колени и возвращаюсь на своё место. Смотрю на Елену - она выглядит подозрительно довольной.

- Женщины и мужчины по-разному на первый раз реагируют, - улыбается Елена. – Первые расстраиваются и цепенеют, вторые радуются и ведут себя бодро.... – она лукаво косит на меня глаза.

- Для мужчин зрительный анализатор – основной канал восприятия, - пожимаю я плечами. – Асенсорин обостряет то ощущение, которое для них самое полезное в познании мира. Женщине важны другие рецепторы, и от этого лекарства они в первое время чувствуют себя как парализованные.

- А ты – как ни в чём не бывало. Разговариваешь спокойно, хорошо читаешь по губам. Способная, - Елена по-другому заглядывает мне в глаза и убирает за ухо прядь моих волос.

- Я быстро адаптируюсь. Необходимым условием для…

- Смотрите-смотрите! Вон мой дом! – Елена наклоняется вперёд и указывает пальцем в сторону высокого шпиля на одном из двухэтажных особняков. Я даже не заметила, как мы проехали через коридор. Я почти дома… – Видите, там солнце нарисовано под шпилем? Обожаю солнце! Я родилась летом, в полдень жаркого дня августа. Сейчас моего созвездия не видно, да, Инг? Я – Львица. Инг!

- Да, - Инг наклоняется вперёд, чтобы видеть Елену. – Ваше созвездие будет видно ближе к утру.

- Я буду спать в это время. Ужас. Столько работы, не вижу ни солнца, ни звёзд. Вам пора выходить. Кира, вас будут сопровождать ребята из ЗОПа, я договорилась насчёт двоих. От них, конечно, никакого толка. Но там не так опасно, как вы, горожане, думаете. А завтра я посмотрю на ваши результаты и подумаю, хорошо ли вы справились. Ты занимайся своими метафорами, а Инг будет заниматься своими.

Я смотрю на Инга в ожидании. Он сидит на месте и глупо улыбается. Он отвернулся от окна и не чувствует, что мы остановились.

- Давай-давай, - машу я на него руками, чтобы он поскорее выметался.

Мы выходим. Справа от нас стоянка. Я иду вдоль неё к зданию, где сидят ребята из ЗОПа. У оборотной стороны купола припаркованы громоздкие Сталкеры: высокие, с мощными колёсами, их двигатели работают с грохотом, от них пахнет бензином, их проходимость отражается на не отмытом корпусе. Не идёт ни в какое сравнение с гладким и изящным городским автомобилем, который сейчас удаляется от нас в сторону особняков. Я поднимаюсь по ступеням в здание из толстого грязного стекла, и за порогом надо мной нависают два амбала, мужчина и женщина, которые отличаются разительно от спокойного, в отутюженном костюме водителя Елены (интересно, это был её аполло?).

- Разве ты одна?! – кричит мне женщина из ЗОПа. Она выглядит как ненормальная, хотя официально ненормальная сейчас я – и это особенно забавно.

Где Инг? Я оборачиваюсь, и вижу через мутное стекло, что он так и остался стоять на том месте, где нас высадили. Выхожу из здания.

Инг задрал голову к небу, и изгиб его вытянутой шеи не даёт резкого перепада высот там, где расположен кадык. Я в очередной раз отмечаю, что величина этой уродливой выпуклости влияет на моё восприятие особи второго пола: у Себастьяна кадык тоже почти незаметен, и это делает его облик близким к совершенству.

«Ну что он там встал?!» - выпаливает мой внутренний голос.

- Тише, - шепчу я. - Он впервые видит настоящие звёзды…

Я иду к нему медленно. Я будто боюсь его спугнуть. И чем ближе я к нему, тем больше меня завораживает его силуэт. С каждым моим шагом он всё плотнее наливается красками. Его бледные руки сжаты в кулаки, светлые волосы раздувает ветер, и они переливаются стальной россыпью; белые надписи на толстовке кажутся такими мягкими на ощупь; и кожа на его щеках светится от влаги. Он улыбается. И плачет.

Как так может быть, что образ, в котором нет ни одного яркого пятна, которому только отблески окружающего мира задают объём, может настолько приковывать?

- Инг, - шепчу я. Вздрагиваю от грохота мотора Сталкера, который только что завели. Мой попутчик ничего не слышит, но мне кажется неприличным повышать на него голос.

- В чём там дело?! – кричат со стоянки. – Надо ехать!

Идиоты, они ничего не понимают!

Я подхожу к нему, встаю напротив. На его груди лежат белые шнурки от капюшона толстовки, и я легонько тяну за один из них. Но он, конечно, ничего не ощущает. Мне приходится вторгнуться в его поле зрения, и я глажу колючий от холода воздух перед его лицом.

- Ой, Кира, простите, - он испуганно смотрит на меня влажными глазами. – Засмотрелся, - извинительно улыбается. – Куда нужно идти?

Я киваю в сторону автомобиля, который надвигается на нас. Сейчас эти идиоты будут издеваться над ним, а он, наверное, даже не чувствует, что на его щеках слёзы. Я открываю сумку и достаю оттуда платок, протягиваю ему.

- Зачем? – не понимает он.

- Ты так громко разговариваешь, что у тебя глаза слезятся!

- Спасибо. Это ужасно – ничего не ощущать, - говорит он, вытирая щёки.

- Тебе здесь это не понадобится! Просто смотри на свои звёзды!

- Дело не в этом. Я сориентируюсь. Я был готов к тому, что будет здесь. Но там, в машине…

- Что в машине?

- Когда мы ехали сюда. Вы…Вы ко мне прикоснулись. А я ничего не почувствовал.

Я отворачиваюсь от него и смотрю на машину, которая уже в нескольких метрах от нас. Я ощущаю, как он делает шаг ко мне, оставаясь позади.

- Я упустил, - шепчет Инг мне в спину.

Он ведь не знает, что я слышу его. Или он даже не задумался об этом?

Я взбираюсь на заднее сидение высокого Сталкера. Впереди как минимум полчаса дороги. И половина её мне хорошо знакома. Минут через пятнадцать мы будем проезжать мимо экоферм. Ребёнком я бывала там часто – моя мать вывозила меня на прогулки каждый месяц, как и положено добропорядочному родителю. А я, как недобропорядочная инвестиция, ни разу не отправила ей хотя бы пачку семян после её выхода на пенсию.

- Эй! Вы будете разговаривать с ними, или просто попялиться?! – я перевожу взгляд на женщину из ЗОПа. Она сидит на переднем пассажирском сидении в пол-оборота ко мне.

Я пожимаю плечами:

- А они вообще выходят за пределы своего поселения? Мы сегодня только…

- Они не любят, когда на них кричат! Вам нужно приобрести слуховые аппараты!

- Разговаривать буду только я. А я говорю спокойно и отлично читаю по губам.

- Сразу видно, что никогда с вЫселами не контактировала, идиотка, - хмыкает женщина, обращаясь к своему напарнику. – Ты сейчас слышала, что я сказала?! – она снова повернулась ко мне.