Мое израненное сердце (СИ) - Титова К. "Кэт Рин" - Страница 80

все переворачивается, сил идти дальше не остается, грудную клетку рвёт. Боюсь, что

больше никогда не увижу Марка, что мы потеряли его с малышкой на всегда. Отгоняю

чёрные мысли. Я должна сейчас быть рядом с ним, чувствую - так правильно. Корю себя, почему не смогла нормально с ним поговорить и решить все наши разногласия?!

Упрямилась и шла наперекор, наступая на горло собственным чувствам. Простить? Ведь в

глубине души я его уже простила, только противлюсь себе из страха возможного

повторения боли предательства. Вспоминаю слова Марины и соглашаюсь с ней. Любовь

прощает все грехи.... А эта ситуация заставляет переосмыслить все, переоценить.

Становится не важно, какие ранее обидные слова были сказаны, какие поступки

совершены. Я полюбила его таким, какой он есть: грубым, циничным, временами

жестоким. Может, он был прав, говоря, что станет не нужен мне, если изменится и будет

исполнять мои прихоти? Сейчас я этого не узнаю. Он обещал... обещал вернуть нас и быть

рядом! Заслужить заново доверие и любить нас! Почему он не держит своё обещание!

- Состояние пациента относительное. Более менее в норме. Сотрясение мозга и

многочисленные ушибы, переломов нет, только трещины в нижних двух ребрах справа.

Сейчас он спит после введённых препаратов. Удачно упал.... родился в рубашке, как

говорят, - я даже не поняла, что задержала дыхание, пока в мое затуманенное сознание

проникал голос врача, довольно убедительно отвечавшему Дементьеву о состоянии

Марка. Придерживая живот руками, пыталась унять нервное напряжение и успокаивала

малышку. После слов доктора у меня как-будто упал гранитный камень с души, и дальше

я ничего не слышала, стояла и благодарила Бога за то, что все в порядке. Главное, он жив.

Этот сумасшедший вихрь смеси радости, благодарности, облегчения кружил меня до тех

пор, пока мы не подошли к его палате, и я стала как вкопанная.

- Зайдём? - интересуется Роман у дверей палаты Марка. Крик боли в душе начал

понемногу утихать, возвращая трезвость моим мыслям. Все вернулось на свои круги.

Паника улеглась, меня начинает отпускать, и здравый смысл берет верх.

- Нет, - качаю головой и отхожу назад. Вдруг понимаю, что все таки я не готова. Не готова

сейчас сказать ему о том, что простила, что я все забуду, что начнём все сначала. Он не

поверит мне и выставит за дверь. Почувствует себя уязвлённым от беспомощности своего

положения. Что я только из чувства жалости и сострадания к нему готова все простить. Не

примет меня. Марк не изменился в моих глазах, он просто каждый раз заставляет

меняться меня. Заставил стать другой, повзрослеть, поумнеть. Вывернул всю мою душу

наизнанку своим признанием! До сих пор я стойко держалась, хотя почва медленно

уходила из под ног от его невыносимо любимых синих глазах, в которых видела любовь

ко мне, к нашему ребёнку и все равно прогоняла его колкими и едкими словами.

Причиняя боль ему, я причиняла и себе. Так на меня непохоже! Что за любовь такая

безумная, одержимая, отчаянная?!

- Ты ведь простила его? - тихо произносит Рома, и я кусаю щеку изнутри до слез, просто

кивая в ответ. - Тогда чего ты боишься? - сжимает челюсти, в упор глядя на меня.

- Себя... своих чувств, своей любви... что вдруг однажды, - перевожу дыхание, - все

повторится. Я не смогу пережить это еще раз. Должна думать о малышке, а не о своей

любви, - говорю тихо, но готова кричать. Под рёбрами невыносимо саднит, сдавливает в

тиски от панического страха. Стараюсь выровнять дыхание, чтобы не впасть в истерику и

устроить всемирный потоп. - Пожалуйста, давай уйдём? - в звенящей тишине больничного

коридора мои слова разносятся эхом. Опускаю взгляд на дрожащие руки и прижимаю их к

животу, поглаживая. Малышка снова шевелится внутри.

- Как скажешь, - слегка прижимает к себе за плечо. Разворачиваемся и выходим на

прохладный ночной воздух. Идём к машине, как вдруг неожиданно меня окликает

знакомый женский голос. Оборачиваюсь и вижу Марию под светом уличного фонаря,

рядом стоит большой внедорожник Марка. Лев помогает Тамаре Николаевне, усаживая на

переднее пассажирское сиденье, закрывает дверь и идёт к багажнику с костылями в руках.

- Не знала, что ты приедешь, - Мария подходит к нам и поворачивается, следя за моим

взглядом, - Тамара Николаевна пока не может обходиться без помощи...

- А что с ней случилось? - перебиваю, не дав договорить.

- Ясь, - зовёт меня Роман, и я оборачиваюсь к нему, - ты сегодня с Марком ведь говорила, так?

- Да, и что?

- Ясно, что этот кретин ничего тебе не рассказал! - потирает щеки руками, стирая эмоции, затем опускает, удерживая одну руку на шее, - или... может быть, - прищуривает глаза, сканируя меня зелёным лазером, - ты просто не стала его слушать! - чуть громче говорит и

жестикулирует другой рукой. - Твою мать, Рафаэлка! Вы изводите друг друга!

- Ты предлагаешь мне после того, как он где-то шлялся эти месяцы или грелся на

лазурном берегу с очередной девкой, сломя голову бежать к нему в объятия? То, что я

простила его в душе, так это только для того, чтобы стало мне легче... мне, - накрываю

рукой грудь в области сердца, - понимаешь?! На меня тоже давит этот груз!

- Прости, Яр, сегодня напряжённый день, нам всем нужно остыть.

И тут мне неожиданно в голову пришло решение подойти к БМВ и поздороваться с мамой

Марка. Не знаю, что мною двигало, и что я хотела увидеть и услышать от нее, но я

подошла к ней и открыла дверь. Без лишних мыслей и долгих раздумий. Просто пошла, хотя колени тряслись. Лицо женщины озарилось удивлением и восторгом, а на глазах

заблестели слезы, когда она увидела мой живот. По телу пробежала волна дрожи, когда до

меня стало доходить, что Тамара Николаевна ничего не знает, а я лишила ее возможности

узнать, что она скоро станет бабушкой. С большим трудом сдержалась, чтобы не начать

просить прощение, ведь она не виновата в том, что из-за ошибки сына могла не узнать о

малышке. Женщина осторожно протягивает руку и останавливается, не решаясь

прикоснуться к моему животу. Прикрываю веки, давая согласие, с трудом сдерживая в

себе слезы. Ее губы растягиваются в улыбке, и я улыбаюсь ей в ответ.

- Ярослава, милая, - от волнения каждое слово дается ей с трудом, - мой внук или внучка?

- Внучка, - накрываю ее холодную руку своей ладонью.

- Я так рада! Марк... он знает?

- Только узнал на днях, - с сожалением произношу, и ее искренняя улыбка становится

грустной. В глазах проскальзывает печаль, от которой мое сердце сжимается в тугой узел.

- Если бы он знал раньше, то не метался бы так в Германии. Я бы настояла, чтобы он был

здесь... рядом с вами. Не знаю, что между вами произошло, Ярочка, но мой сын любит

тебя. Я знаю это точно, поверь. Ещё никогда он не был настолько уязвим. С этим он не

мог долгое время смириться, - с трудом перевариваю всю информацию, она свалилась на

меня внезапно, что не могу поверить в услышанное, - совсем как его отец. Но все таки

понял, что против любви все бессильны. Невозможно с ней бороться, бесполезно, как и

против ветряных мельниц. Марк принял свою любовь, прими и ты.

- Вы не представляете, как долго я ждала признания..., - делаю глубокий вдох и выдох, закрываю глаза, вспоминая признание Марка.

- Знаю и понимаю, - смотрит на меня с надеждой. - Ты же любишь его, так? Я же вижу, а

иначе вы не мучили бы столько друг друга, и ты не была бы сейчас здесь. Прости за

наглость, но мой возраст дает мне право делать такие выводы. Позволь моему сыну

доказать свои чувства к тебе. Дай шанс вам обоим на счастье. У моего сына трудный

характер, но, уверена, ты не пожалеешь и лучше и надёжнее мужчины не найдёшь...