Сорванная помолвка - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 4

Выплатим, как же… Денег с арендаторов земли впритык хватало на погашение процентов, сама же сумма долгие годы была неизменной, и лишь когда брат на старших курсах нашел подработку, начала таять. Но так медленно, что не было никаких надежд, что долг выплатят при моей жизни. Маги Воздуха не столь успешны, как Земли или Огня, а значит, доходы у них гораздо скромнее.

Иногда я жалела, что нам с Алонсо достался Дар Воздуха, а не Земли. Сильный, как у дедушки. Но лучше бы у дедушки никогда не было его Дара. Все беды нашей семьи – от этого. Всю свою жизнь дедушка, в честь которого назвали брата, любил совсем не бабушку. Он бредил своей Дульсинеей, в честь которой назвали и меня.

Мне всегда казалось, что они могли бы проявить большую твердость и не давать столь дурацкого имени. Но меня тогда никто не спросил, бабушку, подозреваю, тоже. А ведь большее оскорбление для законной жены сложно придумать. Не думаю, что ей приятно вспоминать эту историю, произнося мое имя вслух, но вида бабушка не показывала, разницы в обращении со мной и младшей сестрой не было. Все делилось поровну. Впрочем, что там делить-то? Разве что долги, оставленные дедушкой. А постарался он знатно, изо всех своих немаленьких сил.

С возрастом болезненная привязанность дедушки ничуть не стала меньше. Напротив, он всячески стремился доказать своей избраннице, что лучше него нет никого на свете. Для чего использовал все доступные способы: как дорогие подарки, так и показ выдающейся магической силы. И вот во время одного из таких показов выдранное из земли с корнями немаленькое дерево шлепнулось аккурат на сладкую парочку. Любовницу убило на месте, а дедушку нехило так стукнуло по голове. И что-то у него там перемкнуло.

Трагическое происшествие, случившееся по его собственной вине, он посчитал нападением драконов и отправился с ними разбираться. Каким-то причудливым образом его внимание привлекли ветряные мельницы, в которых он углядел злобного врага и начал крушить их, лишь только они попадались ему на глаза. А сил, как я говорила, у него было очень много. К силам прибавилась еще и ярость от потери любимой.

Подходить к нему боялись. Бабушка влияния на мужа не имела и до появления в его жизни той роковой женщины, потому надежд на нее не было. Пришлось срочно искать сына, нашего отца. Прибыл он быстро, и не один. Он и мама были военными магами и посчитали, что с легкостью утихомирят разбушевавшегося дедушку. К этому времени число разрушенных мельниц уже перевалило за двадцать, и ни одна из них восстановлению не подлежала.

Странно, но в нашей семье это стало предметом гордости. Уж если за что-то берется представитель семьи Кихано, то делает это качественно, даже если не создает, а разрушает. Передвигался дедушка хаотично, куда взгляд ляжет, в основном порталами, и отлавливать его оказалось неимоверно сложно.

На двадцать седьмой мельнице родителям удалось его настичь. Но увы, что-то пошло не так. Строение начало разрушаться, и постороннее вмешательство привело лишь к тому, что под обломками оказались все – и спасатели, и преступник. Трое детей осиротели. Военное ведомство назначило нам пенсии по утрате кормильца, которые были не слишком значительными – хватало только на еду, не больше.

Бабушка в одночасье постарела. Гибель единственного сына и позор легли тяжелым грузом на ее плечи. Легли и сломали. Она ни от кого не желала принимать помощь, выслушивать слова утешения, за которыми иной раз стояло лишь жадное любопытство к чужому горю. Наше общение с соседними семействами постепенно сошло на нет – приглашения мы не принимали и к себе не звали. Кому хочется лишний раз смотреть на чужую нищету?

Фьордина Кихано, некогда стройная женщина с горделивой осанкой, сгорбилась, глаза ее потухли, она целыми днями сидела в кресле-качалке и читала бесконечные любовные романы, которые нам с сестрой вменялось в обязанность приносить из городской библиотеки. Готовить приходилось тоже нам – кухарки и горничные бесплатно не работали, преданность семье имела пределы.

Потом брат уехал учиться в Академию, и стало еще печальнее. Если раньше бабушка выныривала из своих грез хоть изредка, чтобы с ним поговорить, то сейчас, если не читала, мечтательно смотрела вдаль. Представляла будущие прекрасные перспективы Алонсо, Марии Долорес и мои.

Пенсию от военного ведомства на брата платить перестали, но он уже был достаточно независим. На личные нужды ему хватало стипендии, и в каждый приезд он старался привезти нам что-нибудь в подарок, чтобы порадовать.

Алонсо хмурился, глядя на стремительно ветшающий дом, но сделать ничего не мог, хотя временами долго бродил по опустевшим пыльным коридорам. Денег не было даже на остекление окон, а жалюзи пропускали не только свет, но и пыль, ветер, дождевые капли. Разумнее всего казалось забить окна досками, но и их не было. Только огромный семейный особняк, пустой и унылый, да родовая гордость, приносящая одни проблемы. Что толку в череде предков, если есть нечего?

– Ты должен выгодно жениться, – заявила брату в один из приездов бабушка. – На тебе лежит ответственность за род. И за сестер тоже.

На коленях ее лежал очередной томик в яркой обложке с прекрасной девушкой, сидящей на скамейке в парке. «Богатая невеста», – гласило название. Не книга, а руководство к действию.

– А не будет ли урона чести семьи, если я таким образом поправлю ее положение?

Брат сразу показал, насколько ему не нравится идея, извлеченная из романа.

Но бабушка уже загорелась этой мыслью. Чем больше она погружалась в выдуманные истории, тем с меньшим желанием выходила в серую реальность.

– Вы же друг друга будете любить! – уверенно сказала она. – Хорошо воспитанная, красивая девушка с большим приданым – вот что тебе нужно.

– Боюсь, что такой не нужен буду я, – усмехнулся брат.

Я не могла себе представить, что мой брат кому-то может не понравиться. Да, мы были небогаты, но хорошего рода. Брат, хоть и бедно одетый, все равно привлекал внимание приятной внешностью, хорошей осанкой и манерами настоящего аристократа.

– Глупости! – поддержала мои мысли бабушка. – Как это ты – и не нужен? Вот помяни мое слово: как встретишь, сразу все наладится. А потом и для Дульче богатый муж найдется, и для Мариты…

– Дульче через год может в Академию поступать, – намекнул Алонсо.

– Нет, – покачала головой бабушка, – нельзя, чтобы представительница рода Кихано бывала на людях в таких обносках. Это неприлично.

– Все равно в Академии требуют постоянно носить мантии, – сказал брат. – И кто там увидит, что под ней?

Бабушка задумалась.

– Да и выбор женихов там побольше, – подмигнул мне брат. – За кого выходить здесь, если она, кроме мышей, никого и не видит?

– Ну если в мантиях, – с сомнением в голосе сказала бабушка, – тогда посмотрим.

Я обрадовалась возможности выйти из замкнутого круга, в который нас загнали бедность и честь.

«Недостойно представительнице нашего рода работать за копейки», – сказала бабушка, когда мне предложили место в библиотеке. Теперь там выдавала книги фьорда из менее знатного рода, а я с тоской вертела в руках протертое на локтях платье и не знала, что еще можно сделать, так как вид у него был такой, что у иных и половые тряпки лучше.

С последней подработки Алонсо привез нам с сестрой по платью, но бабушка на него так напустилась, что он роскошествует, не выплатив долг, что стало понятно: больше обновок у нас с Марией Долорес не будет.

Подаренное братом платье я берегла для Академии, но, увы, поехать туда не довелось. На последних каникулах Алонсо приехал необычайно подавленный и проговорился, что понравившуюся ему девушку с весьма приличным приданым увел не кто-нибудь, а лично ректор. И если бы просто увел! Так нет, на радостях сделал несколько нововведений, среди которых не последнее место занимала отмена постоянного ношения мантий.

На этих словах брата бабушка некстати очнулась от своих размышлений и заявила, что в заведении, где ректоры ведут себя столь безнравственно, ноги ее внучек не будет. Особенно если эти ноги одеты в столь поношенные туфли. Алонсо расстроенно замолчал, но слово уже было сказано, и решение принято.