Ключ от Снов - Челяев Сергей - Страница 36

Гвинпин молча покачал головой.

– А что ты тогда вообще знаешь? – сокрушенно пробурчал друид.

– Вот ты на меня смотришь сейчас, – пробормотал как сквозь сон Гвинпин, – смотришь, а не видишь…

– Чего это я, скажи на милость, в тебе не вижу? – всплеснул руками бородач.

– Мою бессмертную кукольную душу, – ответил Гвиннеус.

– Скажите пожалуйста, – усмехнулся Лисовин. Он понял, что с Гвином что-то произошло, но сначала нужно вывести куклу из этого дурацкого состояния, словно он осеннего сидра обпился. – А как же это я ее разгляжу, когда ты вон какой… толстенький?

– Нужно просто уметь видеть, – прошептал Гвиннеус. – Видеть сквозь себя.

После чего кукла вдруг разрыдалась и бросилась друиду на грудь. Лисовин, ошеломленный и совершенно не готовый к такому бурному излиянию чувств, неловко обнял приятеля и осторожно гладил его по деревянной голове, а Гвинпин прижимался к нему все сильнее и сильнее, сотрясаясь в рыданиях и чувствуя, как у него на душе с каждой минутой становится все легче и светлее.

ГЛАВА 17

ПРАВИЛА ЦВЕТОВ

– Хелодерма? Подземный ядозуб? Да быть такого не может!

Птицелов покачал головой, все своим видом выражая недоверие. Но Лекарь был непреклонен.

– Сомнений быть не может, Мастер. Только слюна хелодермы из Подземелья сильнее золота. Та что парню положительно повезло с обувью. Посуди сам.

На ладони знатока врачевания и ядов лежало маленькое золотое колечко, почерневшее по краям, будто его окунули в сильнейшую кислоту. Симеон раздраженно отмахнулся от своего слуги и его доказательств.

– Как же этот парень мог встретиться с хелодермой, хотел бы я знать? Тебе разве не известно, что у ядозубов из Подземелья свои, тайные пути, на которых они никогда не встречаются с человеком?

– Возможно, это ты открыл Дорогу Амры, когда искал Сокрытые Пути в земли литвинов, – осторожно предположил Лекарь, чувствуя спиной сверлящий, огненный взгляд Колдуна. – Мальчишка ведь бежал именно тем путем, который открылся по твоему Слову, Мастер. Только он открылся не так скоро, как ты полагал.

С минуту Птицелов пристально смотрел на Лекаря, который, тем не менее, спокойно выдержал взгляд своего хозяина и не опустил глаз.

– Ты всегда был известен как говорящий правду в глаза, сколь бы горька она ни была, – медленно проговорил Сигурд.

– Я искренен с тобой, Мастер, – ответил Лекарь, устремив свой взгляд в холодный прищур Птицелова. – Всегда и во всем.

– Не сомневаюсь, – покачал головой Сигурд, и Лекарю показалось, что он физически ощутил, как напрягся позади него Колдун. – Но почему же тогда ты сейчас не договариваешь?

– Что ты хочешь услышать от меня, Мастер? – спросил Лекарь, ни одна черточка лица которого не дрогнула на протяжении всей этой напряженной словесной дуэли.

– Ты разве не понял, – внезапно перейдя на шепот, понизил голос Птицелов, – что я не открывал Эту дорогу? Не открывал и не собирался этого делать! Чего мне искать в мире, где властвует магия Амр, посуди сам? Верной смерти?

Лекарь ничего не ответил, но весьма достоверно изобразил легкое, но вполне искреннее недоумение. Он уже понял, что сейчас скажет Птицелов, и готовился правильно отреагировать на эти слова.

– Ведь если на парня напала именно хелодерма и никто иной…

– Золото говорит именно об этом… – начал было Лекарь, но Птицелов остановил его властным движением.

– Я это уже слышал! Но тогда получается, что я, желая открыть подвластную мне Другую Дорогу, почему-то отворил двери совсем в иной мир? Так значит, я ошибся?

– С позволения сказать, магия имеет много колец и соответственно – немало разрывов и прорех, – вмешался Колдун, и Лекарь почувствовал в душе прилив горячей благодарности к напарнику.

– Мне это известно, – Сигурд вдруг опять сник, словно его разом покинули силы, и взор его, еще минуту назад полный ярости и опасного огня, в мгновение ока угас, как у засыпающего старика. – Мне это известно, Мастера… Но! Признайтесь: и вы, и ваш Старшина сейчас прекрасно понимаете, что я обыкновенно, по-дурацки ошибся, неправильно сотворив заклятье.

– Ты просто утомлен, Мастер, – мягко сказал Лекарь, и Колдун позади него согласно закивал.

– Утомлен, говоришь? – Птицелов поднял на своих слуг больные, тусклые глаза. – мне кажется, что это – вовсе не утомление, а уже – просто слабость. Обыкновенная бессильная слабость. И теперь я получил еще одно подтверждение тому, что силы мои утрачены, и приходит время либо как-то их восполнить, либо все же вернуть потерю. Другая Дорога не открывалась мне целых два дня, а потом все-таки открылась, но не сразу, а спустя целый час или два, когда я уже считал, что в очередной раз потерпел неудачу. Но ведь это оказалась совсем другая Дорога! А Заклятье было испорчено немощью его наложившего…

Птицелов обвел тяжелым взглядом обоих подручных, почтительно смотрящих ему в рот, и вдруг… рассмеялся!

– Но каков парень, а? Увидел отверстие в стене и без раздумий полез туда, как заяц, лишь бы только сбежать! Причем, прошу заметить – даже не зная, куда может завести этот путь… А он мог оказаться страшнее… да, куда страшнее, чем то, что ему уготовано мной. Право, я на него даже не в обиде! А вы, мастера?

Лекарь и Колдун попеременно пожали плечами, мол, ты тут старший, тебе и решать. Птицелов усмехнулся, прочитав это настроение в их глазах, и согласно кивнул:

– Что ж, так тому и быть.

Он подозвал к себе самого рослого чудина и велел крепко связать Коростелю руки, после чего приставить к нему стражу, и чтобы она не отходила от него ни на шаг. Воин подобострастно поклонился Сигурду, и тот кивком отпустил его. Птицелов кинул взгляд на лежащего в беспамятстве Яна и коротко приказал:

– Парню – новый сапог. Если нет – снимите с кого-нибудь из наших обезьян. Те умеют позаботиться о себе и своих сородичах. И – продолжать путь. Если мальчишка не очухается, пусть наши доблестные воины потащат его на носилках. И лучше пускай готовят снасть заранее, остановок на дороге я не потерплю. Это ты хотел сказать, Лекарь?

Зорз почтительно кивнул:

– Мальчишка надышался паров от яда хелодермы, и его тело пока отравлено. Но очень скоро яд выйдет, и тогда он сможет идти самостоятельно.

– Это меня не касается, – отрезал Птицелов. – Самое большее – через полусуток мы выйдем из Подземелья прямиком к нашей цели. Я уже узнаю эти места.

Зорзы почтительно склонили головы и отправились давать распоряжения союзным воинам, а Птицелов некоторое время еще смотрел им вслед.

Закатные края тянулись по обе стороны невесть кем вымощенной дороги, по которой трое друидов шагали уже несколько часов с тех пор, как покинули деревню Мотеюнаса. Эгле с любопытством вертела головой по сторонам, так и не успев привыкнуть к желтым и красновато-песочным тонам неба, окрашенного нескончаемым закатом. Март слегка поотстал – он, по всей видимости, опять сочинял на ходу песенку, конечно же, на темы несчастной любви, хотя в душе и сам подтрунивал над собой. У Травника сильно разболелось плечо, раненное арбалетной стрелой. Рана еще не успела зажить как следует, ей сейчас требовался покой и хорошие тугие повязки, а всего этого в жизни друидов и в ближайшие дни тоже явно не предвещалось. Правда, маленькая хозяйка Мотеюнаса наложила Травнику повязку, но от мази, которая большей частью состояла, судя по запаху, из коровьего навоза, друид вежливо, но твердо отказался, не желая стать мишенью для насмешек своих молодых друзей. Симеон шел и в душе беседовал с раной, уговаривая ее поскорее утихнуть и заснуть, как это умеют некоторые литвинские знахари.

В скором времени у Эгле порядком разболелась шея от частого верчения головой по сторонам, рана Травника, напротив, разбередилась так, что впору было ложиться и волком выть, а Март сочинил стихи, которые после некоторого раздумья и выбора среди прочих вариантов назвал «Ревновал тебя к дождю». Он даже мотивчик успел придумать, и теперь тихо мурлыкал себе под нос новоиспеченную балладу, предусмотрительно стараясь держаться подальше от внучки старой друидессы.