Харизма - Каганов Леонид Александрович - Страница 51

И точно, голос у меня как у того генерала, и интонации такие же.

— Ну что там с ним? — спрашивает старший. — В операционную?

— С кем? А, с этим грибником, который под машину попал? Нет, с ним все в порядке — никаких переломов, только испуг и сотрясение. Мы его спать положили в медчасть до завтра. Утром домой пойдет.

— А вот вы звонили Миняжеву…

— Да нет, — говорю, чтобы сбить с толку, — нет. Конечно, нет! Я не из-за раненого вернулся, я по своим делам. Где Миняжев… э-э-э… сейчас?

— Как где? — удивляется старший. — Не могу знать. В кабинете своем, полагаю.

— Прекрасно, — говорю. — Сейчас мы пойдем к нему, у него к тебе разговор был.

Старший очень удивляется. То ли на “ты” с ним генерал никогда не говорил, то ли в кабинет к этому Миняжеву для него ходить непривычно. Я рукой делаю неопределенный жест и пропускаю его вперед, а сам иду на шаг позади, смотрю, куда он сворачивает. Выходим мы по ту сторону проходной, заходим в бетонный бункер, мимо вахты — там все повскакивали с мест, я рукой махнул, мол, сидите, не надо почестей. Чисто по делу.

Идем дальше — там вестибюль здоровенный. Красиво так, ковры на стенах! А в глубине лифт. Чтобы не молчать, начинаю разговор, тщательно избегая личных местоимений:

— Давно хотел спросить… Вот наш Миняжев… Не замечается ли за ним чего-нибудь странного в последнее время?

— Хм… — Старший явно озадачен. — Никак нет. Не замечал, товарищ генерал!

— Да нет, конечно! Я не в том смысле, я в смысле — как… э-э-э… сотрудник? — говорю неопределенно.

— Наше дело маленькое, — пожимает плечами старший и бормочет удивленно: — Это вам уже виднее, товарищ генерал. С моей точки как бы… никаких нареканий по поводу в рамках охраны вверенной территории на своем посту… я не могу знать… как по долгу работы и строго в рамках режима… никак нет, в общем! Нет! Ничего подозрительного!

— Ну и молодца. — Я понимаю, что чин у старшего небольшой, и вообще скорее это начальник охраны территории.

Вот тут я искренне жалею, что до сих пор не выучил, какие звездочки на погонах чего означают. Открывается лифт, мы входим, старший ждет чего-то.

— Нажимай, нажимай… — говорю задумчиво. Старший давит десятый этаж и кнопку “пуск”. Лифт нехотя закрывается, и мы едем. Что бы еще такого спросить?

— А как по поводу опозданий?

— Каких опозданий? — изумляется старший. Увы, опять не попал.

— Да не в этом дело… — изображаю крайнюю степень задумчивости. — Речь-то не об этом…

— Случилось что-то, товарищ генерал? — участливо спрашивает старший. — Очень уж вид у вас… огорченный.

— Есть определенные неясности, — говорю честно. — Ну да справимся. Еще не с таким справлялись.

— Что, опять… — Старший многозначительно кивает наверх. — Сокращать хотят?

— Да уж не без этого, — говорю. — А ты сам как думаешь? Все, что здесь делалось и делается, это может кому-то там, — киваю вверх, — не понравиться?

— Ну, кто ж там у них всего знает… — говорит старший. — Неужели они узнали про…

И тут, как назло, лифт открывается и старший прерывает фразу. А мне переспрашивать неудобно. За дверью лифта — по полам ковры, прямо напротив — красивая деревянная конторка-пост, за ней дежурный. Встал, честь отдал.

Старший неуклюже останавливается, но под моим взглядом идет направо по коридору и замирает перед большой дверью. Вот черти, никаких надписей, никаких номеров. Я, решительно кладу руку на ручку двери, затем поворачиваюсь к старшему.

— Спасибо. Нам действительно нужно поговорить, но я думаю все-таки не сейчас, а на неделе. — Его лицо тревожно вытягивается, я улыбаюсь и добавляю: — По поводу повышения. Все будет хорошо.

И с этими словами шагаю в кабинет.

За столом, уставленным офисными сувенирами, сидит толстый суровый мужик с красноватым серьезным лицом и читает бумаги в папке. Перед ним — два мобильника и еще три старомодных аппарата с кнопками и дисками. Одет он в пиджак с галстуком. Галстук заколот желтой булавкой в виде самолета, и почему-то сам галстук камуфляжной расцветки. Никогда камуфляжных галстуков не видел, а ты? Миняжев вскакивает удивленно:

— Здравия желаю, товарищ генерал!

— Сиди, сиди, — говорю. — Ты уже меры принял какие-нибудь по моему звонку?

— Виноват? По поводу цистерны? Или по поводу раненного машиной?

— По поводу раненого.

— Я сейчас выясню. — И кладет руку на трубку.

— Не надо, — говорю. — Я уже выяснил. Когда я тебе звонил?

— Пятнадцать минут назад из города… — В его голосе растерянность.

— Я вернулся. С тем парнем все в порядке, легкое сотрясение. Не входите к нему и не трогайте до утра, пусть отоспится. А вот что у нас по поводу цистерны? Цистерна меня волнует.

— Не пропускают, товарищ генерал. Так и не удалось выбить разрешение?

— Как видишь, — отвечаю.

И чувствую, что уже дико устал беседовать, не зная, о чем и с кем, и боясь проговориться. Но надо. И надо бы в кабинет попасть свой, генеральский. Я уже было рот открыл, собрался повторить штуку, пригласить Миняжева к себе, да чтоб впереди шел, дорогу показывал. Но хорошо, вовремя спохватился! Это что получится, подойдем мы к закрытой двери, генерал же запер наверняка дверь, а ключ с собой увез. И как это будет выглядеть? Поэтому я оглядываюсь и сажусь в кресло перед столом Миняжева.

— Цистерна… — говорю задумчиво. — Из головы у меня не выходит эта цистерна! — И смотрю на Миняжева внимательно.

— Действительно идиотизм, — говорит Миняжев. — Пока был Союз, все было отлично. Вези куда хочешь чего хочешь. А теперь эти таможни украинские… Можно подумать, не бульон, а жидкий тротил едет…

— Н-да… — тихо обалдеваю я. — Бульон…

— А я предупреждал, — говорит Миняжев. — Я предупреждал. Надо было оформлять на частное лицо, а не на военную организацию.

— И как ты это себе представляешь?

— Так и представляю — коммерсант Вася купил в Украине цистерну хорошего свиного бульона и везет его в Россию. Чего тут странного? Для сети ресторанов.

И я понимаю, что ничего не понимаю.

— А может, и пес с ним, как думаешь, с бульоном? — говорю. — Переведем гарнизон на паек?

— Сохнут они без бульона, товарищ генерал, — серьезно и печально говорит Миняжев.

— Обойдутся — говорю. — На хлеб и воду!

— Нельзя так… — печально качает головой Миняжев. — Сохнут!

— Почему нельзя? Они люди военные, бойцы. Должны понимать, черт побери!

— Виноват? — поднимает на меня абсолютно круглые глаза Миняжев. — Кто?

— Шутка, — говорю поспешно.

А у самого так сердце и подскочило — опять что-то совсем не то ляпнул. Исправляться надо. И хватит уже окольных путей, надо тянуть информацию.

— Сохнут… — говорю задумчиво. — А когда ты их последний раз видел?

— Ну… Сегодня утром, вместе же ходили.

— Давай-ка с тобой еще раз сходим, поглядим.

— Как угодно, товарищ генерал… — Миняжев берет ключи и встает.

Я иду за ним, мы выходим из кабинета и идем к лифту. Я рассеянно продолжаю:

— Ну а с остальными делами как?

— Без изменений, — пожимает плечами Миняжев.

Мы входим в лифт, Миняжев нажимает почему-то кнопку “пуск” и, не отпуская ее, жмет тройку. И лифт едет вниз… Едет, едет, и я уже понимаю, что едет он в подвалы. Мы выходим — еще один пост, трое дежурных. Зачем в далеком лесном гарнизоне столько постов? Разве только чтоб местные повара не шастали на секретные объекты? Идем по коридорам. Суровые такие коридоры, заходим в небольшую комнату — явно санпропускник. Дежурный вскакивает, открывает шкафчик и выносит нам два… я бы назвал это скафандрами. Точно скафандры. Миняжев быстро натягивает скафандр, а у меня все не получается — сложный он. Хорошо хоть дежурный бросается мне помогать, надевает как надо и все застегивает там, что нужно. Затем нам на спину вешают натурально по маленькому аквалангу — видно, чтобы дышать там. И в противоположной стенке отъезжает в сторону дверь. Только я этого не слышу, потому что в скафандре все глухо, как в танке.