Заповедное дело Россиию Теория, практика, история - Штильмарк Феликс - Страница 35

Вот перед нами и долгожданное Таймырское озеро во всем своем величии. Почти все оно, кроме истоков Нижней Таймыры, сплошь забито льдом. Огромное ледяное поле продвигается на запад к открытой воде. В такие холодные годы лед на озере держится почти все лето. Это уже настоящая Арктика. Местность напоминает иллюстрации к фантастическим романам, поражая глаз суровостью и четкостью линий. Вот мыс Саблера – очень важная точка для описания границы заповедника. Видна вся бухта Нестора Кулика и уходящая черным ущельем на север долина Нижней Таймыры.

Впереди бухта Ожидания, где находится та самая полярная станция, которая так долго «не давала» нам погоды. От восточной оконечности бухты замысловатым полумесяцем выдается узкая щебнистая коса, куда могут при особой необходимости сесть самолеты на колесах.

Запросив по рации разрешение, пилот делает два пробных захода и мастерски совершает посадку. Колеса бегут в нескольких метрах от края воды, наконец самолет подпрыгивает на гальке и замирает.

Мы вылезаем, оглядываемся, и я с трудом осознаю, что нахожусь в романтическом месте, давно знакомом по описаниям И.С. Соколова-Микитова и В.М. Сдобникова. Черная галька, холодная вода, холмики, похожие на курганы… Токуют кулики, цветет по краю косы желтая сиверсия… Мы направляемся к метеостанции. Это два бревенчатых домика, ощетинившихся всевозможными мачтами, антеннами, флюгерами, а позади раскинулся целый городок из однотипных деревянных балков. Рядом несколько вездеходов и два больших трактора, весь берег усеян бочками с горючим. Это, конечно, геологи, ведущие разведочные работы в южной части хребта Бырранга. Они поддерживают регулярную связь с Хатангой вертолетами Ми-8 и Ми-6, которые я нередко видел над поселком.

Начальник метеостанции в отпуске. Его помощница, Людмила Глаголева, рассказала нам, что станция подчиняется Диксону, в штате всего пять человек. Обычно здесь всегда тихо, но в этом сезоне многолюдье, больше шестидесяти геологов, экспедиция будет работать много лет подряд.

– В этом году очень долго лед держится, – рассказывала Глаголева, – обычно ветер гонит к заливу, а нынче все не так. И геологов разместили, говорят, «в порядке исключения» – ведь нельзя им ближе пяти километров к станции. У нас тут всякие замеры, нарушается обстановка. Всю зиму возили бочки с горючим, весной лед взломало, часть бочек ушла на дно, некоторые наполовину с горючкой… Пленка нефтяная и сейчас держится.

…Беда нам с этими геологами, – продолжала Глаголева, – ничего живого кругом не осталось, рыбу кончили, все с ружьями, как на войне; куропатки вблизи ни одной не увидишь. На вездеходах за оленями гоняются, хотят балки на вездеходы поставить, тогда хоть куда беги. Поздно вы надумали заповедник делать, надо было раньше разворачиваться…

Мы вошли в домик, где в печке жарко горел уголь. Добывают его здесь же неподалеку, на речке Угольной, где устроены примитивные открытые карьеры.

Один из работников метеостанции работал прежде на мысе Челюскин и на острове Преображения. Узнав о наших целях, он стал охотно делиться своими впечатлениями.

– На острове Преображения зимуют 28 полярников с метеостанции. Каждый год собирали они яйца на птичьих базарах, хатангская гидробаза раньше даже принимала их, но постепенно все кончилось. Сейчас собирать больше нечего. В прошлом году кое-как сдали 300 яиц, и то одни только кайры остались. Для себя, конечно, берут, но уже совсем мало. Моржей на лежбищах там теперь нет, остались только в бухте Марии Прончищевой. Бьют их охотники на песцов, а больше так, зазря переводят. Запреты? Ну а кто про них там слышал-то? Ни одного инспектора не бывало, да и вряд ли появятся они в тех краях. Белый медведь считается под охраной, а на самом деле бьют их почем зря, непонятно, откуда они еще берутся!

– А кинооператор Дедин из Норильска, говорят, на Преображении снимал моржей и медведей? – спросил Прожогин.

– Не на Преображении, а на Песчаном. К тому острову никакое судно подойти близко не может, мели там, людей нет. Дедин этот – мужик отчаянный, как это он ухитрился там снять и живым остаться! А насчет медведя, ребята, так я прямо скажу, вам его от смерти неминучей не спасти. Били его полярники, бьют и бить будут, вот и весь сказ!…Кто же от такой шкуры откажется? Человек сперва о себе думает, а потом уже о природе… А заповедник – что же, дело хорошее, только не поздно ли за него взялись?

Мы попрощались и вышли из помещения полярной станции. На растяжках большой радиомачты густо висели гольцы – арктические лососи, ловля которых запрещена. «Если бы сейчас рыбинспектор предъявил штраф, пожалуй, геологам не хватило бы их длинных северных рублей, чтобы расплатиться», – невольно подумалось мне. Угадав мою мысль, Танкачеев махнул рукой, дескать, брось, не связывайся… Сопровождаемые настороженными взглядами, мы повернули к мысу, за которым стояла наша краснокрылая «Аннушка».

– Держись, геолог! С голоду не пропади! – только и сказал Прожогин, помахав рукой поднявшемуся с базы вертолету.

Самолет взял курс на юг. Вдоль покрытого льдом огромного залива Байкура-Неру лежат красноватые выпуклые тундры с зелеными прожилками вдоль водостоков. Здесь опять начали встречаться олени, куропатки, гуси. Видели еще одну рыбацкую стоянку на самой южной точке залива, как раз там, где должна проходить граница намечаемого заповедника.

Насколько хватает глаз, расстилаются пространства полигональных болот, напоминающие гигантские вафли неестественных красновато-желтых цветов… Фантастические, неземные пейзажи, даже глазам не верится… Все это – проделки вечной мерзлоты и полярных грунтов. Снова речки, протоки – наверное, верховья Большой Балахни. И опять самолет входит в полосу густого тумана, ничего не видно, лишь изредка сквозь клочья облаков мелькают озера, болота, зеленые пятна тундры…

Я прошу Анатолия лететь к Лукунской, но он качает головой – горючее на исходе, мы летаем уже больше шести часов. Летим по-прежнему вслепую и выходим из тумана где-то возле Новой. Опять под крылом самолета Ары-Mac, зелень лесотундры и красивые синие озера, потом за лабиринтами проток появляется Хатанга, белые домики поселка. Спасибо нашим пилотам – Прожогину, Белокриницкому, штурману Освальду Славная у них работа!

На другой день после полета почти все его участники собрались вместе, разложили на столах и даже на полу таймырские карты и вычертили границу предлагаемого заповедника. Теперь задача Коротцева – рассчитать по материалам землеустройства его площадь, а наша – провести наземное обследование. В тот же день я составил текст письма с примерным описанием намеченного под заповедник участка, Валентин начертил картограммы, чтобы разослать их во все заинтересованные организации для предварительного согласования. Рассылка писем заняла у нас почти два дня. Только 20 июля я получил известие о вылете Н.К. Носковой из Москвы. В Хатангу она должна прилететь 22 июля после пересадки в Красноярске.

Таким образом, все складывалось, казалось бы, удачно. Наш рейс с вылетом на Логату наметили на утро двадцать пятого июля – это был уже крайний срок, тем более что завершить маршрут мы наметили пятнадцатого августа – на обследование оставалось всего три недели.

Я даю наставления как быть, если Надя опоздает. Договариваемся, что Танкачеев отвезет ее в Ары-Mac для более подробного зоологического обследования и постарается организовать выезд на Лукунскую.

Опять знакомый до деталей хатангский аэропорт, волнения, не задерживается ли рейс из Красноярска. Но нет, кажется, уже вылетел и скоро будет здесь. Неимоверно долгие минуты ожидания – и вот она, собственной персоной, с большим рюкзаком – все-таки прибыла за два часа до нашего отлета… Мы вместе летим на Логату, светит полярное солнце, и мир поистине прекрасен!..

На этот раз все шло как по маслу. Погрузка, короткий разбег против ветра, будто летишь на санках с крутой ледяной горки, и самолет ложится знакомым курсом на Ары-Мас, Новую, Кокору.