Портрет тирана - Антонов-Овсеенко Антон - Страница 47

В тридцать седьмом Сталин уничтожил философа Яна Стэна, который в течение трех лет обучал его гегелевской диалектике. Стэн получил редкую возможность проникнуть в тайные намерения своего ученика. «Коба будет устраивать такие вещи, — поведал он своим близким друзьям в 1928 году, — что процессы Дрейфуса и Бейлиса поблекнут».

Предсказание Стэна начало сбываться уже через несколько лет. Старого коммуниста Стэна, оказавшегося вдруг «врагом народа», умертвили по личному указанию Сталина.

В бесконечном ряду сталинских жертв стоят имена нескольких сотрудников А.Ф. Керенского, пощаженных Лениным. Один из них Петр Пальчинский, горный инженер, отдавший революции молодые годы. Попав за границу, он сблизился с Кропоткиным. Осенью 1917 года Пальчинский — генерал-губернатор Петрограда, а в октябре возглавляет оборону Зимнего дворца. Мы сказали — пощажен Лениным? Это не совсем так. Его арестовывали не раз в первые годы советской власти. А он служил честно, работал, написал несколько ценных книг. Еще в 1905 году царский суд осудил его по делу Иркутской республики на каторгу, но ему удалось бежать. При Сталине все стало проще. В мае 1929 года ни в чем неповинного патриота расстреляли как «неразоружившегося врага».

Министра юстиции в правительстве Керенского П.Н. Малянтовича, старого социал-демократа, Ленин тоже не казнил, хотя тот в июле семнадцатого отдал распоряжение об аресте вождя большевиков. И Дзержинский оставил бывшего министра на свободе.

У Антонова-Овсеенко было три встречи с Малянтовичем. Первая — в 1907 году, когда после побега из Севастопольской тюрьмы он искал приюта на квартире московского адвоката Малянтовича… Через десять лет, взяв Зимний дворец, Антонов отведет министра Малянтовича, вместе с другими членами Временного правительства, в Петропавловскую крепость. Последняя встреча состоится почти двадцать лет спустя, в 1936 году. Малянтович придет с личной просьбой к прокурору РСФСР. Антонов-Овсеенко принял старого знакомого в присутствии двух сотрудников. Прокурор опасался доноса, обвинения в «пособничестве»… Вскоре Антонов-Овсеенко уедет в Испанию. Потом схватят обоих — бывшего наркома первого правительства Ленина и бывшего министра правительства Керенского.

Крайности-то действительно сходятся…

Начало 1937 года ознаменовано событием, ставшим переломным, — пленумом ЦК. В официальной истории принято почти каждый пленум ЦК или съезд партии величать «историческим». О февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 года такого не услышишь. О нем вообще молчат. Меж тем этот пленум, пожалуй, более чем какой-либо другой заслуживает веского эпитета «исторический».

Сталин успел избавиться от ряда неудобных современников. Особенно досаждал ему Максим Горький. Его примитивно отравили. Мавр сделал свое дело. Мавр благословил террор: «Если враг не сдается, его уничтожают!». Теперь Мавр может уйти.

Обстоятельства скоропостижной смерти Валериана Куйбышева хранятся в тайне до сих пор. Почему-то некоторые историки причисляют его к левому крылу. Если Куйбышев иногда и осмеливался возражать генсеку — за компанию с Кировым и другими «либерелами» — против слишком крутых мер, то в целом он был достаточно беспринципен и послушен Сталину. Куйбышев чуть ли не единственный член ПБ, кого Сталин посещал на его даче, с кем коротал досуг за бутылкой вина.

Самым трудным оказался Григорий Орджоникидзе. Малодушный сталинский нарком покончил с собой 18 февраля, за пять дней до открытия пленума, ослабив и без того робкий «фронт» недовольных бойней. Сталин подготовил пленум с великим тщанием. И его доклад, и доклады Ежова, Молотова, Жданова различались лишь внешне. Суть их и цель — оправдание и усиление террора. Верный давней привычке (она стала методом политического действия), Сталин выступил с докладом против «троцкистских и иных двурушников» под самый конец, 3 марта. Троцкий еще жив, в своих статьях и книгах он перед всем миром обнажает бандитскую сущность сталинского правления. Так вот тебе!

«Современный троцкизм есть не политическое течение в рабочем классе, а беспринципная и безыдейная банда вредителей, диверсантов, разведчиков, шпионов, убийц, банда заклятых врагов рабочего класса, действующих по найму у разведывательных органов иностранных государств»[139].

Согласно этой «установке» каждый партиец должен видеть в любом оппозиционере прежде всего вредителя и шпиона. Такова новая политическая мода, провозглашенная генсеком на тридцать седьмой год. Но эта мода, кажется, пережила своего создателя…

Затем последовала генеральная директива:

«Теперь слабость наших людей составляет не техническая отсталость, а политическая беспечность, слепое доверие к людям, случайно получившим партийный билет, отсутствие проверки людей не по их политическим декларациям, а по результатам их работы».

Развивая эту «мысль», генсек далее предупреждает:

«„Настоящий вредитель“ должен время от времени показывать успехи в своей работе, ибо это — единственное средство сохраниться ему, как вредителю, втереться в доверие и продолжать свою вредительскую работу».

Нелогично? Возможно. Зато гениально! Отныне можно, должно хватать всех — и тех, кто не выполняет, и тех, кто перевыполняет. И — соответствующая резолюция пленума. В ней с прискорбием отмечается пассивность ряда органов промышленности, осуждаются попытки тормозить дело выявления и разоблачения «троцкистских диверсантов» (намек на покойного Серго, у которого накануне самоубийства забрали всех его замов и всех начальников главков). НКВД старается, старается, пота своего и самой крови (чужой) не жалеет, а в промышленности и на транспорте не проявляют нужной партии активности и инициативы.

Террор получил третье после убийства Кирова ускорение. Пленум открыл все шлюзы. До конца.

Десять дней работы пленума — десять картин сугубо закрытого спектакля (для узкого круга). Одна из них — бичевание Бухарина и Рыкова была разыграна 27 февраля. Жаль, Томский успел застрелиться. Но этот его последний антипартийный выпад уже заклеймен в печати. Что до его единомышленников, то Сталин решил потешить себя травлей двух ближайших соратников Ленина. Плотоядно рыская желтыми глазами, он наблюдал, как цекистская клака изгоняет Бухарина и Рыкова из кремлевского ареопага.

…Бухарин пытается высказать сомнение в правильности действий НКВД. Его обрывают грубыми репликами из зала.

Бухарин пытается доказать свою невиновность.

— Если ты невиновен, докажи это в тюремной камере!

Бухарин не в силах сдержать слез…

— Расстрелять предателя! В тюрьму его!

Смертников увели из зала, а за дверью их бережно (помните пожелание Ленина?) подхватила тюремная стража.

За отверженных пытались вступиться другие смертники — Постышев, Рудзутак, Эйхе, Чубарь… Но Сталин не склонен был поощрять самодеятельность в этом клубе самоубийц. Он, как всегда, знал о намерениях оппонентов. Значит, забойщиком у них будет Постышев? Что ж, подрежем ему крылышки. Кампанию дискредитации Киевского обкома и Украинского ЦК Сталин начал еще в январе. Постышев совмещал посты первого секретаря обкома и второго секретаря ЦК КПУ. В Киев выехал Каганович. Сталинский эмиссар сумел освободить Постышева от обременительного Киевского поста. Три недели февраля Органы вылавливали сотрудников Постышева на Украине, под улюлюканье «Правды», навешивавшей троцкистские ярлыки на десятки имен, не исключая старых ленинцев.

Разве мог отказать себе Сталин в удовольствии поиграть в кошки-мышки? Все обсуждают будущую жертву, Хозяин же снисходителен и добр. Нельзя же так, сразу на дыбу… Может, человек одумается, покается…

А топор уже навострен.

Главный лицедей не забыл бросить на стол свои постоянные козыри — он напомнил о партийной дисциплине, призвал к единству рядов перед лицом опасности… Генсек сумел развить в котле такое давление, что группа Постышева растерялась. Стекло оказалось прозрачным, слишком хрупким, оно лопнуло и рассыпалось. Звон осколков поглотил грохот чугунных болванок, сброшенных генсеком на головы дерзких. Подручные били «отступников» и «примиренцев» без роздыха.