Рикошет (ЛП) - Лейк Кери - Страница 41

Он раскачивался на своем сидении рядом со мной, мотая головой вперед-назад, вперед-назад, пока городской пейзаж Детройта пролетал мимо нас размытой картинкой. Ему не понадобилось много времени, чтобы обдумать свой следующий предсказуемый шаг. Он схватил за дверную ручку, но она отломалась, оставшись в его руках. Джелен хныкнул, когда она выпала из его раскрытой ладони.

— Изнутри не работает, — вздохнул я. — Я знаю это чувство.

Он закричал. Как сучка.

В так называемый момент безумия, он ринулся через консоль, возясь с ножнами для моего охотничьего ножа.

Я схватил его запястье и ударил локтем в скулу, задевая по пути еще и нос.

Парень упал назад на сидение.

— Ты сломал мне нос!

— Прошу прощения, если не дал тебе понять то, что планировал причинить тебе боль.

В течение пары минут мы прибыли к заводу по чеканке металла. Не спеша, я провел пальцем по капоту машины, огибая ее и приближаясь к пассажирской стороне. Открыл дверь.

— У меня для тебя сюрприз. — Сжав его затылок, я выдернул его с сидения, и он рухнул на землю. Черт с два мне придется нести его. Вместо этого я выудил кувалду из багажника и наставил пистолет на его целую лодыжку, ухмыляясь, пока он корчился, словно червяк, поддетый крючком.

— Да ладно, чувак! Да ладно!

— Вставай. Или я заставлю тебя ползти с двумя раздробленными лодыжками.

Хрип от паники завершил протяжное рыдание, но Джелен упал вперед и оттолкнулся, поднимая свой вес на здоровую ногу. Оказавшись в вертикальном положении, он похромал передо мной, и я ухватил его за руку, указывая путь через поломанные камни, прижав пистолет к черепу. С некоторым усилием он взобрался на обуглившийся камень и обломки, насыпанные кучей у черного входа, пока я с легкостью шагал позади него.

Я также удосужился поставить стул рядом с огромным гидравлическим прессом в задней части завода, и после моего кивка Джелен упал в него. Его окровавленные руки дрожали, когда я связывал их цепями у него за спиной, и он брыкался, пока я надежно закреплял повязку у него на глазах.

— Какие ощущения от пули? — Я опустился на колени перед ним и изучил дыру в его теннисной туфле, ударив ладонью по икре. Я рассмеялся, когда он поджал пальцы на ноге под стулом.

— Не прикасайся к ней!

— Болит, не так ли? — Я встал перед ним. — Чувак, подожди, пока увидишь, как будет ощущаться пуля, застрявшая внутри черепа.

Его щеки приподнялись, пока он поморщился под повязкой.

— Послушай, что бы там… что бы я не сделал…

— Если ты думаешь, что выиграешь у меня со своими безмозглыми фальшивыми извинениями, ты ошибаешься, — я пожал плечами. — Тебе повезло. Мы здесь всего лишь чтобы… увечить тебя, пока ты не сдохнешь. Без разговоров.

Он выпустил долгий и протяжный крик, который эхом прокатился по окрестностям, рикошетя от цементных стен.

Через черный туман я слышу крик Лены, но не вижу ее саму. Не знаю, отключился ли я, ослеплен или нахожусь на краю смерти с билетом в ад, где моим страданием будет слышать ее боль на протяжении вечности.

— Боже, пожалуйста, нет!

Потрескивание следует после запаха горелой плоти.

Проснись, проснись! Не могу пошевелить конечностями. Словно меня закопали заживо. Лена! Лена!

— Ник! Пожалуйста! — Она кричит мне, и это один из тех моментов, когда осколки агонии впиваются в мое сердце, угрожая затащить за грань сумасшествия.

— Он не слышит тебя, — дразнит мужской голос. — Так что кричи, маленькая свинка, кричи!

Прикладывая костяшки к вискам, я расхаживал перед Джеленом, останавливаясь лишь, когда крик замолкал. Языки яростного пламени взмыли вверх по моему телу, оставив волну адреналина, нужду в жестокости и боли. Боли Джелена.

— Кричи, маленькая свинка, кричи. — Я вколачиваю кулаки в его лицо, сбивая костяшки о его скулы с брызгами крови, отправляя его голову дергаться в сторону. После очередного удара из его рта вылетели зубы. Поднимая один с пола, я повертел его в руке и бросил ему в лицо.

Его мышцы дергались с каждым моим движением.

— Тебе страшно? — спросил я.

— Пошел… на хер.

Хрящ хрустнул под кулаком, который я обрушил на его нос.

— Тебе страшно?

— Да! — Он выплюнул кровь мне на сапог. — Ты конченый урод! — Слова, произнесенные в нос, вызвали улыбку у меня на лице.

Я сдернул повязку с его глаз и поднял маску, открывая свое лицо.

Он стрельнул взглядом вверх. Всегда интересно, когда на них снисходит понимание. Иногда мне хочется записать на камеру эти моменты, чтобы снова и снова проигрывать, давясь со смеху.

— Т-т-ты. Я подстрелил… мы убили… и сожгли дом.

Идя против своих лучших суждений и совета своего психотерапевта, я спросил:

— Ты помнишь, что с ней сделал?

Джелен просел на стуле и рьяно закачал головой, словно находился на краю рыданий.

— Мне жаль, чувак. Я… прости…

— Я не спрашивал, что ты сейчас чувствуешь. Откровенно говоря, я бы трижды насрал на то, насколько тебе жаль. Я спросил, помнишь ли ты, что с ней сделал.

Покатывая головой по плечам, он прохныкал:

— Это… было не тем… что ты думаешь. Я не делал… ничего. Она дразнила нас, чувак. Она была… стриптизершей, так ведь? Снимала… одежду. Предлагала отсосать…

Ярость выстрелила по моим венам, словно огненными пулями, и я обрушивал кулаки на его лицо снова и снова, пока его глаза не распухли от ударов.

Прекрати. Хватит. Я мог услышать слова Алека, словно он стоял у меня за спиной, и мне пришлось уговаривать себя прекратить избивать этого жалостливого отморозка.

Он должен умереть медленно. Безжалостно. По правде говоря, я уже знал, что он сделал. Знал, что Джелен изнасиловал ее не только своим членом, но и дулом пистолета. Знал, что он тушил о нее свои сигары. Резал ее. Бил. Пока, наконец, они не пристрелили ее. И все это происходило пока я лежал, истекая кровью, находясь в полусознательном состоянии буквально в той же комнате.

Одних этих образов хватило, чтобы забросить меня в больницу из-за передозировки. Не будь я таким трусом, ввел бы себе серную кислоту в вену, чтобы выжечь эти воспоминания изнутри. Вот только это даст возможность ублюдку передо мной сбежать и жить дальше.

Мне все еще нужно было сделать свою работу.

Разминая шею, хрустя ею и поворачивая головой из стороны в сторону, я сделал глубокие вдохи.

— Мне… мне жаль из-за того, что я сделал. — Его слова слетели с хрипом, словно кровь стекала ему в горло.

— Я тебе не сраный священник. Всем жаль только перед смертью. Сколько раз она молила тебя сжалиться? Сколько раз просила прощение?

Его губы скривилась.

— Мне жаль, чувак.

Злость спиралью курсировала по моему телу, словно ураган, я схватил его лицо с рычанием и достал свой нож. Почувствовав нахлынувший адреналин в венах, я отрезал его ухо, сильно напрягая мышцы, так как он дергался в моей хватке. Я хотел бы сказать, что убийства хоть как-то задевали меня. Что пытки затрагивали какую-то часть моей души, насколько бы темной она не была. Но этого не было. Я отключался, наблюдая за убийствами, словно пассивный убийца. Внутри меня не было ничего, кроме пустоты, и чем скорее он умрет, тем быстрее я смогу заполнить эту дыру алкоголем, в котором так отчаянно нуждался.

Как быстро мужчину можно превратить в животное. В психопата, отключившего чувство морали.

Пришлось приложить некое усилие, но его ухо все-таки осталось у меня в руке, и я поднял его как трофей, пока гортанные крики рикошетили от стен здания.

— Ты, наверное, не слушаешь меня, Джелен. Мне трижды насрать на то, что тебе жаль.

Кашель и икание прорывалось сквозь его крики, и я бросил окровавленное ухо ему в лицо. Три года назад я бы побелел от страха, услышав о таком зверстве. Меня бы стошнило.

Но прямо сейчас я не чувствовал ничего. Кроме ненасытности.

Невмоготу было смотреть на парня, не видя свою жену, не видя слезы, стекающие по ее лицу. Не слыша мольбу, чтобы они остановились. Беспомощность узлами связала мой желудок, и руки сжались в кулаки по бокам.