Дьявол против кардинала
(Роман) - Глаголева Екатерина Владимировна - Страница 51

Мария, стоявшая посреди комнаты, осеклась на полуслове и уставилась на него вытаращенными глазами. Оправившись от изумления, она повернулась к Ришелье, уперев руки в боки, точно торговка на базаре, и выкрикнула:

— Да, о вас! Я вас ненавижу, терпеть вас не могу за вашу наглость! Убирайтесь отсюда и никогда больше не являйтесь мне на глаза! — правая рука королевы взметнулась, указывая на дверь. — Я не желаю ни видеть вас, ни слышать о вас, о вашей родне и ставленниках. Всех вон, всех до единого!

— Но помилуйте, чем…

— Вы за моей спиной ведете дела величайшей важности, даже не ставя меня о них в известность или действуя против моей воли!

— Это поклеп; меня очернили в ваших глазах; если вы позволите мне…

— Прямо сейчас, в этот самый момент, вы интригуете, чтобы вернуть ко двору принца Конде и освободить Вандома из Венсенского замка!

— Ваше величество, клянусь вам, это форменная клевета, я никогда бы не…

— Вон!

Мария повернулась к кардиналу спиной.

— Я не желаю вас больше видеть.

— Я говорил с матушкой, сделал все, что мог, — ее не переубедить, — сообщил Ришелье Людовик, сидевший в кресле.

Мария взвилась на дыбы:

— Если кардинал не покинет двор, это сделаю я! — заявила она сыну. — Я запрещаю вам видаться с ним и даже просто находиться в его присутствии, слышите, запрещаю! Ноги моей больше не будет в Совете, если там останется господин де Ришелье!

Взгляд короля наполнился неизбывной тоской: опять ему нужно делать выбор, немедленный и бесповоротный!

Вдруг Ришелье упал на колени и пополз к королеве.

— Простите меня! — умолял он, рыдая. Дальнейших слов нельзя было разобрать.

Мария не обернулась к нему. Ришелье постоял возле нее еще немного, потом поцеловал подол ее платья, поднялся и вышел.

Почти тотчас Людовик тоже вскочил и ушел в противоположную дверь.

В приемной его дожидался Сен-Симон. По лицу короля он понял, что встреча с матерью прошла бурно. Оба скорым шагом вышли из дворца и сели в карету. Людовик молчал всю дорогу. Дома он стремительно прошел в кабинет, велел Сен-Симону закрыть дверь и никому не открывать и с размаху бросился на кушетку, так что пуговицы, оторвавшиеся от колета, запрыгали по полу.

Тем временем слухи о королевской размолвке уже облетели весь двор. В приемной королевы-матери толпились придворные, делясь новостями, строя догадки и предположения. Старческой семенящей походкой вошел Марильяк и округлил глаза, придав себе удивленный вид:

— В чем дело? Что-нибудь случилось? Скажите же!

— Кардиналу дали отставку!

— С согласия короля!

— Госпожа де Комбале уехала в монастырь Босоногих Кармелиток!

Дверь королевских покоев раскрылась, и оттуда выглянула госпожа дю Фаржи. Увидев Марильяка, она кивнула ему и сообщила, что королева просит его зайти, в кабинет.

Все переглянулись и радостно зашумели.

Через некоторое время обе створки дверей распахнулись, и на пороге появилась сама королева-мать. Выглядела она чрезвычайно торжественно. Сзади выглядывал Марильяк, с трудом пытавшийся скрыть свою радость.

Послы Милана и Венеции вышли вперед и поклонились. Мария обратилась к ним по-итальянски и сообщила, что кардинал де Ришелье получил отставку и теперь его преемником будет господин де Марильяк. Толпа придворных в приемной возликовала; стоявшие у дверей побежали разнести приятную новость по всему Парижу.

Тем временем в малом Люксембургском дворце царило уныние. Опального министра пришли поддержать только государственные секретари Бутилье и Шатонёф, обязанные ему своими должностями. Племянница кардинала, госпожа де Комбале, тоже была здесь и с жалостью смотрела на своего несчастного дядюшку.

— Девочка моя, — дрожащим голосом сказал Ришелье, гладя ее по волосам, — прости меня! Я так виноват перед тобой!

Мари-Мадлен попыталась поцеловать его руку; Ришелье отнял ее; они обнялись и заплакали.

В это время пришел кардинал де Лавалетт.

— Король уехал в Версаль, — сообщил он.

Ришелье отер слезы.

— Я сегодня же еду в Понтуаз, а оттуда в Гавр, — заявил он твердо.

— Не советовал бы вам этого делать, — возразил Лавалетт. — Не теряйте короля из виду: что бы он вам ни обещал, он легко об этом позабудет, если вы не будете у него на глазах. Королева-мать не даст ему спуску. Поезжайте в Версаль, будто бы попросить об отставке.

Ришелье покачал поникшей головой. Лавалетт подошел и встряхнул его за плечи:

— Ну же, крепитесь! Кто выходит из игры, то ее проигрывает!

— В самом деле, монсеньер! — поддержал его Шатонёф. — Поезжайте к королю, он любит вас!

— Поезжайте, дядюшка!

Ришелье молча подошел к окну. По улице катили кареты с гербами — знать торопилась засвидетельствовать свое почтение королеве-матери и новому главному министру.

В дверь постучали. Королевский гонец передал кардиналу приказ короля следовать за ним в Версаль, а на словах — просьбу Сен-Симона не затягивать с приездом.

— Вот видите, дядюшка! — радостно воскликнула Мари-Мадлен.

Ришелье засуетился и стал собираться. Бутилье и Шатонёф вызвались его сопровождать.

Людовик намеренно велел выстроить себе в Версале маленький охотничий домик, а не королевскую резиденцию. Он никогда не проводил там Совет, не вызывал министров. Королевские «апартаменты» во втором этаже состояли всего из четырех комнат: прихожей, кабинета, спальни и гардеробной. Прочие участники охот размещались в двух крошечных флигелях.

Ришелье еще никогда здесь не был. С замиранием сердца он прошел в кабинет, где его ждал Людовик в обществе Сен-Симона и своего камердинера.

Едва переступив порог, Ришелье тотчас опустился на колени.

— Встаньте, встаньте, — немедленно приказал Людовик и подошел, чтобы помочь ему подняться.

Голос Ришелье задрожал от сдерживаемых слез.

— Вы лучший из господ, — прошептал он.

Людовик тоже был растроган:

— Это вы — самый верный и любящий слуга в мире, — отвечал он. — Если бы вы проявили неуважение или неблагодарность к моей матери, я тотчас отвернулся бы от вас. Но ведь это не так.

Ришелье энергично закивал, подтверждая слова короля.

— Господин де Ришелье будет ночевать в комнате, в которой обычно останавливается граф де Суассон, — сказал Людовик камердинеру. — Ступайте и все приготовьте.

Камердинер удалился. Сен-Симон, перехватив взгляд короля, вышел за ним следом. Людовик с Ришелье остались вдвоем.

— Сир, позвольте мне удалиться в мой замок, — начал кардинал. — Я уже не молод, слаб здоровьем…

— Об этом не может быть и речи, — перебил король. — Интересы государства и мое собственное достоинство от этого пострадают. — Он говорил так, будто доказывал что-то кому-то, кого здесь сейчас не было. — Позволить вам удалиться от дел значит проявить свою слабость.

— Но…

— Я приказываю вам остаться и продолжать управлять делами, такова моя воля! — Людовик прошелся по кабинету и встал у окна, гордо выпрямив спину.

— Но сир, как посмотрит мир на ваше решение, не упрекнут ли вас в неблагодарности к матери? — смиренно пролепетал Ришелье.

— Речь идет не о моей матери, а о заговорщиках, вызвавших эту бурю, — с нажимом сказал король. — Я ими займусь… Я более обязан государству, чем моей матери, — добавил он негромко.

…Получив приглашение от короля прибыть в Версаль, Марильяк просиял и возблагодарил Господа. Однако через некоторое время королевский курьер привез новый приказ: поскольку в Версале негде разместиться, Марильяку надлежит остановиться поблизости, в деревушке Глатиньи. В Версале негде разместиться! Значит, место уже занято Ришелье. Марильяк был неглуп и не склонен к самообольщению. Он допоздна жег личные бумаги, которые могли его скомпрометировать, и прибыл в Глатиньи уже глубокой ночью.

Тем временем в Версале шел совет. Людовик кратко напомнил об интригах, которые плели против Ришелье госпожа дю Фаржи, герцог де Бельгард и некоторые другие особы, связанные с герцогом Орлеанским, однако главным виновником признал Мишеля де Марильяка. Король объявил о своем решении лишить его всех должностей и отправить в изгнание. Оставалось найти ему преемника. Ришелье предложил Шатонёфа.