Обнулись! (СИ) - Комаров Александр Анатольевич - Страница 25

Наивная дурочка.

Пашка совсем не обрадовался. Даже не притворился. Сразу стал отговаривать, предложил сделать аборт, пока не поздно. Стефания не понимала. Да, он не намного старше ее, но уже подрабатывает в папиной фирме. В конце концов, родители помогут первое время.

Но Пашка был категорически против. Чем больше она пыталась его убедить, тем больше и грубее он противился. Они поссорились. Он сказал, что ему нужно время, все осознать, посоветоваться с папой.

Стефания тоже рассказала родителям. Они, хотя и сильно обеспокоились случившимся, но решение дочери поддержали. Значит - рожать, несмотря ни на что!

Пашка долго не объявлялся, словно надеясь, что проблема рассосется сама. Но животик у Стеши наоборот только увеличивался.

Когда все было и так очевидно, парень позвонил и промямлил что-то невнятное про ответственность и молодость, про перспективы в жизни и планирование семьи.

Стефания выслушала молча и положила трубку. К тому времени она уже успела выплакать все слезы о так неожиданно окончившейся первой серьезной любви. А ведь она его действительно любила, и он отвечал взаимностью. Они строили планы, правда, дети в них на тот момент не фигурировали. Оказалось, что обстоятельства бывают выше и важнее даже самых прекрасных чувств. Или даже самые высокие чувства гнутся к земле при встрече с прекрасными обстоятельствами?

Растить Машу одной было тяжело, но она справилась. А когда отправила ее во взрослую жизнь - в университет, случилось несчастье с комой. Хорошо, что мало-помалу ситуация нормализовалась.

Маша, под чутким руководством Артема Андреевича, действительно быстро пошла на поправку. Сначала научилась самостоятельно принимать пищу, затем различать людей - узнала мать - вскоре начала говорить. Стефания и не думала, что человек может испытать такое счастье! Маша ее узнала!

Еще некоторое время ушло на то, чтобы она смогла сформулировать и описать свое состояние после комы.

Как и предполагали, дело действительно было в обнулении характеристик до возможного минимума. Маша оказалась словно новорожденной. Но у младенцев уходит очень много времени, прежде чем они обретают хоть какую-то самостоятельность. Если бы не питерский врач, неизвестно сколько бы лет это заняло у девушки. Но Артем Андреевич оказался настоящим сокровищем, за считанные дни с помощью специальных упражнений он спровоцировал организм, мозг Маши на более активные действия. Сначала по наитию она распределила первые характеристики, потом, обретя способность мыслить, раскидала остальные, чтобы вновь вернуться на прежний уровень жизни.

Однако, некоторое количество она оставила нераспределенным, когда поняла, какие горизонты это открывает.

По аналогии начали выхаживать и Лену Щербинину. Прогресс там был не такой быстрый, но очевидный.

Стефания была на седьмом небе. Грозовая туча, казалось, миновала. Ее девочка поправлялась, врачи не диагностировали и не предрекали никаких осложнений.

Понять, что же послужило причиной комы оказалось не так просто. Никаких наркотиков девочки не употребляли, по крайней мере в открытую. Оставалось думать, что их в молодежном клубе давали тайно. Например, подсыпая в чай.

К тому времени выяснилось, что помимо Лены и Маши в другой больнице оказались в таком же состоянии еще трое участников клуба. Что лишний раз доказывало безусловную причастность Сергея Александрович к произошедшему.

Удалось ли его задержать - Стефании не было известно. Андрей Козлов, со свойственной ему сдержанностью, совсем не спешил делиться ходом следствия с ней. Да и виделись они всего два раза - в день исчезновения Романа, а второй раз - спустя пять дней, когда он зашел поинтересоваться здоровьем девочек, о чем-то переговорив и с Артемом Андреевичем и с местным врачом Валерием Сергеевичем.

***

Роман с трудом, превозмогая боль, сел в кровати. Несколько закинутых три дня назад очков в Силу и Выносливость заметно ускорили процесс регенерации организма от нанесенных Толиком травм.

Было крайне неприятно, что какой-то перекаченный малолетка так просто смог его отмудохать до полусмерти, поэтому, недолго думая, Пластинин решился на увеличение физических характеристик. В загашнике, таким образом, осталось совсем мало нераспределенных очков. Ну что же, и то хорошо, все равно оставалось какое-то пространство для маневра на случай будущих непредвиденных ситуаций.

Люди Козлова, как тот и обещал, оказали ему первую помощь и отвезли в Тверь, на квартиру Сани Алмазовой. Их первая встреча, спустя столько лет, вышла совсем не такой романтичной, как это принято показывать в кино или литературе: Роман кое-как улыбнулся подруге детства, пробормотал “привет” и, теряя сознание, опустился на кровать.

Говорить мешали поврежденные ребра, мысли в голове предательски отказывались формироваться в слова. Лишь спустя полтора суток забытья он смог собраться с силами и повысить характеристики Силы и Выносливости. После этого нырнул в сон опять, давая организму перестроиться, согласно новому раскладу.

Все это время Саня заботливо ухаживала за ним, но говорила лишь самый минимум, отмахиваясь: “Потом, Ромка, все потом!”

Наконец, он окреп достаточно, чтобы постоянно пребывать в сознании и соображать. Он встал с постели и, держась за стенку, вышел из выделенной ему спальни. Из другой комнаты доносился звук работающего телевизора. Пластинин прошел ближе и, стараясь не шуметь, заглянул в дверной проем.

Саня сидела за ноутбуком, вполоборота к двери.

- Выпрямился, Пластинкин. Я и не сомневалась, кто ж тебя согнуть-то сможет, - произнесла она не отрываясь от монитора, затем медленно встала из-за стола, повернулась и улыбнулась Роману так, что у того зажгло в груди.

Даже внешне она изменилась: из натуральной блондинки превратилась в брюнетку, уже не казалась такой хрупкой, как раньше, длинные теперь волосы собраны в хвост, вместо привычных локонов, спадающих на плечи. Прибавились очки без оправы, делающие Саню строже и серьезнее.

- Расскажи, как ты жил? - спросила Саня.

Роман в одно мгновение вспомнил последние годы жизни и роль Алмазовой в его судьбе - в груди сразу остыло.

- Нормально, - он пожал плечами.

- Трудно было?

- Не труднее, чем другим.

- Как ты, вообще? - она переформулировала вопрос.

- Нормально, - повторил Пластинин

- Ты в своем репертуаре: все такой же немногословный, - ухмыльнулась Саня.

- Выпить есть?

- Тебе нельзя, ты на таблетках.

- На каких еще таблетках?

- Волшебных... Тебе, конечно, повезло, что ребра не сломаны, но организму нужна помощь в восстановлении. Ты же не собираешься у меня месяц валяться?

- ...нет, конечно, - помедлив ответил Роман. Потом прочистил слегка осипшее то ли от волнения, то ли от долгого сна горло и сказал: - Ты начисляй, давай.

Саня как-то по-детски поджала губки, энергично развернулась и пошла на кухню.

Вернулась обратно с початой бутылкой шестидесятиградусного виски “Гленфарклас 105”.

- Кружки в серванте возьми, - бросила Алмазова.

Роман только тогда осмотрелся в комнате - она не сильно отличалась от его, в Волхове. Такой же советский ремонт с советской же мебелью. Только техника была заменена. Плазма, ноутбук, кондиционер - неужели в Твери бывает такая жара или его используют для обогрева? Он задался вопросом, почему Саня живет здесь? Уехала после смерти Гоши? Но квартира не ее, сразу видно, чужая, плохо обжитая. Или она специально сняла такую, чтобы не приглашать его домой?

Пластинин вытащил две чашки из коричневого, под глянец, серванта, покрытого сверху кружевной салфеткой. Поставил на стол, присел.

Саня разлила виски, решительно, по-мужски.

- За Гошу, - вставая сказал Пластинин.

Саня помедлила, затем поднялась, посмотрела Роману в глаза и выпила виски залпом, не чокаясь. Роман сделал то же самое. Напиток обжег язык, небо, гортань, но уже через несколько секунд во рту разорвалась граната с нежнейшим послевкусием.