Мое израненное сердце (СИ) - Титова К. "Кэт Рин" - Страница 69

неподвластно. Своим нелепым предложением она одним ударом отправила меня в нокаут, уложив на лопатки. Ничего подобного мне не приходилось раньше слышать. Решил

подыграть, да и мне, честно сказать, ее условия были только на руку. Кроме одного.

Моногамия не для меня. Тогда я решил идти ва-банк, выдвинув своё условие. Чтобы не

сорваться, она должна была находиться рядом со мной двадцать четыре часа в сутки. Это

было для меня ново и впервые. Было что-то в ней скрытое, загадочное, манящее и

притягательное. За всей ее бравадой скрывалась потерянная и ранимая девочка. Она явно

ошиблась дверью, предложив опытному змею принять вызов. Не похожа на тех женщин, с

какими я делил постель. Затмила всех и перечеркнула, вытравив из памяти череду

сменяющихся тел. Я хотел только ее. Больше никого. Мне нравилась ее ревность.

Заводился и хотел ей доказывать обратное. Чертовски приятно знать, что тебя ревнуют.

Любят. Просто так, ничего не требуя в замен. Просил я, упиваясь одним маленьким

словом, что тряслись поджилки, и я слетал с катушек, видя с какой искренностью и

любовью смотрят на меня голубые глаза. Рядом с ней был не властен над собой и терял

контроль, а после слова "люблю" она просто перевернула мой устоявшийся мир.

Приходил в бешенство от ее глупых и дурацких поступков. Руки чесались выбить

хорошенько дурь из прекрасной головки и отшлепать по попе. Встряхнуть за плечи и

поставить мозги на место. Наказать моим любимым способом - довести до экстаза и не

дать ей кончить. Слышать ее прекрасный, охрипший от стонов, сорвавшийся голос,

просящий меня дать большего. Моя девочка. Черт! Скучаю!

- Повтори! - двигаю рукой по деревянной поверхности стола пустой стакан. Бармен

наливает мне янтарную жидкость и кладёт два кусочка льда. Протягивает. Смотрю на него

и понимаю, что я конченный мудак. Она меня никогда не простит. Не будем мы так

вместе плыть по жизни, как эти два кусочка замороженной воды, что растворятся и станут

единым целом. Нас больше нет. Сука! Вспоминаю ее ошеломляющую записку и боль, что

распирала грудную клетку на утро после ее побега. Таким уязвлённым я себя никогда не

чувствовал. Думал, дрянь, как она могла? Неужели я в ней ошибся? Ведь все ее эмоции

были на поверхности. Злость и гнев застила глаза до тех пор, пока я не начал срываться

на друзьях. В очередную нашу вылазку Миллеру надоел мой звериный рык, и он спросил

причину. Не раздумывая, вылил ему все, что накопилось за эти дни.

- Твою мать! Я совсем забыл. Марина мозг напрочь вытрахала, - наливает в стакан водку

и протягивает мне, - у меня есть версия ее побега.

- Какая к черту версия, если она свалила после новогодней ночи втихаря? - осушаю

стопку и ставлю. Упираюсь локтями в стол и тру глаза. - Подпустил к себе настолько

близко, а она ... я, бл*дь, ошибка! - бью кулаком по дереву.

- Дружище, - хлопает по плечу, - ты знал, что Влад ее бывший? - поворачиваю голову и

смотрю прямо в глаза, приподнимая бровь в вопросительном жесте, и киваю. - А то, что

он угрожал ей, тоже знал? - выпрямляю спину, напрягаюсь, и приступ ярости внезапно

охватывает меня. Скулы свело от напряжения, и я, скрипя зубами выдавил из себя, чтобы

Макс продолжал дальше свой рассказ. Тогда я узнал настоящую причину побега котёнка.

Миллер с Мариной уединились в одном из помещений, когда внезапно появилась Лариса.

Друг вышел, чтобы не быть замеченным с Золотаревой, и стал свидетелем очень

интересного монолога моего юриста. Пытался предупредить заранее, но я был занят

выяснением отношений с Ярославой. Сердце забарабанило, желая вырваться наружу. В

памяти всплыли убогие слова проклятой записки. Вены на руках начали раздуваться от

силы, с какой я сжимал кулак, готовый крушить все на своём пути. Срываюсь и лечу к

своей девочке, желая разорвать ее на части. После того, как она открыла дверь своей

квартиры, я уже задыхался от переизбытка эмоций. Окинул ее внешний вид и пришёл в

ужас. Но пелена гнева настолько стояла в глазах, что я не смог себя сдержать. Глупая

дуреха, что же она наделала своим безрассудным поступком! Сгрёб ее в объятия и больше

не хотел отпускать, желая насладиться ей. Только она и я. Зациклился на ней. Когда она

спала, я не мог разомкнуть крепких объятий. Боялся, что ослабь захват, и она упорхнёт, оставляя одного в холодной постели. Дарил ей самые нежные и чуткие прикосновения, только ей одной всю ночь. Целовал волосы, плечи, носом вдыхал сладкий аромат кожи.

Дышал ею. Она разбудила во мне нежность. И это чувство по праву было даровано

только ей одной. Ее персональный патент. Стирались грани, рушились стены моего

высокомерия, пробуждая неведомую ревность. Ревность, черт возьми! Дементьев был для

меня как красная тряпка для быка на корриде. Готов был перекинуть Яру через плечо и

унести к себе в берлогу подобно пещерному человеку и никому не показывать, чтобы

никто не смел открывать похотливый рот, исходя слюной на то, что принадлежит мне.

Моя. От кончиков ногтей до кончиков волос. Убедился в этом и ошалел от услышанного

крика отчаяния, когда во время драки с Самойловым она доказывала ему, что любит меня

и только меня! Пропустил удар от этого урода. Разбил губу. Плевать на все. Внутри меня

перелом. Хотел услышать ее признание ещё и ещё. Чтобы она повторила его не в

минутном порыве, а осознанно. Не подвела. Говорила, шептала и ... ничего не просила

взамен, только дышать вместе. И я дышал. Вдыхал всю. С ней дышал. В голове бушевал

ураган мыслей, разрывая сознание тем, что вряд ли смогу ей дать что-то в ответ. Я -

последняя сволочь, так и не смог признаться себе, что она значит намного больше для

меня, чем я показывал. Мы уже давно перешли все обусловленные ею границы,

оставалась только одна. И переступить ее должен был я. Не смог. Не знал, что такое

любовь. Мне было безумно хорошо с ней не только в постели. Только когда потерял

дорогую сердцу женщину, пришло осознание. Люблю её. Очень сильно люблю.

Признаваться некому. Она меня не простит. Откуда взялась эта чертова сучка Золотарева?

Именно в тот момент, когда я был на пределе после сорвавшегося отдыха. Ярослава со

своей долбанной акклиматизацией обломала весь кайф. Сексуально оголодал. Половое

воздержание продолжалось несвойственно долго для меня. Сорвало крышу в тот момент, когда разъярённая Марина влетела ко мне в кабинет и накинулась на меня без слов.

Пришла в лапы зверю. Не думал в тот момент абсолютно ни о чем, только тем, что

находится ниже пояса. Член мгновенно отреагировал на ее ласки, а руки жадно блуждали

по телу, желая добраться до трусиков. Не мог остановиться и предотвратить нашу

неминуемую гибель. Не думали ни о ком. А потом пронзительный крик, разрывающий

барабанные перепонки, заставил сердце замереть, дыхание сбиться, когда любимые

красивые небесные глаза вмиг потухли от увиденной картины. Буквально через десять

минут как ушла Марина, сокрушаясь от своего безрассудства, зашёл недовольный Миллер

и начал свою исповедь. Я нервно рассмеялся, удивляясь злодейке-судьбе, что так умело

переплела наши судьбы, и признался Максу в содеянном. Он мне хорошенько врезал в

челюсть. Два раза. Один за себя, другой за котёнка. Сказал, что он меня ещё может

понять, как похотливый кобель кобеля, но вот Яся - никогда. Это двойное предательство.

Что я мог сказать в свою защиту? Что Золотарёва с момента нашего знакомства, не

стесняясь, предлагала себя? Смысл? Все произошло. Я был уверен, что котёнок никуда не

денется. Она ведь любит меня? Так? Успокоится, и все станет на свои места. Ошибся.

Просчитался в очередной раз. А когда сегодня увидел Александру, понял какую