Ключ от Снега - Челяев Сергей - Страница 75

На самом деле, друидесса, разумеется, была очень даже наслышана о двойном дне кладбища друидов, подлинное расположение которого не совпадало с верхней «крышкой» этой удивительной гробницы. Более того, не соответствовало и ее содержимое. Количество надгробных плит на поверхности потаенного кладбища в лесу по имени Май, мягко говоря, отличалось от числа гробовых ниш под землей. И даже очень – наверху плит было в несколько раз больше. Ряд гробов в подземных нишах был пуст, откровенно пустовали и многие ниши. Нетрудно было догадаться, что немало тех, кто якобы покоился в этом приюте не отслуживших Кругу друидских душ, на самом деле пребывали в добром здравии, во всяком случае, на момент похорон. Где они пребывали в этом здравии конкретно, и чем они там занимались, не было ведомо никому, кроме нескольких высших друидов. Но каждый из них по обычаю всегда знал только часть этой общей тайны Круга. С большой долей вероятности здесь могла быть и могила Ткача либо фальшивая усыпальница Рябинника, но исследовать на этот случай подземный некрополь никому не могло прийти в голову, тем более что в это время откуда-то сверху донеслись голоса.

Лисовину сначала показалось, что это ему грезится, и на самом деле потихоньку принялись оживать потревоженные их вторжением духи великих друидов из не менее великого прошлого. Однако Ралина объяснила бородачу, что при строительстве этого кладбища были применены хитроумные приемы акустической магии. Благодаря этому внизу было хорошо слышно все, что происходит на поверхности кладбища. Тем самым друидесса, конечно, продемонстрировала подозрительную осведомленность о секретах этой явно очень древней постройки, но Лисовин решил отложить расспросы на более светлые во всех отношениях времена. Он справедливо полагал, что кому и знать секреты Круга, как не его верховной властительнице. Друидесса подала знак, и бородач сразу навострил уши.

Наверху короткими, чеканными фразами переговаривались чудины. Язык Лисовин знал плохо, но все же разобрал несколько знакомых слов, из которых следовало, что чудь, а особенно – союзные ильмы, очень перепуганы всей этой магией. Последнее же колдовство друидов, после которого они провалились прямо в подземную страну мучений и наказаний, главным из которых ильмские колдуны считали не пускать человека на охоту ни под каким видом, явно переполнило чащу мужества и выдержки воинства зорзов до дна. Кукольнику с большим трудом удалось убедить их вождя со странным насекомым именем выставить на кладбище боевое охранение, покуда зорзы будут проводить обряд оживления мертвых лесных колдунов. Однако копать глубокую яму, чтобы отыскать пропавших под землей защитников кладбища, и свирепая чудь, и славные ильмские охотники наотрез отказались. Не помогли ни угрозы зорзов, ни обещание щедрой дополнительной награды их вождям. В итоге зорзы, изрядно разозленные, плюнули в сердцах на своих союзников и велели им охранять кладбище, если двое друидских колдунов и их деревянный болван – тут Гвинпин яростно заскрипел клювом, а Лисовин еле сдержал здоровый смех – вздумают вернуться из земли обратно. Подышать, к примеру, свежим воздухом кладбища. После такого распределения сил все замолчали: большинство воинов под предлогом зоркой стражи стало откровенно укладываться на ночлег. Старик и Кукольник решительно выбрали четырех самых дюжих воителей, под угрозой смерти вручили им предусмотрительно захваченные вождем заступы, и они угрюмо принялись раскапывать одну из могил возле самой крайней на погосте плиты. Гробокопателям, однако, была обещана еще и половина украшений, которые они найдут в могиле лесного колдуна, и после этого работа пошла ходко. Лисовин с друидессой переглянулись и отошли в сторонку, поскольку своды подземного некрополя поднимались много выше человеческого роста. Они присели там на куче земли и принялись совещаться. Лисовину же было велено подкрасться под то место, где наверху велись раскопки, и внимательно все слушать, запоминать и мотать на ус. Друиды знали, что могилы зорзы наверху не найдут, а пока суд да дело, нужно было решать, что же делать дальше.

Энтузиазм землекопов, подкрепленный обещанием поживы, очень быстро сошел на нет. Чудины хоронили своих людей, насыпая сверху небольшой холмик, но копаться в земле у них считалось делом женским и потому отчасти презренным. Старику пришлось несколько раз рыкнуть на лентяев, а Кукольник пригрозил сделать на каждого куклу и по ночам колоть ножом те кукольные места, которые сейчас наиболее простаивали у их реальных прототипов. После этого недвусмысленного предупреждения трое чудинов и один ильм, смертельно боявшиеся колдовства, с таким рвением принялись вгрызаться в землю тупыми лопатами, что земля полетела вверх веером. Зорзам даже пришлось немного отойти от быстро растущей ямы, дабы не перепачкаться в вязкой красноватой глине.

Спустя час, когда выкопали яму, в которой можно было захоронить всех землекопов, вместе взятых, зорзы поняли, что они обмануты. Коротышка злобно кричал, топал ногами, обещал превратить всех в камень и потом растереть в порошок. Он был в отчаянии, в которое, подобно всем натурам артистического склада, впадал очень быстро. Кукольник молчал. Когда же поток проклятий и бешенства Коротышки пошел на убыль, Кукольник стал раздеваться. Напарник некоторое время раздраженно смотрел на него, потом в последний раз злобно ткнул кулаком случайно подвернувшегося на свою беду ильма и тоже последовал его примеру. Этого не могли видеть притаившиеся под землей Гвинпин, Лисовин и друидесса, но они почувствовали, что на поверхности все быстро стихло, и наступившая тишина была недоброй.

Пока чудины пытались раскопать могилу, Гвинпин рассказал друидам свой сон. Лисовин долго теребил бороду, пытаясь повернуть описанную куклой ситуацию и так, и этак. Что это была за девушка, друид не знал, зачем она понадобилась Молчуну до такой степени, что он даже применил силу – тоже. Но ему очень не нравилось, что все, рассказанное Гвином, очень напоминало похищение. Поначалу рыжий бородач вовсе не хотел разбираться в глупых видениях деревянной птицы, но тут насторожилась друидесса. Ралина отчего-то была уверена, что сон Гвина, который в последнее время уже видел во сне реальное, непременно говорит о чем-то, что знать им просто необходимо. Все дело в том, кто послал наведенный сон. Если враг – нужно разгадать его умысел. Если же друг – то кто он? К тому же друидесса высказала совсем странную мысль. По ее мнению, этот сон мог исходить от кого угодно, даже от… птицы, той, что летела за лодкой. В этом случае, либо она не была обычной птицей, либо сон куклы был наведен кем-то через нее, потому что только она в видении Гвинпина выражала явное беспокойство или даже страх перед тем, что происходило. В любом случае, заявила друидесса, с немым друидом происходит что-то неладное, коли надумал с девками воевать и руку решился поднять на натуру слабую и беззащитную. Гвинпин тоже высказал ценную мысль. Странно, сказал он, что немой Молчун остался один, и рядом – ни Травника, ни Снегиря, ни Книгочея… Но что с ними произошло, живы ли остальные друиды, куда увозит беспомощную девушку Молчун – на эти вопросы ни у кого из притаившихся в подземном некрополе друзей не было ответа.

Кукольник велел принести воды, и чудины набрали ему в лесном ручье несколько тыквенных фляг и полных шлемов. Зорзы утоптали в свежей глине подобие купели, насыпали в нее могильной земли и поливали ее до тех пор, пока в образовавшейся глиняной ванне не забурлила жидкая грязь. Коротышка размял в руках пригоршню грязи и, обмазав ею обе щеки, произнес первые слова заклятия.

Его круглое и румяное лицо мгновенно преобразилось: под глазами зорза обозначились тяжелые мешки из набрякших складок серой, нездоровой кожи, лоб пересекли несколько резких и глубоких морщин, скулы четко обозначились под кожей щек, лицо сразу постарело. Землекопы и сгрудившиеся рядом любопытные воины тут же зашептались, заволновались и в страхе попятились назад. Перед ними теперь сидел вымазанный в грязи маленький голый старик с большим животом, непропорционально узкой грудью и непомерно тонкими, чуть ли не птичьими, ножками. Было ли это следствием заклинания в сочетании с магическим воздействием могильной земли потаенного кладбища, или просто это была действительная внешность маленького зорза, а все остальное – лишь тонко наведенная иллюзия, знал только Кукольник. А он в эту минуту осторожно опускался в серую грязь глиняной купели. Коротышка мало-помалу возвысил голос, громко затянув что-то на диком, первобытном языке, который никогда не звучал на Севере. Этот звук и услышали друиды, сразу навострившие уши.