Англии капец! (СИ) - Устомский Александр - Страница 47

Закончив расстрел правых и виноватых, он спокойно перезарядил револьверы, и пошел на выход. Мимо трупов стражников. Четырех англичан ему пришлось пристрелить в проходах на лестнице, чтобы не мешались. 

Когда венецианец проходил мимо стражников у дверей в дом славного рыцаря Джона Уэстера, которых ничуть не побеспокоил шум наверху в здании, он остановился и улыбнулся:

- Добрые стражники, в Венеции уважают исполнительных воинов, достойных, на службе своему господину. Я не предлагаю вам серебро, но вы ведь не откажетесь выпить по кружечке после вахты? Здесь один растяпа венецианец обронил пару серебряных монеток, - и венецианец нагнулся и положил к стене пару монеток.

Стражники улыбнулись и снова приняли неприступный, серьезный вид. А купец спокойно покинул дом, напевая: 'Какое небо голубое, мы не сторонники разбоя'. Действительно, с тел пострадавших убийца не взял ни одной драгоценности, ни единой монетки.

Глава 13 'Нет! Ни о чем... Нет! Я не жалею ни о чем'. Мишель Вокер 

Катрин Валуа не любила пятницу. Она была в меру набожна, и в монастыре получила хорошее воспитание, но вера ее была сильна и поверхностна. Королева знала о долге, о тяжести власти, но жизнь требовала своего. Она с детства привыкла видеть грех, готовилась жить в грехе, и ей было неприятно, что кто-то знает о ее грехах. Не любила она исповедоваться, видела по глазам духовника, что непросто все, не надо все открывать. Она - королева - и она находила утешение в молитвах. А в последнее время молилась она часто, не всегда у распятия, но всегда искренне. Когда ее отвлекли от молитвы, она еле сдержалась от гнева и желания наказать крепко глупую служанку-англичанку, вот точно шпионку одного из английских старых домов. Перед такими проявлять чувства было недостойно. Валуа холодным тоном спросила, в чем дело. Визит? Мессир ДиКаприо? Она не смогла вспомнить, знакомого с таким именем. Род неизвестный, итальянец... у нее не было знакомых итальянцев. Их вообще не любили - слишком умные, коварные, деловитые. Негодяи, устроившие себе городские самоуправства, с которыми неплохо было бы покончить.

Приказав впустить визитера, Катрин присела в кресло, приготовилась к визиту, положив рядом с собой старый надежный женский кинжал. От итальянца чего угодно можно ожидать. 

Послышались шаги, и в небольшую залу вошел мужчина, сразу же исполнивший довольно замысловатый поклон. Катрин с удовольствием рассматривала незнакомца. Костюм был шикарный. Бургундская короткополая шляпа украшала голову рыцаря, странно, но она не была украшена ни перьями, ни лентами - но зато была окрашена в сочный черный цвет, узенькая лента отливала серебром, создавая впечатление аккуратной, неброской, но стильной вещи. Весь костюм мессира был выдержан в черных и серебряных цветах. Пурпуэн - куртка был с необычными, узкими рукавами, богато украшен серебряным шитьем. Воротник был стоечкой, и вот на нем она заметила отделку с жемчугом - очень тонкая работа. Из рукавов куртки выглядывали края белоснежной сорочки. Рыцарь был не в привычных чулках, а в штанах, заправленных в сапоги, которые выглядели очень богато, сразу была заметна работа искусного сапожника. На плечах незнакомца был плащ с капюшоном, без всякой пелерины, также приятно радовавший глаз богатой тканью, сочным цветом и изящной отделкой. Катрин с любопытством пригляделась к лицу рыцаря - хорош собой. Высокий, крепкого сложения, но не коренастый, худощавый, сразу видно, что воин ловкий. Глаза смотрели смело, без дерзости, как и подобает рыцарю при встрече с дамой. Волосы были черные, чуть кудрявые. И стрижка непривычная для такого молодца - волосы были длинные, почти закрывали уши, как у пожилого человека, или вовсе не военного - голова не была брита на висках. Странный рыцарь. Мессир - значит рыцарь, почтенного рода, ладно, пришло время выслушать посетителя. Валуа чуть приподняла губы, обозначая улыбку.

- ДиКаприо. Леонардо ДиКаприо, - дерзко улыбнулся ей итальянский рыцарь, который не преминул уточнить свое положение. - Мессир. Рыцарь Льва. Граф Монте...

Катрин отметила его не просто заминку, итальянец, словно головой стукнулся, налетев на преграду, вот только наоборот - прикусил язык и молчал, а не ругался. Она внимательней пригляделась к сложению этого рыцаря, к чертам его лица, поторопила удовлетворить свое любопытство:

- Граф Монте... Монте кто? 

Итальянец вдруг улыбнулся белейшими зубами, заставив королеву на миг сбиться с дыхания, и медленно поднес правую руку к лицу, и приложил указательный палец к губам. Потом прошептал чуть слышно, только для двоих: 'Атлантис'. 

Королева выдохнула и откинулась в кресло. Он пришел. Посланник легата. Этого мерзкого... этого мерзавца, который бросил ее, оставил одну. Она злилась давно. Ее злобу питали бессилие что-либо изменить - атланты были не просто опасны, они были неведомо опасны, непонятными, наглыми, отвратительными. 

Они были другие. Другие во всем. Они бесили! Словно призраки древнего Рима, чье величие признавали все - но все были горды тем, что смогли сбросить оковы той могучей Империи, смогли уничтожить ее, освободиться! И вот настали времена, когда орел Рима, на штандартах новых легионеров снова несется над землей былых Римских провинций. Атланты не скрывали - они наследники прародителей. Их вера - правильная, от праведников, которые не познали сомнений раскола Империи, раскола веры. Их знания таили в себе многое, пугали секретами древности, утерянными в пламени давних войн. Атланты были другими. И легат Алекс не стал ей другом. Скорее - врагом. 'Полюбившимся врагом', - усмехнулась своим воспоминаниям Валуа. Еще раз, более пристально пригляделась к этому рыцарю. Женщину что-то тревожило в нем, и она решила проверить - все увидеть своими глазами.

- Подойди ближе, мессир ДиКаприо, - приказала Валуа.

Лешка коротко поклонился и подошел к королеве. Она смотрела ему в лицо, в её серых, отливающих голубым, глазах сейчас холод плавился от искр насмешки. Он подошел ближе, и еще ближе, и вот - неслыханное нарушение этикета, он вплотную приблизился к ней. Такой знакомый запах - лимон и... Катрин. Глаза Лешка опустил, не стоит дерзить сверх меры, кто знает, может быть сейчас за ними наблюдают соглядатаи. А он будет 'соглядать' две эти милые груди, в меру крупные, прикрытые легкой прозрачностью шелка, такие вкусные, мягонькие... Королева встала с кресла, он сразу заметил, что в ее руке блеснул сталью изящный кинжал, с лезвием узким, длинным, хищным. 'Не шевелись, итальянец' - приказала рыцарю королева и вспорола ткань его куртки на груди. 'Вот ведь, кошка драная! Шелка на куртофан ушло семь локтей! Чистейшего арабского! Ох, я тебя еще научу трусики носить - и порву! Шесть, нет! Семь трусов у тебя сгрызу, вредная Валуашка', - сопел недовольный Зубриков, стоя смирно и истекая кровью. Катрин чуть порезала его, но своего добилась - она, не отрываясь, смотрела на грудь итальянца. Зубриков мысленно хохотал! Ищи дурака! Ищи его - свищи его! Он уже с минуту напевал про себя потешный блюз Майка: 

'Ты - старый контрразведчик,

Но ты - не первый класс.

Ты - старый контрразведчик, Катрин,

Но ты - не первый класс.

Ты ищешь в каждом шпиона, девочка,

Ты оторвалась от масс'.

Когда он рассказал Ринату придуманную им уловку, еще один вклад в дело шпионства, Аматов уважительно покачал головой: 'Могёшь, Зубрилка!' И они провели ряд экспериментов - глубокий, очень глубокий порез гладиусом на груди оставлял сильный шрам, хорошо заметный, бросающийся в глаза - вот только держался он всего двое суток! Уже через сутки шрам выглядел как старый, а через пару дней и вовсе рассасывался без следа, оставляя чистую, ровную кожу на теле попаданца. Он помнил, как долго целовала его шрам Катрин, той ночью, она его вылизывала, как встревоженная львица - от левой подмышки до правого бока своего внезапного, желанного любовника. И Лёшка всё вспомнил, внезапно и случайно, и, прикусил губу, чтобы не расхохотаться, поддерживая беседу, 'имидж общения' - как Ринат говорит. Но он всё-всё-всё вспомнил, до малейшей капельки пота...