Постструктурализм, Деконструктивизм, Постмодернизм - Ильин Илья - Страница 62

результате "риторических поисков лингвистического авторитета"

(там же, с. 68), тем не менее успешно использовал диалог этих

противоречий в качестве основы своего повествования, тем са

мым создав модель "современного романа".

В "Красном и черном" Стендаля Сальдивар обнаруживает

прежде всего действие "риторики желания", трансформирующей

традиционные романтические темы суверенности и автономности

личности. Сложная структура метафор и символов "Моби Дика"

Мелвилла, по мнению Сальдивара, .иллюстрирует невозмож

ность для Измаила (а также и для автора романа) рационально

интерпретировать описываемые события. Логика разума, при

чинно-следственных связей замещается "фигуральной", "мета

форической" логикой, приводящей к аллегорическому решению

конфликта и к многозначному, лишенному определенности тол

кованию смысла произведения.

В романах Джойса "тропологические процессы, присущие

риторической форме романа", целиком замыкают мир произве

дения в самом себе, практически лишая его всякой соотнесенно

сти с внешней реальностью, что, по убеждению критика,

"окончательно уничтожает последние следы веры в референци

альность как путь к истине"

(там же, с. 252)

Левый деконструктивизм Ф. Лентриккии

Влияние концепции Дер

риды сказывается не только в

трудах его прямых последова

телей и учеников. Об этом

свидетельствует постструкту

ралистская и несомненно

"продерридианская" позиция "левого деконструктивиста" Лен

триккии. В книге "После Новой критики" (1980) (295) влия

ние Дерриды особенно ощутимо в отношении Лентриккии к

основной философской мифологеме постструктурализма -- по

стулату о всемогуществе "господствующей идеологии", разрабо

танному теоретиками Франкфуртской школы.

В соответствии с этой точкой зрения, идеология политиче

ски и экономически господствующего класса (в конкретной

исторической ситуации зарубежных постструктуралистов это -

"позднебуржуазная" идеология монополистического капитализ

ма) оказывает столь могущественное и всепроникающее влияние

на все сферы духовной жизни, что полностью порабощает соз

нание индивида. В результате всякий способ мышления как

логического рассуждения (дискурса) приобретает однозначный,

"одномерный", по выражению Г. Маркузе, характер, поскольку

не может не служить интересам господствующей идеологии, или,

как ее называет Лентриккия, "силы".

Деррида, как и многие современные постструктуралисты,

следует логике теоретиков Франкфуртской школы, в частности

Адорно, утверждавшего, что любой стандартизированный язык,

язык клише является средством утверждения господствующей

идеологии, направленной на приспособление человека к сущест

вующему строю. Но если у Адорно эта идея носила явно соци

альный аспект и была направлена против системы тоталитарной

манипуляции сознанием, то у Деррнды она приняла вид крайне

абстрактного проявления некоего "господства" вообще, господ

ства, выразившегося в системе "западной логоцентрической

мысли".

В качестве различных проявлений "господствующей идео

логии", мистифицированных философскими спекуляциями, вы

ступают позитивистский рационализм, определяемый после работ

М. Вебера исключительно как буржуазный; "универсальная

эпистема" ("западная логоцентрическая метафизика"), которая

диктует, как пишет Деррида, "все западные методы анализа,

объяснения, прочтения или интерпретации" (149, с. 189); или

структура, "обладающая центром", т. е. глубинная структура,

лежащая в основе всех (или большинства) литературных и куль

турных текстов, -- предмет исследования А.-Ж. Греймаса и его

сторонников.

Основной упрек, который предъявляет Лентриккия в адрес

американских деконструктивистов неоконсервативной ориента

ции, заключается в том, что они недостаточно последовательно

придерживаются принципов постструктурализма, недостаточно

внимательны к урокам Дерриды и Фуко. Исходя из утвер

ждаемой Дерридой принципиальной неопределенности смысла

текста, деконструктивисты увлеклись неограниченной "свободой

интерпретации", "наслаждением" от произвольной деконструк

ции смысла анализируемых произведений (как заметил извест

ный американский критик С. Фиш, теперь больше никто не

заботится о том, чтобы быть правым, главное -- быть интерес

ным).

В результате деконструктивисты, по убеждению Лентрик

кии, лишают свои интерпретации "социального ландшафта" и

тем самым помещают их в "историческом вакууме", демонстри

руя "импульс солипсизма", подспудно определяющий все их

193

ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ

теоретические построения. В постулате Дерриды о "бесконечно

бездонной природе письма" (149, с. 66) его американские по

следователи увидели решающее обоснование свободы письма и,

соответственно, свободы его интерпретации.

Выход из создавшегося положения Лентриккия видит в

том, чтобы принять в качестве рабочей гипотезы концепцию

власти Фуко. Именно критика традиционного понятия "власти",

которое, как считает Фуко, господствовало в истории Запада,

власти как формы запрета и исключения, основанной на модели

суверенного закона, власти как предела, положенного свободе, и

дает, по мнению Лентриккии, ту "социополитическую перспек

тиву", которая поможет объединить усилия различных критиков,

отказывающихся в своих работах от понятия единой "репрес

сивной власти" и переходящих к новому, постструктуралистско

му представлению о ее рассеянном, дисперсном характере, ли

шенном и единого центра, и единой направленности воздействия

(295, с. 350).

Эта "власть" определяется Фуко как "множественность си

ловых отношений" (187, с. 100), Дерридой -- как социальная

"драма письма", X. Блумом -- как "психическое поле сраже

ния" "аутентичных сил" (104, с. 2). Подобное понимание

"власти", по мнению Лентриккии, дает представление о литера

турном тексте как о проявлении "поливалентности дискурсов"

(выражение Фуко; 187, с. 100) и интертекстуальности, вопло

щающей в себе противоборство сил самого различного

(социального, философского, эстетического) характера и опро

вергает тезис о "суверенном одиночестве его автора" (162, с.

227). Интертекстуальность литературного дискурса, заявляет

Лентриккия, "является признаком не только необходимой исто

ричности литературы, но, что более важно, свидетельством его

фундаментального смешения со всеми дискурсами" эпохи (295,

с. 351). Своим отказом ограничить местопребывание "власти"

только доминантным дискурсом или противостоящим ему

"подрывным дискурсом", принадлежащим исключительно поэтам

и безумцам, последние работы Фуко, заключает Лентриккия,

"дают нам представление о власти и дискурсе, которое способно

вывести критическую теорию из тупика современных дебатов,

парализующих ее развитие" (там же).

Разумеется, рецепты, предлагаемое Лентриккией, ни в коей

мере не могли избавить деконструктивизм от его основного

порока -- абсолютного произвола "свободной игры интерпрета

ции", который парадоксальным образом оборачивался однообра

зием результатов: американские деконструктивисты с удиви

тельным единодушием превращали художественные произведе

ния, вне зависимости от времени и места их происхождения, в

"типовые тексты" модернистского искусства второй половины XX в.

Самокритика деконструкции

Эти уязвимые стороны

деконструкции стали, начиная

с первой половины 80-х гг.,

предметов критики даже