Серп и молот против самурайского меча - Черевко Кирилл Евгеньевич - Страница 33

Так, исследователь советско-японских отношений А.А. Кошкин (Аркадьев) указал на следующую причину, побудившую правящие круги Японии подписать пакт о нейтралитете: «Стремясь обеспечить империи максимально возможную свободу действий и создать предпосылки для внезапного японского нападения на СССР, японское военно-политическое руководство сочло целесообразным в создавшейся обстановке пойти на заключение японо-советского пакта о нейтралитете»[233]. Кроме того, АА. Кошкин полагал, что обязательства Японии по тройственному пакту могли бы служить основанием для того, чтобы она совершила нападение на СССР[234].

«Идя на заключение пакта о нейтралитете с Советским Союзом, – писал он, – японское руководство стремилось использовать его с одной стороны, как прикрытие подготовки к нападению на СССР, а с другой – как средство, обеспечивающее Японии свободу в выборе сроков антисоветской агрессии»[235].

Развивая эту мысль, А.Н. Николаев поддерживает выраженное в приговоре мнение Токийского трибунала, что заключение пакта о нейтралитете с СССР ставило и правительство Японии в «двусмысленное положение, поскольку оно в то время имело обязательства в отношении Германии по Антикоминтерновскому пакту и пакту трех держав»[236].

На самом же деле текст дополнительного протокола к Антикоминтерновскому пакту (ст. 1), не говоря уже о его основном тексте, а также тройственный пакт (ст. 3 с учетом ст. 5), как уже отмечалось, не содержат никаких обязательств Японии непременно нападать на СССР по требованию Берлина или Рима, тем более что в этих договорах вопрос о мерах в отношении СССР ставится лишь в случае, если он совершит неспровоцированное нападение, а не сам окажется объектом нападения.

Бьет мимо цели и обвинение Японии в проведении одновременно с переговорами о пакте с СССР переговоров о продлении на пять лет Антикоминтерновского пакта. (Он был продлен позднее до 26 ноября 1946 г.).

По нашему мнению, заслуживает внимания точка зрения, в соответствии с которой «Антикоминтерновский пакт Германии, Италии и Японии был однозначно направлен не только и не столько против СССР как государства, сколько против определенной сферы (точнее направления. – К. Ч.) его внешнеполитической экспансии, которая велась руками Коминтерна… Позднее Сталин провел репрессивную «чистку» интернационалистов в этой организации (по терминологии – «атлантистов») и тем самым расчистил путь для улучшения отношений СССР с Германией и Японией, что соответствовало планам «европейцев» в этих странах, выступавших за союз европейских государств против таких «атлантических» держав, как Великобритания и США»[237].

Однако переговоры о продлении Антикоминтерновского пакта велись в 1940—1941 гг. параллельно с переговорами о советско-японском пакте о нейтралитете не потому, что тройственный пакт отменял Антикоминтерновский пакт формально, как считает В. Молодяков[238], а потому, что это было сделано фактически: во-первых, в результате чистки Сталиным интернационального ядра Коминтерна и превращения этой организации, формально просуществовавшей до 1943 г., в придаток международного отдела ЦК КПСС; во-вторых, в результате кардинальной переориентации его участников. СССР в свою очередь тоже отказался от использования Коминтерна как средства своей внешнеполитической экспансии против держав оси.

И поскольку Коминтерн в период непосредственно после заключения тройственного пакта существовал только формально, переговоры о продлении Антикоминтерновского пакта также носили формальный характер. В пользу этого свидетельствует тот факт, что дополнительные участники оси – сателлиты присоединялись сначала к тройственному пакту и лишь затем к Антикоминтерновскому.

Что же касается доказательства вероломства Мацуока именно в период подготовки к заключению пакта о нейтралитете с СССР (с лета 1940 г.), а также его осведомленности о сроках нападения Германии на СССР, то для прояснения этих вопросов следует обратиться к другим документам.

Наиболее убедительным аргументов в пользу того, что Мацуока еще в период подготовки к заключению пакта о нейтралитете с СССР готов был пойти на его нарушение, служит заявление министра иностранных дел Японии, сделанное им в ходе беседы с Риббентропом весной 1941 г. в Берлине. Мацуока прямо заявил, что в случае начала войны Германии с СССР советско-японский пакт о нейтралитете «сразу потеряет силу»[239].

Более того, 6 мая[240], уже после подписания пакта, Мацуока, беседуя с послом Германии Э. Оттом, высказался на эту тему еще определеннее: «Никакой японский премьер-министр или министр иностранных дел не сумеет заставить Японию остаться нейтральной, если между Германией и СССР возникнет конфликт. В этом случае Япония принуждена будет, естественно, напасть на Россию на стороне Германии. Тут не поможет никакой пакт о нейтралитете»[241].

Достоверные сведения о сроках нападения Германии на СССР Мацуока стал получать только через несколько дней после возвращения в Токио, когда пакт с СССР был уже подписан[242]. Так, первое сообщение – шифрованная телеграмма посла Японии в Германии, пришедшее в Токио через три дня после заключения пакта, гласило: «В этом году Германия начнет войну против СССР». Такая же информация стала поступать в Токио вскоре от военных атташе Японии в других государствах[243].

До мая 1941 г. министр иностранных дел Мацуока даже после получения от посла Японии в Германии Осима информации о скором нападении ее на СССР не исключал возможности, что это сообщение Берлина для Японии ставит своей целью замаскировать подготовку нового массированного наступления германских войск на Англию[244].

Но в конце мая – начале июня Мацуока все-таки стал уговаривать императора Японии аннулировать советско-японский пакт о нейтралитете, чтобы затем, после развязывания войны Германией против Советского Союза, оккупировать Сибирь до Иркутска.

Тем не менее даже в начале июня Мацуока полагал, что вероятность германской агрессии против СССР составляет 40% против 60% возможности урегулирования конфликта[245].

Это мнение разделяли и генеральный штаб Японии и военный министр Тодзио[246].

«Собственно говоря, я заключил пакт о нейтралитете, – заявил Мацуока на 32-м координационном совещании правительства и ставки 25 июня 1941 г., —так как считал, что Германия и СССР не начнут войну. Если бы я знал, что они вступят в войну, я бы предпочел занять в отношении Германии более дружественную позицию и не заключил бы пакт о нейтралитете»[247].

Правда, это заявление, на наш взгляд, нельзя принимать на веру, так как о том, что надвигается война Германии против СССР, японскому министру иностранных дел дали достаточно ясно понять в начале 1941 г. из Вашингтона, чтобы избежать союза Токио и Москвы, и во время его бесед в Берлине весной 1941 г. И хотя он действительно не знал о начале войны в самое ближайшее время, скорее всего боязнью того, что в случае начала этой войны обезопасить Японию пактом с СССР будет уже трудно, и объясняется торопливость Мацуоки в этом вопросе[248].